Быть вместе

Он остановился, положив одну руку на перила, и смотрел на нее. Беспокойство, омрачившее его лицо, исчезло, белые зубы сверкнули в широкой улыбке, глаза наполнились смехом, а Харриет увидела возле темных зрачков крошечные золотые искорки.

— Леди Крейл более чем строгая компаньонка. — Не подходя ближе, Рауль с удовольствием рассматривал Харриет. — Мне стоило дьявольского труда добраться сюда.

Солнечный свет за спиной Харриет превращал ее светлые волосы в золотое облако и позволял видеть только нежные очертания фигуры. Но когда Харриет немного сдвинулась вперед, улыбка у Рауля пропала. На лице у девушки не было и намека на приветливость: оно было застывшей маской, а золотисто-зеленые глаза принадлежали незнакомке.

— В таком спектакле не было необходимости, — холодно произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно, и мечтая, чтобы Рауль не смотрел на нее, чтобы он отступил назад и таким образом увеличил расстояние между ними.

— Мне хотелось видеть вас.

Это было сухое сообщение, смех и улыбка исчезли.

— Вы очень любезны, мистер Бове, что нанесли визит, — официально откликнулась Харриет, не выдавая своего внутреннего смятения. — Мне следует поблагодарить вас за то, что проводили меня до Хартума. — Она натянуто улыбнулась. — А теперь прошу простить меня, мне нужно отдохнуть, полуденная жара для меня невыносима.

Она стремительно повернулась, чувствуя, что слезы страдания грозят хлынуть у нее из глаз.

Глаза у Рауля вспыхнули, он быстрыми широкими шагами преодолел пространство лестницы, отделявшее его от Харриет, и схватил девушку за запястье.

С неистовой яростью она вырвала у него свою руку — ее как огнем обожгло воспоминание о другой руке, которую он так же сжимал.

— Не трогайте меня! — сердито выкрикнула она. — Больше никогда не смейте прикасаться ко мне!

— Харриет, ради Бога!

Если бы она дала ему пощечину, Рауль не был бы больше ошеломлен.

Дверь перед ним захлопнулась.

— Харриет!

Он заколотил в дверь кулаками.

Откинув голову назад и закрыв глаза, Харриет прислонилась к двери по другую сторону и не стала сдерживать слез.

— Харриет! Харриет!

На лестнице раздались чьи-то торопливые шаги, послышались громкие голоса и звуки перебранки, а затем злобное проклятие, когда Рауль развернулся и в слепой ярости отправился туда, где его ждала леди Крейл.

— Вы требовали увидеть мисс Латимер — вы ее увидели. — У леди Крейл было достаточно времени, чтобы снова обрести самообладание. — А теперь буду благодарна, если вы немедленно покинете консульство.

— С удовольствием, — грубо огрызнулся Рауль. — Но до того как это сделать, я хочу узнать, что было сказано мисс Латимер за те двадцать четыре часа, что она находится под вашей крышей.

— Сказано? — Леди Крейл дугой выгнула брови. — Ее радушно приняли, дали приют…

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. — Складки вокруг его рта побелели. — Я вчера расстался с мисс Латимер по-дружески, а теперь она отказывается разговаривать со мной.

— Вам незачем было приходить сюда, ведь вы убедились, что она благополучно прибыла. Она благодарна, что вы ее защищали, и положим конец этому делу.

— Привет, Бове, — дружелюбно поздоровался Себастьян, входя и не замечая накалившейся атмосферы. — Уолтер говорит, что мы готовы отправиться через несколько дней. — Он жестом указал круглоглазому слуге на красиво перевязанную шляпную коробку: — Отнесите это мисс Латимер с моими наилучшими пожеланиями. Я проделал адскую работу, чтобы раздобыть это. В Хартуме не так уж много модисток.

— Обстоятельства изменились, мистер Бове, — продолжила леди Крейл, пристально глядя Раулю в глаза. — Не сомневаюсь, вы понимаете.

— Прекрасно понимаю, — отрывисто бросил Рауль, переведя взгляд с Себастьяна Крейла на шляпную коробку, и устремился к двери, заставив молодого человека быстро попятиться, чтобы не оказаться сбитым с ног.

— Мисс Латимер — дочь миссионера, — неожиданно обратилась к Себастьяну мать, едва он успел твердо стать на ноги. — Буду благодарна, если ты станешь соответственно относиться к ней. Дарить шляпу совершенно неуместно.

Леди Крейл быстро прошла мимо сына к кабинету консула. Положение стало совершенно невозможным. Христианский долг был исполнен, и дальше можно было не продолжать. Среди жителей Хартума должен быть кто-то, кто отправлялся бы в Каир, кто-то, кто мог проводить мисс Харриет Латимер подальше от британского консульства, подальше от Рауля Бове с его непереносимой грубостью, подальше от ее сына с его опасной влюбленностью.

Харриет все еще так сильно дрожала, что ей пришлось зажать руки в коленях, когда леди Крейл грозно появилась перед ней с намерением излить на девушку свой гнев: безусловно, отвратительных сцен ни на торговой площади, ни в консульстве не было бы, если бы не присутствие Харриет. Однако маленькое бледное личико с огромными страдальческими глазами смягчило ее сердце. Девушка вела себя глупо, но она много выстрадала. Сначала ужасная смерть отца, а потом несчастье быть спасенной мужчиной, который слыл известным похитителем сердец.

— Думаю, вы согласитесь со мной, что для вас будет лучше всего при первой же возможности уехать в Каир, — тихо заговорила леди Крейл.

Харриет молча кивнула.

— В настоящее время в Хартуме всего тридцать европейцев, и я в ближайшие несколько дней выясню, возвращается ли кто-нибудь в Каир, и если да, то кто именно. Если нет, то дождемся возвращения моего мужа, и он, несомненно, распорядится, чтобы его помощник проводил вас.

— Спасибо, — поблагодарила Харриет низким, глухим от сдерживаемых слез голосом.

— Теперь вы сами убедились, что мистер Бове ведет себя не по-джентльменски, — с сочувствием сказала леди Крейл. — Я молюсь, чтобы вы выбросили из головы все мысли о нем. Не сомневаюсь, вернувшись в Англию, вы скоро выйдете замуж. Возможно, за священнослужителя…

При мысли о преподобном Марче Эллинсоне Харриет покачала головой, и ее пронзила такая острая боль, что ей пришлось собрать все силы, чтобы не разрыдаться.

Леди Крейл, ошибочно приняв ее молчание за согласие, с облегчением вздохнула и вышла из комнаты. Она решила, что обратится к Хьюберту Пеннифаксу. Будучи большим любителем охоты, он регулярно предпринимал дальние путешествия на побережье, перевозя слоновую кость и живых животных для европейских зверинцев.

У Харриет стучало в висках. Приступ ярости, охвативший ее, когда Рауль сжал ей запястье, как сжимал своей девушке-рабыне, сменился полной опустошенностью. Она медленно вышла на балкон. Вдали сливались воды Белого и Голубого Нила и шириной в милю плавно текли на север. Ее отец надеялся найти исток реки, доктор Уолтер и Себастьян Крейл отправляются с той же целью, и ей очень захотелось присоединиться к ним. Доктору и Себастьяну не нужно было возвращаться в Англию к замкнутому существованию; мужчины — они могли делать то, что им хочется. Пустыня, раскинувшаяся в абсолютном безмолвии за пределами города, когда-то была ее врагом, а сейчас Харриет чувствовала постоянную тягу к ней и к тому, что лежало за ней, — к Африке, стране загадок и легенд.