Бывшие люди
Шрифт:
– Эй ты, чернокнижник, - говорил ему Кувалда, - что ты понимаешь? Брось!
– А что ты понимаешь?
– И я ничего не понимаю, но я ведь не читаю книг...
– А я читаю...
– Ну, и - глуп!
– решал ротмистр.
– Когда в голове заведутся насекомые - это беспокойно, но если в неё заползут ещё и мысли - как же ты будешь жить, старая жаба?
– Мне недолго уж, - говорил спокойно ТяпА.
Однажды учитель захотел узнать, где он выучился грамоте. Тяп`а кратко ответил ему:
– В тюрьме...
– Ты был там?
– Был...
– За что?
–
– Н-ну? Чем это?
– Вразумляет... Грамоте вот научился... книгу достал... Всё - даром...
Когда в ночлежку явился учитель, Тяп`а уже давно жил в ней. Он долго присматривался к учителю, - чтобы посмотреть в лицо человеку, Тяп`а сгибал весь свой корпус набок, - долго прислушивался к его разговорам и как-то раз подсел к нему.
– Вот - ты учёный был... Библию-то читал?
– Читал...
– То-то... Помнишь её?
– Ну - помню...
Старик согнул корпус набок и посмотрел на учителя серым, сурово-недоверчивым глазом.
– Помнишь, были там амаликитяне?
– Ну?
– Где они теперь?
– Исчезли, Тяп`а, - вымерли...
Старик помолчал и снова спросил:
– А филистимляне?
– И эти тоже...
– Все вымерли?
– Все...
– Так... А мы тоже вымрем?
– Придёт время - и мы вымрем, - равнодушно обещал учитель.
– А от которого мы из колен Израилевых?
Учитель посмотрел на него, подумал и стал рассказывать о киммерийцах, скифах, славянах... Старик ещё больше избочился и какими-то испуганными глазами смотрел на него.
– Врёшь ты всё!
– захрипел он, когда учитель кончил.
– Почему вру?
– изумился тот.
– Какие ты народы назвал? Нет их в библии.
Встал и пошёл прочь, злобно ворча.
– Из ума ты выживаешь, Тяп`а, - убеждённо сказал вслед ему учитель.
Тогда старик снова обернулся к нему и погрозил ему крючковатым, грязным пальцем.
– От господа - Адам, от Адама - евреи, значит, все люди от евреев... И мы тоже...
– Ну?
– Татары от Измаила... а он от еврея...
– Да тебе-то чего надо?
– Зачем врёшь?
И ушёл, оставив своего собеседника в недоумении. Но дня через два снова подсел к нему.
– Был ты учёный... должен знать - кто мы?
– Славяне, Тяп`а, - ответил учитель.
– Говори по библии - там таких нет. Кто мы - вавилоняне, что ли? Или эдом?
Учитель пустился в критику библии. Старик долго, внимательно слушал его и перебил:
– Погоди, - брось! Значит, в народах, богу известных, - русских нет? Неизвестные мы богу люди? Так ли? Которые в библии записаны - господь тех знал... Сокрушал их огнём и мечом, разрушал города и сёла их, а пророков посылал им для поучения, - жалел, значит. Евреев и татар рассеял, но сохранил... А мы как же? Почему у нас пророков нет?
– Н-не знаю!
– протянул учитель, стараясь понять старика. А он положил руку на плечо учителя, стал тихонько толкать его взад и вперёд и захрипел, будто глотая что-то...
– Так и скажи!.. А то говоришь ты много, - будто всё знаешь. Слушать мне тебя тошно... душу ты мутишь... Молчал бы лучше!.. Кто мы? То-то!
Почему у нас нет пророков? А где мы были, когда Христос по земле ходил? Видишь? Эх ты! И врёшь - разве целый народ может умереть? Народ русский не может исчезнуть - врёшь ты... он в библии записан, только неизвестно под каким словом... Ты народ-то знаешь, - какой он? Он - огромный... Сколько деревень на земле? Всё народ там живёт, - настоящий, большой народ. А ты говоришь - вымрет... Народ не может умереть, человек может... а народ нужен богу, он строитель земли. Амаликитяне не умерли - они немцы или французы... а ты... эх ты!.. Ну, скажи вот, почему мы богом обойдены? Нету нам ни казней, ни пророков от господа? Кто нас научит?..Речь Тяп`ы была сильна; насмешка, укоризна и глубокая вера звучали в ней. Он долго говорил, и учителю, который, по обыкновению, был выпивши и в минорном настроении, стало, наконец, так скверно слушать его, точно его распиливали деревянной пилой. Он слушал старика, смотрел на его исковерканное тело, чувствовал странную, давившую силу слов, и вдруг ему стало до боли жалко себя. Ему тоже захотелось сказать старику что-нибудь сильное, уверенное, что-нибудь такое, что расположило бы Тяп`у в его пользу, заставило бы говорить не этим укоризненно-суровым тоном, а мягким, отечески ласковым. И учитель ощущал, как в груди у него что-то клокочет, подступает ему к горлу.
– Какой ты человек?.. Душа у тебя изорванная... а говоришь! Будто что знаешь... Молчал бы...
– Эх, Тяп`а, - тоскливо воскликнул учитель, - это - верно! И народ верно!.. Он огромный. Но - я ему чужой... и - он мне чужой... Вот в чём трагедия. Но - пускай! Буду страдать... И пророков нет... нет!.. Я действительно говорю много... и это не нужно никому... но - я буду молчать... Только ты не говори со мной так... Эх, старик! ты не знаешь... не знаешь... не можешь понять...
Учитель заплакал наконец. Он заплакал легко и свободно, обильными слезами, ему стало приятно от этих слёз.
– Шёл бы ты в деревню, - просился бы там в учителя или в писаря... был бы сыт и проветрился бы. А то чего маешься?
– сурово хрипел Тяп`а.
А учитель всё плакал, наслаждаясь слезами.
С этих пор они стали друзьями, и бывшие люди, видя их вместе, говорили:
– Учитель охаживает Тяп`у, к деньгам его держит курс.
– Это его Кувалда подучил разведать, где стариковы капиталы...
Могло быть, говоря так, думали иначе. У этих людей была одна смешная черта: они любили показать себя друг другу хуже, чем были на самом деле.
Человек, не чувствуя в себе ничего хорошего, иногда не прочь порисоваться и своим дурным.
Когда все эти люди соберутся вокруг учителя с его газетой - начинается чтение.
– Ну-с, - говорит ротмистр, - о чём сегодня рассуждает газетина? Фельетон есть?
– Нет, - сообщает учитель.
– Жадничает издатель... а передовица имеется?
– Есть... Гуляева.
– Ага! Валяй её; он, шельма, толково пишет, гвоздь ему в глаз.
– "Оценка недвижимых имуществ, - читает учитель, - произведённая более пятнадцати лет тому назад, и поныне продолжает служить основанием ко взиманию оценочного, в пользу города, сбора..."