Бывшие. Ты так ничего и не понял

— Скажи, хоть когда-нибудь ты чувствовал ко мне… хоть что-то? — шепчу ему в лицо, которое совсем рядом, стоит лишь подняться на цыпочки, и мои губы найдут его.

Так привычно, но одновременно с тем ново.

Смотрю на Дениса, а сама молю: не ври. Пожалуйста, ну пожалуйста! Не ври хоть сейчас!

— Я чувствовал к тебе очень много всего, — говорит тихо, а я сцепляю зубы.

Лжец!

— Просто это никогда не было любовью, — добавляет тихо, а по ощущениям, под ногами разверзается пропасть.

Ты же хотела услышать правду, Марин. Вот она, твоя правда. Со звуком гвоздя, забитого в крышку гроба, и запахом прелой осенней листвы, которая больше никогда не почувствует жизнь.

Стафеев не убирает руку, гладит пальцем по плечу, а я понимаю, что у меня в глазах собираются слезы.

Четыре года! Мать твою, четыре года ежедневных убеждений себя в том, что я смогу и вообще разлюбила. И что уже совсем не больно, а чувства заперты где-то внутри, как никому ненужные книги, покрытые пылью.

И все это разбивается с треском о несколько его слов и одно-единственное предложение с признанием.

— Я хочу, чтобы ты знала, — указательным пальцем смахивает слезинку, а я, не в силах больше играть в эти игры, отворачиваюсь.

Отворачиваюсь, но не ухожу. Потому что уйти я от него не могу.

— Я никогда не изменял тебе. Ни с… ней, ни с кем-либо другим, — говорит то, что я и так знаю.

Только вот проблема в другом.

Поворачиваю лицо обратно к Денису и смотрю прямо ему в глаза:

— Можно причинить смертельную боль и без физической измены, Денис.

— Тогда я не мог иначе…

Я ни за что не спрошу про «сейчас».

— У тебя получилось? — спрашивает тихо.

— Что получилось?

— Разлюбить.

Ты проклятье мое, Денис. Как можно перестать любить воздух? Солнце? Я вижу тебя каждый день в глазах своей дочери. Слышу в ее умных не по годам размышлениях.

Ты всегда где-то рядом… всегда.

— Получилось, — произношу сдавленно.

Безбожно вру и надеюсь, что Денис поверит в эту ложь.

Глава 16

Денис

Флешбек

— Денис, мне кажется, что все это переходит границы, — Ульяна заметно нервничает и теребит волосы, наматывая их на палец.

Я ловлю откат к студенческим временам, когда мы только познакомились. Тогда Уля была рыжей, кучерявой. Лицо покрывали веснушки. Сейчас она выглядит совсем иначе: блондинка с прямыми волосами, от рыжих точек на лице не осталось и следа. Чудеса косметологии.

Даже мне могу сказать, какой какой Уля мне нравится больше: прежде или теперь.

Наверное, это как-то связано с тем, что она будет прекрасна для меня в любом виде.

— О чем ты, Уль? — спрашиваю непонимающе.

— Ты проводишь время с Лешкой, приезжаешь почти каждые выходные. А как же твоя семья, Денис? Неужели Марина вот так просто отпускает тебя?

Не просто.

С каждым разом все тяжелее и тяжелее, но не ездить я не могу.

— Леша дорог мне. Я не могу просто отказаться от него. Погоди, или ты намекаешь, что не хочешь, чтобы я был в его жизни?

Уля опускается на стул и смотрит на меня укоризненно:

— Мне просто жаль Марину, Денис. Я ставлю себя на ее место и представляю, насколько ей все это поперек горла.

— Марина знает, что я езжу к ребенку…

— Я видела ее у женской консультации, — отворачивается к окну. — Вернее… слышала.

— Да, Марина часто ходит туда по… кхм… по вопросам зачатия.

— Мой врач была в отпуске, и мне пришлось пойти к другому врачу. К ее врачу, — глядя в окно, рассказывает Уля. — Дверь была приоткрыта, и я слышала, как гинеколог разговаривала с Мариной.

Уля поднимает взгляд на меня. В нем безошибочно читается осуждение.

— Она плакала, Денис. Врач рассказывала, что шансов мало, а она плакала. А потом вышла на улицу и долго сидела на лавочке, безжизненно смотрела в одну точку. Мне надо было лишь поставить печать, так что я быстро освободилась и все видела. Я хотела подойти к ней, но мне показалось, что сделаю только хуже.

Я впервые все это слышу.

Марина в последнее время изменилась. Стала спокойнее. Или это не спокойствие, а безысходность? Про походы к врачам она давно уже ничего не рассказывает, про то, что плакала у женской консультаци, тоже.

— Она была там одна, Денис, — говорит Уля укоризненно. — А где был ты?

Молчу. У меня даже не находится слов для оправдания.

— Ты должен был быть там, со своей женой, — давит на меня.

— Что ты хочешь сказать? — спрашиваю со страхом.

— Не приезжай больше к Леше.

— В каком смысле?

— Я имею в виду, что не нужно приезжать каждую неделю. Думаю, раза в месяц будет достаточно. Тебе нужно заняться своей жизнью. И в частности, своей женой.

Уезжаю от Ульяны злой. Она просто поставила меня перед фактом.

Домой не хочется, но я все равно еду туда.

Марина в спальне. Спит на нашей кровати. На часах почти пять вечера, не поздно ли для сна?

Обхожу кровать и вижу, что она не спит, а просто лежит с открытыми глазами и смотрит в одну точку.

Вся злость, что накопилась от слов Ульяны, смывается потоком жалости к Марине. Сейчас я отчетливо вижу, как ее перемалывает, словно в мясорубке. Она, как мне кажется, постарела за несколько лет рядом со мной.