Бывшая любовница герцога

– Как бы я мечтала оказаться в вашей стране!
– проговорила Зина, с восхищением глядя на храбрую девушку, не побоявшуюся бросить вызов системе. 

– Не советую, - хмуро отозвалась та.
– У нас сейчас слишком неспокойно. Революционные настроения бродят не только в умах женщин. Многим власть короля и аристократии не нравится. Полагаю, что скоро произойдёт революция, и иностранным аристократкам находиться в этот момент в стране нежелательно - можете попасть под раздачу. 

Зина сникла. Ну вот, только она настроилась, только успела порадоваться... Впрочем, о переезде можно будет подумать и потом - когда всё утихнет. И когда она, наконец, разберется с этим дурацким сюжетом. По идее, после того, как закончатся книжные события, Зину уже ничто не будет ограничивать - и она сможет жить, как захочет. Главное - пережить эти несколько месяцев и, по возможности, без особых потерь. Может быть, она даже вернётся обратно, на Землю - как только книга закончится. Надежды мало, но вдруг? Может, её специально перенесли сюда для какой-то миссии, а, как только она её выполнит, так вернут обратно? Правда, в чём эта миссия могла бы заключаться, Зина понятия не имела. Точно не в том, чтобы испортить сюжет - это она уже поняла. Может быть, в том, чтобы оправдать Эжению и найти настоящего злодея? Вероятнее всего: других вариантов девушке просто в голову не приходит. 

Вот только она не Шерлок Холмс, не Эркюль Пуаро и даже не мисс Марпл. Она Зина Осипова, хороший парикмахер - и совершенно никакой сыщик. А, значит, без помощи ей не справиться. Хм, может, нанять частного детектива? Ведь наверняка в это время такие есть? Только это, наверное, будет дорого стоить. Вовремя Эмилия со своим предложением появилась - ничего не скажешь!

Постепенно девушки перешли в разговоре с политики на ту тему, которая интересовала их обеих. Зина с интересом расспрашивала о причёсках, средствах для укладки и ухода за волосами, увлеклась сама и подсказала Эми несколько стрижек, даже зарисовала их для наглядности. Эми поблагодарила, посетовав, что в этой стране не сможет их воспроизвести - слишком сильно отличается мода обеих стран. Зина же только загадочно улыбнулась в ответ: была у неё надежда убедить королеву немного пересмотреть моду. Хотя на такие кардинальные изменения та вряд ли согласится. Тем более, что Конкрордия и Варнавия соперничали, а потому их жители мало общались - и культурного обмена между ними не было. Зину же, между тем, интересовал один вопрос.

– Слушай, Эми, - за время общения девушки успели сдружиться и перейти на "ты", - а как то, что ты содержала салон красоты, согласовывается с тем, что ты борешься за права женщин? Разве не претит тебе мысль, что женщины вынуждены прихорашиваться ради мужчин?

Зина спросила так, потому как вспомнила свой мир и европейских женщин, которые предпочитали не краситься принципиально - чтобы мужчины в них не видели сексуальный объект.

– Пффф!
– фыркнула в ответ собеседница.
– Женщина прихорашивается не ради мужчины, а ради себя. И знаешь, Эжени, я горда и рада, что смогла дать работу нескольким девушкам благодаря своему салону, ведь работа в сфере красоты - одна из немногих, позволенных для женщин. 

Словом, к тому моменту, как пришёл нотариус, чтобы заверить договор, девушки были уже едва ли не лучшими подругами. Зина радовалась, что в этом мире нашлась хоть одна нормальная девушка, с которой можно было просто обо всём поговорить, не контролируя себя ежесекундно и не ожидая от неё какой-то завуалированной гадости. Мила и Дана тоже хорошие, но статус служанок не позволял им общатся с Зиной на равных, а Зина не смела настаивать, опасаясь, что такое поведение вызовет подозрение. Так что Эми для неё стала глотком свежего воздуха. Отправив с Эмилией Дану и Милу, Зина попрощалась с новой подругой, будучи в прекрасном настроении. 

Увы, это была не последняя встреча на сегодня: ближе к вечеру к ней пожаловал отец. Разумеется, речь идёт о бароне Адаме Проскуро - отце Эжении. Когда Карл доложил Зине, что её желает видеть батюшка, та даже не поняла, о ком речь. Почему-то представила себе священника в рясе и с пузиком. Ну, что сказать? Насчёт пузика Зина угадала: мужчина, называвшийся её отцом в этом мире, носил солидный животик. При этом роста он был невысого - на полголовы ниже самой Эжении, а черты лица его вовсе не выглядели привлекательными. Зина даже усомнилась, что Эжения - действительно его дочь. А уж когда мужчина открыл рот, эти сомнения окрепли.

