Быть рядом

Эта мысль терзала меня до вечера и только несколько бутылок пива помогли мне успокоиться и уснуть.

* * *

Я несколько дней пытался дозвониться до Маши, но домашний телефон Лиса не отвечал, а сотового я не знал. Потом навались дела, и стало не до того. Я ещё несколько раз звонил, но трубку никто не брал. Самому Владимиру я звонить не решался.

Интервью Лиса вышло, и очень удачно — в письмах читатели просили рассказать побольше о «таком интересном человеке и талантливом музыканте». Редактор приказал мне снова встретиться с ним и сделать ещё один материал на этот раз какой-нибудь репортаж с концерта.

Я позвонил Владимиру на сотовый (благо имелся предлог), но трубку взяла Маша.

Её голос звучал так же сочно и ласково, как раньше. Узнав, какое у меня дело к Владимиру, она огорчилась, сказав, что только вчера Лис уехал в мини-турне по клубам Киева и «вёрнется недели через две». А потом предложила встретиться. Сама.

Разумеется, я согласился. Разве могло быть по-другому?

Мы встретились в «Кофе Хауз» на Тверской. Маша выглядела очень счастливой. Её волосы немного отрасли и такая короткая, задиристая, причёска ей очень шла.

Несмотря на тёплый март, она не сняла перчатки. Я не сказал не слова. Кажется, она была благодарна за это.

По дороге на встречу, я всё думал, что же сказать, как же начать, и стоит ли показывать Маше, насколько она мне интересна. Но всё пошло совсем не так, как я ожидал.

— Я позвала вас по делу, — взяла Маша быка за рога, даже не сделав заказ. — Вы, наверное, удивлены, но мне нужно вам кое-что объяснить, чтобы вы поняли всё правильно.

— О чём вы?

— О словах моего брата. Я видела, что вы их услышали и теперь я хочу, чтобы вы поняли их правильно.

К нам подошла официантка. Я заказал первое, что увидел в меню. Маша тоже не утруждала себя долгим выбором. Официантка приняла заказ и ушла, а Маша продолжила.

— Думаю, вы поняли Петю неправильно. Я действительно умышленно причиняю себе вред, но это вовсе не мазохизм или ещё что-то в этом роде. Понимаете?

— Смутно, — признался я.

— Ладно, — вздохнула она. — Похоже придётся рассказать всё как есть.

Маша замолчала, глядя на Тверскую с бесконечным потом машин. Я не торопил её.

Нам принесли заказ. Маша молчала. Я тоже.

Наконец она тряхнула головой и начала говорить:

— Вы согласны, что Володя появился совершенно неожиданно и очень быстро получает известность?

— Это да, — я отпил кофе. — Как говорит мой коллега, «в этом смысле Земфира по сравнению с ним — мелочь, пшик».

— Да, — с тихой гордостью согласилась Маша, — это правда. Его ещё называют «Золушкой от рока». Володенька злится, но это правда.

— Угу, — пока я не понимал, к чему она клонит.

— Вы помните сказку про Золушку?

— Конечно.

— А вы когда-нибудь задумывались, почему фея помогла ей? — спросила Маша. И тут же, не дав мне ответить, спросила ещё, — И чего ей это стоило?

— На какой из вопросов отвечать?

— На оба.

Я пожал плечами:

— Наверное, она любила Золошку. И вряд ли ей все эти волшебные чудеса чего-то стоили — всё-таки она фея.

— Насчёт любила — это правда. А вот насчёт стоимости чуда…., — она бросила взгляд на свои руки в перчатках, — Володя действительно Золушка. И я — его фея. Своим взлётом он обязан мне.

— Каким образом? — я уже начал что-то подозревать, но что именно — и сам не понимал.

Маша глубоко вдохнула и выпалила:

— Когда плохо мне, ему становится хорошо!

— Как это? — я правда не понял.

— Очень просто, — она грустно улыбнулась. — Если мне больно, плохо, грустно, то ему сразу начинает везти. Например, же снятый материал тут же ставят в номер.

— Это совпадение, — не знаю почему, но я не хотел ей верить.

— Вы думаете? — она вскинула брови. — Когда я сломала себе мизинец, ваш журнал решил сделать с ним материал. «Б-2» стоил мне безымянного пальца. Эфир на Первом — косы, которую я растила с первого класса.

Я сглотнул, отпил кофе и промолчал.

— Вы, кажется, не верите мне.

Я замялся, но Маша смотрела так пристально и настойчиво, что я сказал правду:

— Это всё слишком фантастично, чтобы я поверил.

— Понимаю, — кивнула она и грустно улыбнулась. — Найдите мне сигарету.

Я сходил к барной стойке, купил «Vouge» и зажигалку и вернулся к Маше. Она раскупорила пачку, достала одну сигарету и неглубоко затянулась. Потом откинула рукав кофточки, улыбнулась мне и воткнула дымящуюся палочку себе в запястье.

Я рванулся и выбил сигарету из её рук.

— Вы что?!

— Мне очень важно, чтобы вы поверили, — её голос дрожал, но говорила она спокойно, словно рана не болела. — И не распускайте руки, а помогите мне. Там в сумочке йод и пластырь. Вы справитесь?

Пришлось.

Когда я закончил и убрал всё обратно в сумочку, раздался звонок:

— Егорий, привет. Это Юра Гинзбург из «Роллинг Стоунз». Тебе удобно говорить?

— Да, — автоматически ответил я.

— Слушай, у нас тут главред решил сделать интервью номера с Лисом, ну этим, музыкантом. Может у тебя есть его телефон?

— Есть, — всё так же на автопилоте ответил я. — Сегодня сброшу тебе смс-ку.

— Хорошо, спасибо! — обрадовался Гинзбург. — Сам-то как?

— Позже поговорим, — я, наконец пришёл в себя. — Пока.

Я нажал кнопку «отбой» и посмотрел на Машу. Её лицо побелело, но она улыбалась. Я при всё желании я не смог найти в улыбке боли или сожаления. Кажется, она была счастлива. Как тогда на кухне.

— Это не может быть случайностью, — сказала она.

— Зачем вы это делаете? — во мне поднималась злоба. — Зачем истязаете себя? Я не понимаю!

— Это потому что вы — мужчина, — тихо сказала Маша. — Будь вы женщиной, для вас в моих поступках не было бы ничего удивительного. Вы бы поступали так же.

— Вы про то, что русские женщины, дескать, ждут, терпят, надеются и верят? Мол, таков их крест и нет существа преданнее, чем русская женщина? Вы про это?!

— Успокойтесь, Егор. Истерика вам не к лицу, — она коснулась моих рук, сжатых в кулаки. — Я понимаю, что вы и злитесь, и ревнуете, и обижены. Наверное, на вашем месте я бы чувствовала тоже самое.