Бытие

Молодые люди разошлись, уничтожив мгновенное сочетание леса и моря. Возможно, эти двое до нынешнего хореографического свидания никогда не встречались. И могут больше не встретиться. Но вскоре в толпе произошла еще одна якобы случайная встреча, и врожденная органическая система распознавания, гораздо более тонкая, чем любая кибернетическая, система наследственная, полученная от далеких предков Мейлин, которые бродили по высоким травам Африки в поисках добычи – или опасности, – уловила новое сообщение:

ОЦЕНИВАЕТСЯ ОТВЕТСТВЕННОЕ ЛИДЕРСТВО.

Никаких сомнений. Именно это сообщали мерцающие буквы.

Прохожие и продавцы начали что-то замечать, толкая соседей и отправляя вдоль улицы сигналы вир-тревоги. Следующего сообщения ждали уже толпы зрителей; полный мужчина оказался рядом с широкоплечей женщиной с волосами в оранжевых полосах. Их одежда с программируемой поверхностью, управляемая согласованно, заявила:

ИМПЕРАТОРЫ ДИНАСТИИ ТАН ОДОБРЯЛИ КРЕАТИВНОСТЬ.

Наблюдая из ниши между парикмахерской и лавкой, предлагавшей острые блюда из курицы, Мейлин в задумчивости машинально продолжала качать ребенка, висящего в слинге. Почему эти молодые люди так стараются отъединиться от своих сообщений, сохранить возможность отказаться от ответственности, когда смысл этих надписей кажется вполне невинным? Безвредным?

«О, – поняла она, – истинное значение должно находиться в другом месте. В вир-пространстве».

Мейлин достала дешевые усиливающие реальность очки, которые совсем недавно купила у уличного торговца. В эру, когда так много лежало за пределами нормального зрения, эта трата казалась разумной. Особенно теперь, когда Сянбин отправился в странное путешествие за море. Пока у него есть работа, пока он помогает машине-пингвину иметь дело с этим диковинным, населенным демонами камнем, у нее есть деньги. Достаточно, чтобы платить за ремонт их дома на береговом участке и даже брать по утрам Сяоена в поход по магазинам в перенаселенный город, где вверх, закрывая полнеба, уходят гигантские аркологические пирамиды, провозглашая величие новой мировой сверхдержавы.

Мейлин выбрала этот час, потому что в эти минуты основная часть населения планеты наблюдала за происходящим на Конференции по Артефакту в Америке, и Мейлин рассудила, что в это время улицы будут почти свободны. Но оказалось, что событие началось уже несколько часов назад и люди стали выбираться из дому за покупками и по делам или просто подышать. Особенно людно было на бульварах – идеальном месте для подобных молодежных демонстраций.

Закрепив очки на голове, Мейлин по-настоящему осознала, как давно они с Сянбином переселились на приливные равнины и разрушенный берег Хуанпу, где у жизни есть только один «слой» – грубая, тяжелая реальность. Из-за этого она отстала на несколько технических поколений. Продавец иртроники был вежлив, терпелив – и слишком явно заигрывал, подстраивая прибор под ее заржавевшие навыки. Даже при его помощи восстановить их было трудно – все равно что учиться ходить, после того как долго болел и не вставал с постели.

Взгляд. Интерес. Мигание. Распределение. Внимание. Повтор.

Основной путь к вир, если нет других, более сложных, инструментов.

У нее нет клавиш на кончиках пальцев. Нет имплантатов в зубах. Нет субвокальных приемников, чтобы считывать непроизнесенные слова по сокращениям мышц гортани и рта. Нет даже старомодной ручной клавиатуры. И уж точно нет новомодных цефалосенсоров, которые принимают приказы прямо из мозга. Без всего этого Мейлин приходилось выбирать из множества меню и командных иконок, которые возникали на внутренней поверхности обоих стекол и, казалось, плыли поверх реальной жизни улицы.

