Быть с тобой, думать о тебе

— Акулы никогда не спят, — бухнул я.

— Как это? — удивилась она.

Ни за что не подумал бы, что акула поможет мне привлечь внимание женщины.

— Похоже, у них отдыхает только какая-то одна половина мозга, потому что они постоянно должны двигаться. Если акула остановится, утонет.

— Утонет? Рыба утонет?!

— Да, именно так, — я рассмеялся, и она тоже.

Тут мне пришлось встать и пододвинуть стул, чтобы пропустить проходившую мимо женщину с детской коляской. Снова опустившись на свое место, я брякнул:

— А дети у тебя есть?

— Сын.

Я был ошарашен. Вот уж не подумал бы, что у нее может быть ребенок! Желая изобразить непринужденность, я поинтересовался:

— И сколько ему лет?

— Три с половиной года.

Мы продолжали разговор, но настроение изменилось.

— Мне пора, — сказала она. — Уже почти три часа. Дантист ждет.

Когда она поднялась, чтобы попрощаться, я решил, что на этот раз не упущу ее:

— Еще придешь сюда?

— Беспокоишься о моих зубах? — Она несколько секунд не отводила от меня взгляда, и я понял, что заинтересовал ее. — Дантист будет ждать меня и в следующий четверг тоже. В это же время. Если хочешь, я приду сюда немного раньше, и мы опять сможем полакомиться печеньем.

Я уже в восторге от этого печенья!

Вернувшись в офис, я зашел к Луке и рассказал ему о ней, не затронув, разумеется, темы о своем бегстве с его свадьбы.

Что пленило меня в ней, так это какое-то удивительное согласие облика и характера. Лицо в целом, его черты, манера жестикулировать — все выглядело необыкновенно гармонично. Рядом с ней я невольно возбуждался, приходил в волнение, можно сказать, оживал.

— Есть в ней что-то такое, что не отпускает меня. Не знаю даже, как объяснить, но что-то меня цепляет.

— Обручальное кольцо — вот что тебя цепляет.

— При чем здесь оно? Это скорее досада.

Лука рассмеялся:

— Фантазер.

Он не верил мне.

Казалось, неделя ожидания тянется бесконечно. Наконец в следующий четверг после обеда я отправился в книжный магазин, но ее там еще не было.

Я бродил между стеллажами, когда увидел, что входит Сильвия. Она из тех, кого сразу выделяешь в любой толпе.

На ней были белая футболка с каким-то французским словом, написанным курсивом, — не помню, что за слово, не до него было, — и льняные брюки. Я помахал ей, и мы сели за столик.

Поначалу возникла некоторая неловкость, возможно потому, что это было заранее назначенное свидание.

— Схожу за нашим ореховым печеньем и двумя кофе, — произнес я.

— Мне, пожалуйста, чай.

Я поднялся и прошел к стойке. Впервые заметил, что она смущена, и это понравилось мне. Так она выглядела более беззащитной и естественной.

Сев за столик, я сказал:

— Знаешь, с тобой я иногда теряюсь и не нахожу слов. А ведь по работе мне приходится иной раз выступать перед многими людьми, но с тобой… словно глючит что-то.

Сильвия нежно улыбнулась мне, взяла пакетик чая и опустила его в заварочный чайник.

Постепенно разговор принял нормальный оборот, напряжение спало, и мы стали болтать свободно и непринужденно.

Всю неделю в ожидании встречи я надеялся, что мой интерес к ней ослабеет, но теперь она нравилась мне все больше и больше. Она была так очаровательна, что порой я, любуясь ею, даже не слышал, что она говорит.

— Отлучусь на минутку в туалет, — сказала она в какой-то момент. — Сейчас вернусь.

Я остался в ожидании. Я чувствовал, что нравлюсь ей, но не знал, как себя вести. Не притворяться же, будто не знаю, что она замужем и у нее есть ребенок. Это привело бы к разным затруднениям, и еще неизвестно, чем закончилось бы.

Недолго думая, я поднялся и тоже прошел в туалет. Она стояла возле раковины и взглянула на меня в зеркало:

— Ты испугал меня.

Я подошел к ней. Ее лицо оказалось совсем рядом с моим, в глазах снова читалось смущение. Я обхватил ее бедра и вжался губами в губы. Неторопливо, нежно и крепко. Рискнув, я все же правильно поступил. Пока размышлял об этом, она отстранила меня.

Я посмотрел на нее:

— Я думал, ты тоже этого хотела.

— Ты ошибся.

— Прости. — Я отступил, чувствуя себя идиотом.

Она подхватила сумочку и вышла.

Возвращаясь в бар, я не знал, там ли она или уже ушла. За столиком ее не было. Я огляделся и увидел ее по ту сторону стеллажа с книгой в руках.

Подойдя, я остановился позади.

— Прости меня еще раз.

— Наверное, я тоже виновата, — ответила она, не поднимая глаз от книги.

Я ощущал ее запах, разглядывал волосы, изгиб шеи. За правым ухом у нее оказалось крохотное родимое пятнышко, и мне захотелось поцеловать его.

Пока я думал об этом, она повернулась, взяла мою руку и стала поглаживать ее, нежно поигрывая пальцами.

Меня бросило в жар. Только что оттолкнула, а теперь ласкает.

Сильвия подняла голову и посмотрела мне в глаза. Не особенно задумываясь, я выпалил:

— Хочу снова увидеть тебя!

Она помолчала, потом ответила:

— Я не могу дать тебе того, чего ты хочешь.

И тут я растерялся — не знал, нужно ли притворяться, быть искренним или настаивать.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что имеешь в виду ты, когда смотришь на меня так, — ответила она.

Сильвия оказалась умнее меня — она не открылась.

ЧЕТЫРЕ

Когда мы первый раз занимались с ней любовью, у меня возникло впечатление, будто наши тела созданы друг для друга. Они оказались идеально подходящими по форме, размерам, согласованности движений.

Это произошло однажды сентябрьским днем у меня дома.

Летом мы с ней не созванивались, я знал, что она уехала с сыном и мужем в отпуск.

В конце августа, когда я уже потерял всякую надежду, вдруг пришло сообщение. Это случилось в один из тех дней, когда тучи затягивают небо, намекая о конце лета, и когда снова хочется одеться потеплее.

Только что прошел дождь, и стало прохладно. Я надел флиску, из рукавов выглядывали загорелые руки со светлыми ногтями.

Я шел по улице, как вдруг телефон просигналил об эсэмэске.

«Чао, как жизнь?»

Я сразу ответил:

«Хорошо, а у тебя?»

«Я вернулась вчера вечером».