Бытие
Шрифт:
«Что ж, дружеское внимание приятно». Стала бы она работать в «Новостях», если бы частью этой работы не было непременное восхищение? Даже сегодня, когда внешность целиком зависит от бюджета и вкуса, приятно, когда люди поворачивают головы, провожая тебя взглядами.
Во всяком случае, уходя, Тор никого не обижала. С тех пор как на Сандего и десяток других городов обрушился День ужаса, здесь во множестве поселились беженцы и иммигранты – изгнанники, которые не обращали внимания на то, что радиоактивность тут чуть выше нормы, тем более когда это искупают солнце, прибой и замечательная погода, а иногда даже небо роняет рыб. Вдобавок доступное по ценам жилье. Это гораздо лучше, чем смотреть, как сугробы на месте Хельсинки и Варшавы постепенно превращаются в ледники или как песчаные дюны засыпают пересохшие источники на Ближнем Востоке.
«Хватит самолюбования!» Нажав на зуб, она убрала цуусу-изображения, заменив их тем, что видели другие глаза: вначале изображениями со спутника, висящего над этой местностью, с гигантским «Альберто Санто-Дюмоном» в ближайшем
Одна из этих вездесущих ПОВ – камера, расположенная высоко над рекламой жевательной резинки, – позволила ей увидеть рынок автомобилей, раскинувшийся от залива до рыночной площади. Теперь, когда камеры плодятся и распространяются как насекомые, становится доступна вездесущность.
Эти камеры с перекрывающимися полями обзора делают ложь почти невозможной. «Следующее поколение будет воспринимать это как нечто само собой разумеющееся», – подумала Тор. Но ей двадцать восемь лет, и она еще помнит, как люди шли на любые хитрости, лишь бы изменить изображения и обмануть ПОВ, фабрикуя события и алиби. Все это вскоре стало непрактичным благодаря современному решению – привлечению большего числа свидетелей. Во всяком случае, так утверждает новейший трюизм.
Тор не доверяет трюизмам. «Оптимисты продолжают вещать: чем больше информации, тем мы мудрее. Больше готовы согласиться с фактами, когда те доказывают, что мы ошибаемся. Но пока это только усиливает негодование и гнев. Что и проиллюстрировал вчера сенатор Стронг».
Ей в голову пришел еще один трюизм:
Вы отгораживаетесь. Я отгораживаюсь. Мы все отгораживаемся И не замечаем, что я кричу.Иммигранты ускорили перемены – музыка в Большом С беснуется, процветает безумное искусство, подбадриваемое слабым сиянием, окружающим по ночам старый центр города, если настроить очки на прием бета-лучей. Даже утро на набережной оживляют три моряка, наблюдающие за работой художницы по дыму, чьи утонченные портреты нельзя передать по нанофаксу или электронной почте. Матросы бросали ей мелочь и смотрели, как она затягивается кальяном, добавляя новый быстро застывающий дым. Появилась карикатура на молодого моряка со свежим лицом, и зрители зашумели.
Это напомнило Тор об Уэсли, хотя тот создавал свои воздушные скульптуры из прибоя, волн и поднимающегося прилива. Из несгибаемых сил, которые неумолимо меняют облик Земли. И, вызванное ее субвокальными командами, в левой части ее поля зрения появилось его изображение, уловленное очками всего несколько часов назад, – мокрые взъерошенные светлые волосы: это они с Уэсли пытались убежать от горизонтального вихря. Они смеются, но натянуто, между ними разверзается пропасть. Дилемма взаимоотношений на большом удалении все еще не решена – и, видимо, никогда не будет решена.
Потом они занялись любовью, исступленнее – и неистовее, – чем всегда: они сжимали друг друга в объятиях с яростью, словно в последний раз, пока один из них, как это ни невероятно, не смягчился.
Тор встряхнулась. Это на нее не похоже – просто прогуливаться, не охотясь за новостями. Размышлять, а не просеивать истории из десяти миллионов блоков «Камино Унреаль».
Каждый кубический сантиметр над этими тротуарами набит позиционно привязанной информацией, сообщениями и картинами, которые существуют лишь на высших уровнях IP9 инфопространства. Глядя на мир через некоторые вирт-слои, можно увидеть, как город преобразуется в сказочные замки с ехидными горгульями на крыше. Или как у всех прохожих вырастают мультяшные усы. На одном кодированном уровне волшебно исчезает вся одежда, заменяясь воображаемой плотью; ничего не подозревающие прохожие становятся обладателями преувеличенных «прелестей» – в представлении какого-нибудь сопляка. На другом уровне каждого прохожего сопровождают ярлычки с пересказом всех слухов и сплетен об этом человеке – отличный источник, если вы располагаете хорошим ир, способным разобраться в этих помоях и клевете и отсеять ненужное.
Но у кого есть время на такие детские забавы? У Тор восприятие эрзац-реальности практично, сосредоточено на самом существенном – на втором слое текстуры мира, таком же важном сегодня, как, возможно, запах еды и воды для ее далеких предков. Современный эквивалент треснувшей ветки. Знак присутствия хищника или добычи.
Тор задержалась у магазина, где продавались выращенные в чанах трости и посохи, которые были способны подстраиваться под множество разновидностей шага вплоть до прыжка через преграду. Приезжий – об этом можно было догадаться, потому что здесь, в Сандего, он ходил в просвинцованном белье, – торговался из-за большой партии тростей. «Это для магазина моей сестры в Дели», – говорил турист, не подозревая, что металлические плавки делают его карикатурой на пузатого Супермена. Бельем наружу. Размахивая руками и нажимая языком на зубы, хозяин магазина быстро просмотрел материалы о бизнесе и кредитоспособности сестры и протянул руку: «Доставлю за десять дней».