Обратив взгляд на нужную поисковую иконку – или просто проявив интерес (что выражалось расширением зрачка и притоком крови к роговице), – она заставляла символ засветиться. Затем следовало точное, хорошо рассчитанное мигание – вначале левым глазом, потом правым…

При третьей попытке появилось новое окно-меню, позволившее ей распределить интерес – выбрать из множества субвозможностей нужную. Мейлин выбрала ту, что называлась «Наложение».

И сразу очки проложили поверх реального мира еле заметные линии, очертив тротуар и обочину, края всех зданий и киосков – всего того, что могло стать препятствием, обо что можно споткнуться, за что зацепиться. Так же были очерчены люди и ехавшие мимо машины. Вокруг них появилась слабая аура, более заметная у тех, кто двигался в ее сторону, – они слегка окрасились в цвет, который называется желтый, предупреждающий.

Эти контуры, демаркационные линии реального мира, не менялись, какой бы уровень вир-пространства ни выбрать, – лишь очень искусный хакер мог их передвинуть.

А прочие детали визуальной реальности, текстура, цвета и фон? Существует миллион возможностей играть с ними – хоть покрыть все стены зданий лианами, как в джунглях, хоть заполнить мир воображаемой водой, как в затонувшей Атлантиде, хоть окрасить всех прохожих в цвета людей-ящериц с Марса. Только скажите, чего вам хочется, – глядь, а какой-нибудь подросток, или скучающий офисный работник, или креативный полуавтоматический разум уже создает наложение, позволяющее осуществить вашу фантазию.

Мейлин не пыталась проникнуть в эти царства – во-первых, она не знала адресов, а во-вторых, вовсе не хотела погрузиться в чужие любимые миражи. Вместо этого она просто поднималась по самым основным уровням, минуя один зараз: вначале через слои Социальных Услуг, где дети или умственно отсталые могли повсюду видеть надписи с простыми названиями или объяснениями, с дружелюбными предупреждениями о возможном риске, с помощниками, указывающими на ближайший источник помощи в реале.

Потом шли полезные слои, где каждое здание и каждый магазин были снабжены существенной информацией о расположении, продуктах и кодах ответственности. Или можно было увеличить и подробнее рассмотреть все, что привлекло ваше внимание. На уровнях от двенадцатого до шестнадцатого все попадающие в поле зрения люди снабжались табличками с именами или идентификационными карточками с указанием профессии. В остальном же реальность не менялась.

Выше тридцатого уровня внезапно становилось трудно видеть: воздух заполняли желтые, розовые и зеленые открытки – почтовые карточки; они плыли ко всем домам и магазинам, заполненные чем угодно: от напоминаний «встреть меня» до проклятий по адресу уличного движения и ядовитых замечаний о ресторанной кухне. И молитв.

Мейлин на пробу подняла руку и пальцем провела в воздухе линии. Очки проследили за ее движениями и ответили, создав совершенно новую «Исходящую почту» с именем ее мужа Пэня Сянбина. Мейлин добавила иероглифы, составлявшие заклинание удачи. Когда она опустила руку, крошечный вирт улетел и как будто растаял в водовороте. Что и делало тридцатый слой почти бесполезным во всех отношениях, кроме молитв. Или проклятий. Все посетители могут видеть все, что здесь оставлено… а значит, никто не может ничего увидеть.

Неужели люди все время живут так? Бродят по миру, состоящему из придуманных вещей? Мейлин понимала, что иногда такой инструмент полезен. Но она может в любой момент снять очки. А как же те, у кого это контактные линзы или даже новые постоянные имплантаты в глазницах? Сама мысль об этом заставила ее содрогнуться.

На сороковом уровне большая часть стен исчезла. Здания словно стали прозрачными или же показывали чертежи, заимствованные из гражданских записей. Эти чертежи разнились: от подробного плана этажа – например, соседний универмаг со всеми витринами и манекенами, готовыми к показу товара, – до внутренностей офисов, закрытых перегородками разных оттенков серого, причем на некоторых светились замки. Можно заглянуть и внутрь – если есть нужный ключ.