Быть с тобой, думать о тебе

— Она была не очень ласковой, между нами с самого начала что-то пошло не так. В молодости она всегда сопровождала отца во всех его командировках. Потом родилась я, и положение изменилось, ей пришлось сидеть дома со мной. Меня никогда не покидало ощущение, будто мое присутствие досаждает ей.

— Даже так? Мне кажется, не может быть, чтобы мать испытывала подобные чувства по отношению к дочери.

Я взглянул на Сильвию. Такой откровенный разговор о глубоко личном делал ее еще привлекательнее. Мне хотелось поскорее оказаться дома, чтобы обнять ее, и потом мы долго лежали бы вместе, как бывало всегда после занятий любовью.

— Ты уверена, что мы не можем сейчас заглянуть ко мне? — Я и сам не заметил, как произнес это.

— Мне нужно забрать сына из садика.

— А кто-нибудь другой не мог бы сделать это вместо тебя?

— Сегодня я без бебиситтера. В последний момент у нее возникло какое-то неотложное дело.

— А другую нельзя найти?

Она посмотрела на меня со снисходительной улыбкой, как смотрят на человека, который не в состоянии понять самых простых вещей. Потом сказала:

— Пойду на минутку в туалет, и если последуешь за мной, на этот раз не откажу тебе.

Я моментально представил себе, как запираю дверь и мы занимаемся любовью. Мы уже делали это в ванной у меня дома, она опиралась на раковину. Это было одно из самых замечательных воспоминаний о наших встречах, когда я мог смотреть на ее спину, изгибы тела и видеть в зеркале ее лицо в момент наслаждения, когда, кусая губы, она смотрела мне прямо в глаза.

Пока я фантазировал, она выдала:

— Но не делай этого.

— Ты же сама только что сказала, что не откажешь.

— Не хочу, чтобы всякий раз наша встреча непременно завершалась близостью. — И с улыбкой добавила: — Мне нравится знать, что ты хочешь меня, но не можешь иметь.

Она была не похожа на себя, никогда раньше я не видел ее такой самоуверенной.

Когда она вернулась, я спросил:

— Когда увидимся?

— Завтра. На следующей неделе постоянно буду занята, а потом на несколько дней уеду.

— Уедешь на несколько дней?

— Скоро Рождество, если ты этого не заметил. — И она кивнула на большую нарядную елку у входа в книжный магазин.

— Еще один повод ненавидеть этот праздник. С тех пор как умерли мои родители, Рождество всегда напоминало об этом семейном празднике, проводимом вместе, — обед, приготовленный матерью, игра в лото…

В последние годы я навещал в этот день мою тетушку в Лигурии, но все время только и делал, что посматривал на часы: так хотелось поскорее сесть в машину и вернуться домой.

Теперь, если Сильвия уедет, я почувствую себя совсем одиноким. Стану представлять, как ее сын распаковывает подарки, накрытый стол, гирлянды в рождественских яслях.

Я попытался отогнать напавшую на меня хандру. Рождество минует, как и всегда, надо только не слишком задумываться о нем.

ОДИННАДЦАТЬ

В субботу накануне Рождества я ждал ее у себя дома. Она сказала, что придет рано, до десяти утра, а потом отправится за покупками.

Она вошла, сняла пальто, шарф. Нос и щеки у нее раскраснелись от мороза, а руки заледенели. День был очень холодным.

Я взял ее руки в свои и согрел их.

— Забирайся под одеяло, ты же совсем замерзла.

— Сейчас, подожди меня там.

Я уже лежал в постели, когда она появилась в дверях.

— Нравится? — спросила она. На ней были черный лифчик и такого же цвета полупрозрачные трусики. — Я купила их для тебя.

Я удивился.

Она двигалась как-то очень забавно, и я заметил ее смущение. Похоже, ей потребовалось немало смелости, чтобы позволить себе такое. Я с удовольствием смотрел на это представление.

— Иди сюда.

Она подошла и опустилась на край кровати с лицом, светящимся от счастья. Мой поцелуй длился бесконечно.

Наконец оторвавшись от ее губ, я заметил, что щеки у нее пылают, словно от стыда. Я снова поцеловал ее, рукой лаская ноги, они были еще холодные.

— Иди ко мне, тут согреешься.

Она забралась под одеяло прямо в белье.

— Сними все это, хочу почувствовать тебя целиком.

Сильвия и так была очаровательна, а обнаженная просто неотразима. О некоторых женщинах судят по их одежде, о ней надо было судить по ее наготе.

Я крепко обнимал Сильвию, пока не согрел как следует. Уткнулся в шею, от нее исходил какой-то прямо-таки колдовской аромат. Я уже готов был заняться любовью, хотел было спуститься к ее ногам, чтобы зацеловать ее всю, но она оказалась проворнее.

Она осыпала поцелуями мои грудь, живот, бедра и спустя несколько секунд взяла мой набухший член в рот. Я пришел в такое сильное возбуждение, что едва не кончил сразу же.

Она села на меня, и мы занялись любовью.

Мы впервые делали это утром. Все было необычно: дневной свет из окна, какие-то шумы в доме.

Когда закончили, повернулись лицом друг к другу и долго лежали так, не двигаясь. Я не выпускал ее руку.

— Я разбудила тебя сегодня утром?

— Вчера я поздно лег, потому что провел вечер с друзьями. И получил подтверждение, что старею. Когда заказал воду, официант спросил, какой температуры — комнатной?

— А как это понимать?

— Это значит, в его глазах я выглядел стариком. Он никогда прежде не спрашивал об этом, только вчера.

Она рассмеялась:

— Кто придумал такую глупость! Ну хорошо, а у женщин каков признак старения?

— Смотрю на руки или шею. Но это не всегда бывает верно.

— Если хочешь узнать возраст женщины, нужно смотреть на ее колени.

— Почему?

— Не знаю, так сказала Даниела.

Потом с улыбкой на губах она закрыла глаза.

Я почувствовал, как ее рука, которую я держал, постепенно ослабела, и она уснула.

Мне захотелось откинуть одеяло и посмотреть на ее колени, но я не стал этого делать, решив не будить ее.

Сильвия обладала способностью бывать очень разной. Даже теперь, когда я смотрел на нее спящую, она выглядела усталым ребенком.

Мне хотелось, чтобы она провела у меня весь день. Я представлял, как мы вместе позавтракаем, посмотрим какой-нибудь рождественский фильм с множеством лабрадоров, счастливых детишек и нарядных елок.

Я подумал, что мог бы испечь шоколадный пудинг с «Амаретто», какой моя мама всегда пекла в праздники.