Они обменялись рукопожатиями. Их очки засвидетельствовали сделку. Как когда-то в деревнях, где репутация
значила больше любого договора. Только теперь этой «деревней» был весь земной шар.«Иногда она становится слишком большой. Например, когда два честолюбивых человека пытаются сохранить близость, а амбиции разводят их по далеким континентам».
После занятий любовью Уэсли предложил решение – обмен управляемыми на расстоянии секс-ботами: разъехавшись на тысячи километров, быть с подобием другого. Тор назвала это глупой шуткой и добавила, что ему не стоит ее провожать… а он согласился с обидной готовностью.
«Позвонить ему? Сказать, чтобы все-таки пришел?» Подняв руку, Тор приготовилась набрать код Уэсли…
…и тут низкий гудок на небесном причале Линдберг-Рутан заставил покачнуться дымные скульптуры. «Сигнал посадки, – поняла она. – Поздно». Тор вздохнула и повернулась, чтобы уйти.
Ее реакция на гудок не осталась незамеченной. Один из продавцов по соседству постучал по своим очкам, улыбнулся и поклонился. «Бон вояж, мисс Тор», – сказал он с сильным йеменским акцентом. Должно быть, просканировал список пассажиров «Сантос-Дюмона», нашел ее в этом списке и отозвался на ее скромную местную известность. Другой продавец, когда она проходила мимо, с улыбкой протянул ей свежие цветы.
Прямо перед Тор появилось множество электронных писем – как порхающие светлячки, – и она обнаружила, что идет сквозь облако мимолетных пожеланий доброго пути, порывисто протянутых рук с небольшими подарками, а уши заполнили пожелания благополучия на десятке языков. Оживившись от этой волны сантиментов, нахлынувшей из города, который она покидала, Тор направилась к терминалу, где готовился взлететь громадный цеппелин.
Хотя Тор всегда окружала себя суррогатными охранниками, она не подозревала, что за ней постоянно следят. Да у нее и не было причин это подозревать, потому что вслед за ней шел призрак, сопровождая ее на знакомых тропах глобальной деревни.
Но за пределами деревни – за лесом прирученных слоев действительности – шумели джунгли, которые ей никогда не покажет естественное зрение.
Примерно сто лет назад физик Энрико Ферми с коллегами во время работы над Манхэттенским проектом говорили за ланчем о жизни в космосе. Некоторые молодые ученые утверждали, что среди триллионов звезд должны существовать бесчисленные населенные миры с разумными расами гораздо старше нашей. Каким интересным станет будущее, когда они заговорят с нами!
Ферми терпеливо выслушал их, а потом спросил: «В таком случае разве мы не должны были бы слышать их и сейчас? Видеть их великий труд? Или наткнуться на следы их посещений в прошлом? Эти удивительные другие… где они?»
Этот его вопрос получил название Великого Молчания, или дилеммы СЕТИ, или парадокса Ферми. И чем настойчивее обшаривали небо энтузиасты, тем тревожнее становилось необычное молчание Галактики.
Сегодня астрономы используют специальные телескопы, с помощью которых охотятся за планетами, пытаясь оценить, у скольких звезд есть миры с водой в жидком виде и как часто это приводит к появлению жизни. Другие ученые высказывают убедительные предположения по поводу того, что на части этих Миров Жизни могли возникнуть технологические цивилизации. И какая их часть дорастет до космических путешествий или передачи сообщений. Большинство заключает: «Мы не должны быть одни», – однако молчание продолжается.
Постепенно возникает понимание: это не просто технологическая проблема. Существуют какие-то «фильтры», сокращающие число разумных рас. Сокращающие достаточно, чтобы объяснить существующее молчание. Наше одиночество.
Было предложено свыше ста «объяснений Великого Молчания». Кое-кто утверждает, что наша плодородная планета уникальна. (И действительно, ничего подобного Земле пока не обнаружено, хотя жизнь там, несомненно, существует.) Или что большинство населенных планет сталкивается с большим количеством различных катастроф – вроде той, которая истребила динозавров, – чем Земля.
Может ли человечество быть исключением, причудой природы? Биолог-эволюционист Эрнст Майр сказал: «Ничто не демонстрирует невероятность возникновения высокого разума лучше, чем пятьдесят миллиардов земных видов, не обретших его». Или еще – Земля может обладать некоей уникальной способностью, редчайшей чертой, которая помогла людям перейти от просто разумности к чудесам технологии.
Звучит мрачно? Существуют и оптимистические объяснения! Они предполагают, что «великий фильтр», который сокращает число разумных миров, нами уже пройден.
Но что, если планеты, на которых существует жизнь, встречаются часто и на них часто возникает разум? Тогда фильтр у нас еще впереди. Возможно, это какая-то ошибка, которую допускают разумные расы. Или несколько ошибок. Минное поле возможных неудач. Всякий раз как делаем опасный шаг по дороге – избегнуть атомной войны, научившись искусно управлять планетой, развивать генную инженерию или создавать искусственный разум, – мы должны спросить себя: «Может, это оно и есть? Грубая Ошибка? Западня, на которую намекает вопрос Ферми?»
Таков контекст нашей истории. Призрак нашего пира, скользящий между рефлексией и предсказанием, когда мы начинаем рассматривать длинный перечень угроз нашему существованию.
Тех угроз, какие мы способны увидеть.