– Неблагодарная!
– заорал папаша, едва Карл оставил их одних с дочерью.
– Я тебя растил, денег не жалел, а ты что? Не смогла окрутить какого-то герцога! Почему я узнаю, что он вскоре женится - и вовсе не на тебе, а?

Зина смотрела на этого так называемого "отца" - и едва сдерживалась, чтобы не выставить его вон. Тяжело с таким папочкой пришлось Эжении. Переждав поток ругани, Зина спокойно спросила:

– Это всё?

– Что?
– моргнул мужчина, очевидно, не ожидавшей такой реакции.

– Я спрашиваю, вы всё сказали, или еще что-то осталось?
– повторила Зина, стараясь говорить медленно и членораздельно, словно с ущербным умом. Отец начал медленно багроветь.

– Да как ты смеешь! Моя плоть и кровь! Ты поговори у меня!
– вид грозящего кулачками раскрасневшегося коротышки не вызывал у Зины ничего, кроме смеха, который она отчаянно старалась сдержать. Своего "отца" Зина не боялась: в доме несколько мужчин, так что, при одном её слове, того выведут под белые руки. К тому же, Зина - графиня, пусть и по мужу, так что её статус выше отцовского. 

– И что вы мне сделаете, барон?
– Усмехнулась Зина, сложив руки на груди, подчеркивая интонацией титул своего отца, тем самым как бы намекая на разницу в их положении. 

Барон выпучил глаза и уставился на Зину, как на что-то, доселе неизведанное.

– Да что с тобой такое, дочь?
– Задал он наконец вопрос, совладав с собой.
– Это ведь был наш план. Мы так долго к этому шли! Тебе пришлось терпеть этого сморчка графа - лишь бы стать графиней. А теперь, когда у тебя есть все возможности стать герцогиней, ты решила пойти на попятную? Я тебя не понимаю. 

– А вам и не надо, отец. Это - моя жизнь, и я в ней решаю, что мне делать и с кем быть. Семейному счастью герцога я мешать не намерена, и в качестве будущего супруга он меня не устраивает. Моё решение окончательно. 

– Ты изменилась, - поджав губы, броговорил лорд Проскуро. 

– Я выросла, отец, - пожала плечами Зина, - у вас нет надо мной власти: вы сами лишились её в тот день, когда решили выдать замуж за старика. 

– Ты была не против!
– Воскликнул барон.

– А вы бы стали слушать мой отказ?
– Спросила Зина и, по бегающему взгляду мужчины поняла, что попала в цель.

– В общем, я прошу вас покинуть мой дом и, по возможности, ограничиться письменным общением. Желания видеть вас в ближайшее время нет никакого.
– Подытожила Зина.

– Что, даже не спросишь, как дела у матери?
– Пробурчал барон, глядя исподлобья. Зина вообще не знала, что у Эжении есть мать - та в романе не упоминалась. Однако не проявить интереса она не могла, а потому всё же спросила:

– И как дела у мамы?

– Всё хорошо, за исключением того, что она уже очень давно не видела своей неблагодарной дочери и скучает по ней. Но тебе, конечно, нет дела до бедной матери! Ты же у нас теперь графиня! И думать забыла, кому обязана этим титулом. Еще и попрекаешь отца, что позаботился о твоём счастье!

– У нас разные представления о счастье, отец, - вздохнула Зина, помассировав виски - голова от шумного гостя начинала болеть.
– Карл вас проводит.

Барон хмыкнул и с гордо поднятой головой удалился, а Зина, наконец-то вздохнула свободно. До чего же нериятный тип этот барон! Токсичный, как сейчас говорят. От таких родственников точно надо держаться подальше.

Глава 21

Зина ещё долго думала о родителях Эжении. В своём родном мире Зина уже несколько лет жила одна, а тут, оказывается, у неё есть родители - не только честолюбивый барон, но и мать! Мать, о которой в романе не было ни слова. Интересно, какая она? Размышляя об этом, Зина видела только два варианта: либо мать Эжении - робкая и забитая женщина, не смеющая и слова сказать супругу, либо они с мужем - два сапога пара. При всяком ином варианте, любящая мать воспротивилась бы свадьбе юной дочери и престарелого графа.