Бывшая для мажора. Она не уйдет

Повернув голову и встретившись взглядом с мажором, я с трудом сдержала желание указать ему на дверь. Или сказать, что его не приглашали. Или позвать людей, которых мы наняли для проверки приглашений, чтобы они выпроводили его отсюда.

Но мне пришлось взять себя в руки - особого выбора у меня не было. Больше всего я боялась, что этот парень устроит какой-нибудь скандал. Устроит скандал… на моем званом вечере в присутствии всех этих пафосных дворян!

– Дорогая Велия, позволь представить тебе Давида Третьякова. Мы оба учимся в университете изящных искусств. Давид, это Велия Пизани из Венеции, старинный друг нашей семьи, - представила их по всей форме, но кратко.

– Очень приятно, - парень поднес ее руку к губам.
– Правда, Ника не упомянула, что мы с ней друзья детства и вместе учились в школе.

– Не упомянула, потому что мы с тобой никогда не были друзьями!
– не сдержалась я, но эту фразу произнесла по-русски.

Правда не учла, что бойфренд Велии был русским, и она вполне могла знать этот язык. А еще поняла, что снова запуталась в том, что было позволительно, а что нет в высшем обществе. Ругаться с бывшим на языке, который большинство остальных гостей не понимает… наверное это не очень-то по-великосветски?

Но сама Велия только улыбнулась нам обоим, словно ничего бестактного не произошло, еще раз поблагодарила меня за приглашение и отошла к столу с закусками, чтобы не мешать нам выяснять отношения. Вот что значит хорошее воспитание…

Я оглянулась в поисках Альдо, сама не понимая, хочу ли я, чтобы он появился и избавил меня от общества этого наглеца… или просто боюсь, что он увидит нас вместе или услышит наш разговор?

– Разве так говорят с гостями, а, синьора Ринальди?
– усмехнулся мажор, чуть прищурив глаза.

– Что-то я не припомню, чтобы включала тебя в список гостей, Третьяков, - я одним глотком допила шампанское из бокала и поставила его на поднос одного из официантов.
– Что тебе здесь нужно?

– Ты знаешь, что мне нужно, - он окинул меня взглядом.
– Могу я сказать, что ты сногсшибательно выглядишь?

Давид и сам великолепно смотрелся в этом смокинге. Его черные волосы были стильно уложены, немного иначе, чем раньше. Воротник рубашки красиво оттенял загорелую кожу. В петли манжет были вставлены запонки от «Картье». Обаятельный, дерзкий, чертовски сексуальный…

Он заставлял меня нервничать. Он заставлял меня волноваться!..

Я сделала глубокий вдох и долгий выдох. Призвала на помощь вежливость и учтивость, хотя бы притворные.

– Спасибо. И спасибо, что почтил нас своим присутствием!
– холодно улыбнулась.
– Прости, что не могу остаться и поболтать с тобой. Мне нужно вернуться к Альдо. Сам понимаешь, у него сегодня юбилей. Я хозяйка на этом вечере, и должна уделить время и другим гостям.

Хотела, было, пройти мимо него, но парень придержал меня за талию.

– Подожди-ка, Ларина, - внезапно Давид приблизился к моему виску и понизил голос.
– Если не хочешь, чтобы я сделал твоему барану незабываемый подарок на день рождения, ты пойдешь со мной. Уйдешь с вечеринки тихо, мирно и незаметно.

Достав из кармана, он показал мне нечто… при виде чего меня словно окатило ледяной водой. Мои глаза расширились.

Сукин сын!.. Даже для Третьякова это… просто чересчур!

– Ты этого не сделаешь… - выдохнула я.

– Не беспокойся, не сделаю. Идем куда-нибудь, где будет потише. Поговорим, - его полные губы изогнулись в насмешливой улыбке.

Оглянувшись по сторонам, я увидела мужа - он все еще говорил с друзьями из университета, и возблагодарила Бога, что он не смотрит в нашу сторону.

– Идем, - нацепив на лицо спокойное выражение, вместе с Давидом начала проталкиваться к выходу из большой гостиной.

Миновав холл, пройдя мимо парадной лестницы, я завела его в коридор, украшенный портретами предков Альдо, развешанными по стенам в старинных дубовых рамах.

– У тебя нет ни стыда, ни совести, - мой голос дрогнул от плохо сдерживаемой ярости.

– В любви и на войне все средства хороши. Разве не так?

– Чего ты хочешь этим добиться? Чего ты вообще можешь этим добиться?

Я с отвращением посмотрела на фотографии, которые парень сжимал в руках. На верхней из них были изображены мы с Давидом, в недвусмысленных позах стоявшие в коридоре универа. Запечатленные в момент поцелуя. Мои глаза на ней были закрыты, а губы, наоборот, приоткрыты. Весь мой вид так и дышал неподдельной нежностью, страстью…

Мог ли посторонний человек, глядя на это фото, сказать, что изображенный на нем парень застал девушку врасплох и поцеловал ее насильно, против воли? Сказать, что после поцелуя она оттолкнула его от себя и дала пощечину? Да никогда в жизни!

– Хочу добиться того, чего хочу. Хочу так давно, что не могу и вспомнить… Знаешь, Ларина, сначала я подумывал просто отдать эти фотки твоему барану. Но наверняка ты быстро убедила бы его, что этот поцелуй ничего не значил - ты та еще врушка.

– Неужели ты думаешь… Господи, ты думаешь, что этот поцелуй что-то значил?
– я пораженно рассмеялась.
– Может, еще раз по лицу тебе двинуть, чтобы ты все понял?

– А может, еще раз посмотришь на фотки?
– хмыкнул Третьяков.
– Эту я, пожалуй, даже в рамку вставлю. Ты очень фотогеничная. Тебе не говорили, что ты должна работать моделью?

Он показал мне остальные из них. На большинстве мы были запечатлены еще старшеклассниками - проводили время в его пентхаусе, целовались (да и не только) в «мерседесе» и даже просто гуляли по Москве. Как же он умудрился сделать эти фотографии? Я ведь в то время не хотела афишировать наши недоотношения, и конечно, не стала бы фоткаться с ним… тем более, в таких ситуациях!

Господи!..

Эти фотографии, и правда, стали бы незабываемым подарком на день рождения Альдо. Особенно те из них, на которых я была запечатлена полуобнаженной в объятиях любовника, того самого парня, стоящего сейчас передо мной…

Это настолько выходило за все рамки… что у меня просто… не было слов.

– Хочешь испортить праздник моему мужу?
– я постаралась принять невозмутимый вид.

– Да нет. Думал послать их ему, но решил, что это мало что изменит. Потом подумал вручить их твоей ненаглядной свекрови - я заметил, как она тебя «любит». Как думаешь, сколько продержится твой брак, если ее сиятельство донна Ринальди, маркиза Пенна узнает, что ты… сама понимаешь, кто?

У меня приоткрылся рот.

– Ты… не посмеешь!