Быть с тобой, думать о тебе

— А кто тебе сказал, что это не стратегия? Не-стратегия в качестве стратегии.

Она улыбнулась:

— Ты умен, но не слишком: все-таки мужчина. Так могла подумать только женщина.

Мы посмеялись, и я не удержался — поцеловал ее на глазах у всего вагона, не в силах устоять перед обаянием Сильвии.

Прежде чем она погрузилась в чтение, я снова пошел в наступление:

— А тот мужчина в баре?

— Он уже немало накрутил оборотов вокруг солнца, ему, наверное, столько же лет, сколько моему отцу.

Мне показалось, она чем-то недовольна.

— Он не понравился тебе?

— Он расстроил меня, — улыбнулась она и добавила: — Несмотря на свой возраст, надеялся на успех. Никак не думала, что выгляжу такой легкомысленной.

Сильвия — единственная из знакомых мне женщин, которой нравится иронизировать над собой.

— Но он был вежлив хотя бы?

— Вполне. Даже галантен.

— Предложил тебе носовой платок?

— До этого дело не дошло, — рассмеялась она. — Но дал мне ясно понять, что умеет за-ботиться о женщине.

— В том смысле, что у него достаточно денег?

— Денег и, самое главное, опыта. Он знает, что делать.

— А ты что ответила?

Она помолчала немного, потом проговорила:

— Что не люблю водить машину.

Я с недоумением взглянул на нее, пытаясь понять, что она хочет этим сказать.

— Мужчины в таком возрасте, как правило, обзаводятся огромной машиной, но водит ее молодая жена, — объяснила Сильвия.

Я представил себе внедорожник SUV, за рулем которого сидит красивая блондинка лет сорока с длинным конским хвостом на затылке, в теннисном костюме. Рядом с ней — помятый старик, цепляющийся за поручень над дверцей.

— У меня нет никакого желания возить его повсюду, — добавила она, и мы расхохотались.

Я взял ее руку и, поцеловав пальцы, не отпускал до самой Вероны. Ее руки притягивают меня как магнит — при первой возможности держу их в своих ладонях.

Мы пришли в отель и бросили сумки. Номер оказался очень уютным. Потом мы гуляли по городу, подобно многим влюбленным парочкам.

В ресторан мы явились в таком приподнятом настроении, что заказали дегустацию вин, а также доску с колбасной нарезкой и рис в соусе амароне.

Нам хотелось развлекаться, дурачиться. Покидая ресторан, прихватили с собой еще бутылку красного.

По дороге в отель мы без конца хохотали, да так, что раза три пришлось даже прислониться к стене, чтобы не упасть.

В номере мы открыли бутылку, и я наполнил бокалы. Сильвия пила маленькими глотками, едва смачивая губы. Ее поцелуи отдавали вином. Я раздел ее: сначала снял блузку, потом юбку и наконец бюстгальтер и трусики.

Она упала на кровать. Я целовал ее ступни, голени, колени. Она обхватила мою голову и слегка напряглась, наверное, ей стало щекотно или, может быть, слишком возбудилась.

Когда я погрузил лицо в ее лоно, вкус вина смешался с чудесным, душистым вкусом тела. Ее руки управляли моими движениями, и вскоре мои губы ощутили сильное сотрясение — ее оргазм.

Я посмотрел ей в глаза и, отпив из бокала, влил немного вина ей в рот.

Потом я разделся, и мы долго занимались любовью, после чего обессиленные лежали рядом.

С ней трудно ощущать время. Когда мы вместе, то всегда кажется, будто переносимся в какое-то другое измерение, где время перестает существовать.

Я понял, что влюблен, когда уже по уши влюбился. Это стало для меня неожиданностью, я думал, что больше не способен на такое.

Последний опыт был очень тяжелым, и я даже решил, что моя бывшая отняла у меня все — смелость, возможности, способность живо реагировать на непредвиденные обстоятельства.

С Сильвией у нас все ясно: время от времени встречаемся и стараемся доставить друг другу удовольствие. Ни она, ни я не стремились к каким-то другим отношениям. Такой подход освобождал нас от недоумений, опасений, ожиданий. Наверное, поэтому все и рухнуло.

Мы определили некие границы, обозначили периметр. И внутри этого пространства могли двигаться свободно, никто из нас и не думал выходить за его пределы. Это спокойствие притупило в нас осторожность. И в какой-то момент что-то во мне изменилось. Следа не осталось ни от каких-либо теорий, ни от сопротивления.

Сегодня я уже другой человек, я перестал бояться. Я вдруг обнаружил, что последние годы жил со страхом утратить контроль над своей жизнью, опасаясь испытать что-то настолько сильное, что способно вывести меня за рамки уже привычных схем. И я спрашиваю себя, открылось ли во мне самом что-то новое или это новое во мне сотворила Сильвия.

Положив голову ей на грудь, в спокойной тишине комнаты я был уверен, что она испытывает те же эмоции, что и я.

Тишина нам нужна для того, чтобы лучше прочувствовать, как мы счастливы, чтобы поместить счастье где-то внутри себя, найти для него новое пространство.

— Я доверяю тебе, — шепчу я, почти не отдавая себе в этом отчета и нарушая наступившую тишину. Чувствую, как ее сердце забилось быстрей. — Никому больше не доверяю, а тебе — да. — Я только что сбросил маску. — Должно быть, потому что влюблен.

Играю, что называется, с открытыми картами, вынуждая и ее поступить так же.

Сильвия не шелохнулась, но мне кажется, будто ее тело стало теплее. После всего, что было между нами за эти месяцы, я уверен: она не ожидала таких слов и смущена.

Мы ни разу не произносили слово «любовь». Не потому, что ее нет между нами, напротив, это условие нашего совместного пребывания. Мы никогда не говорим о любви.

Она кладет руку мне на голову и слегка от страняет:

— В каком смысле?

Из всех возможных ответов этот я ожидал услышать меньше всего.

Поднимаю голову и смотрю ей в лицо. Глаза у нее закрыты. Спрашиваю:

— С тобой все в порядке?

— Да, — отвечает она, все так же не глядя на меня. Садится на край кровати, натягивает трусики и запускает руки в свои волосы, будто собираясь поправить их. Затем поднимает с пола блузку. Надевает и застегивает.

Внезапно обстановка становится напряженной. Я тянусь к ней, цепляю пальцем резинку трусиков, тяну, отпускаю, и та громко щелкает.