Быть счастливой

Бездельник, сибарит, думал Кананбер. Недоволен - как же, его потревожили, не дали спокойно принять массаж. Ни одного самостоятельного решения за двадцать лет! Но теперь - губы Министра непроизвольно иронически дернулись - ему придется.

– Ваше Величество, мое сообщение столь же важно, сколь, возможно, неприятно для вас. Я не считал себя вправе поручить кому-либо передать вам эту весть. Случилось непредвиденное: сегодня ночью ваша, - Кананбер запнулся и кашлянул.

– Кэтлин Анна Брендон бежала.

Макс никак не отреагировал. Молоточки мягко и беззвучно касались его рук. Он был слишком слаб и безволен, чтобы понять то, что сейчас услышал.

Кананбер перевел дыхание, расстегнул воротничок и продолжил:

– Как известно Вашему Величеству, вчера после циркового представления Кэтлин Анна Брендон имела продолжительную беседу с гимнасткой по имени Марианна. Возможно, преступный сговор был заключен между ними и раньше. Они совершили побег предположительно около полуночи, через карстовый колодец со стороны примыкающих к замку скал. Была использована исключительная ловкость гимнастки...

– Этого не может быть, - с потерянной, какой-то вопросительной интонацией сказал Макс.

Кананбер смотрел на него с почти нескрываемым презрением. Он уже был совершенно спокоен. Этот человек не в состоянии управлять страной, а ведь управлять ею кто-то должен...

И вдруг он вздрогнул от резкой неожиданности.

– Разыскать!!!
– рявкнул Максимилиан.
– Расстрелять - но сначала ко мне! Если через двадцать четыре часа её не доставят сюда, будете расстреляны вы! Идите!!!

Резная дверь автоматически захлопнулась за поспешно отступившим Кананбером. Несколько секунд Максимилиан смотрел в одну точку сузившимися глазами. Потом он медленно, отчаянно поднял руку к глазам - и вдруг с яростью ударил кулаком по копошащимся вслепую маленьким молоточкам. На содранных костяшках пальцев крупными каплями выступила кровь, темнея на белоснежной гладкой коже.

* * *

Дверь распахнулась, и она стремительно пересекла порог - высокая, красивая, несокрушимо-спокойная и уверенная. За её спиной маячил Кананбер теперь он казался просто слабым, жалким стариком.

– Доброе утро, дорогой, - сказала Кэтлин.
– По-видимому, произошло небольшое недоразумение, и мне хотелось бы его уладить, прежде чем приступить к разбору корреспонденции.

Максимилиан попытался спрятать за спину окровавленную руку.

– Я думаю, - медленно сказал он с невообразимым облегчением в голосе, - в связи с преклонным возрастом и состоянием здоровья... господин Кананбер ошибся.

Это конец, устало подумал Кананбер. Ее последняя победа, его последнее поражение... Осталось с честью уйти в отставку... но он привык бороться до конца.

– Мне тоже, со своей стороны, хотелось бы все уладить. Как вы объясните исчезновение гимнастки по имени Марианна?

Лицо Кэтлин осталось безмятежным.

– Насколько я знаю, цирк входит в полномочия Министерства развлечений, а не порядка, господин Кананбер. Кстати, я намерена заняться деятельностью этого Министерства, их методы иногда совершенно неприемлемы. Да, и о полномочиях, - уголки её глаз неуловимо улыбнулись.
– Ты не находишь, дорогой, что господин Кананбер вполне мог бы представлять нас на Конференции Содружества?

– Кэтлин, - медленно произнес Максимилиан, когда они остались одни. Кэтлин...

– Ты счастлив?
– спросила она и, по-матерински вздохнув, приложила платок к его ободранной руке.
– Человек должен быть счастлив, всегда, непременно. Я подумала... у меня могло бы и не получиться без тебя.

1997.