Бывших ведьмаков не бывает!

— А ну брось! Чего творишь?

Противный тонкий голосок, словно раскаленная спица, вонзился в ухо, и Лясота от неожиданности уронил крышку на ногу. Ругнулся сквозь зубы и прикусил язык, когда услышал тихое «Ой»!

«Померещилось», — подумал он. Поднял крышку, утвердил на…

— Кому сказано, брось!

— Кто тут? — Лясота крутнулся на пятках, держа крышку перед собой, как щит.

— Мы тут! Брось, не смей!

Испуг и гнев, звучавший в тонком голоске, придал мужчине сил. Он вдруг сообразил, кто мог так говорить.

— Выходи.

— Вот еще!

— Тогда хоть знак какой подай, кто ты!

— А если я не захочу?

«Ах ты, дрянь такая! Еще и кокетничает!» — рассердился Лясота. Воображение рисовало местную нежить в облике капризной девчонки лет восьми-девяти, избалованной и уверенной в своей безнаказанности.

— Тогда пеняй на себя!

— И что ты мне сделаешь? Крышкой накроешь?

— А хотя бы и так! Тебе этого почему-то очень не хочется.

— Это не твое дело, чего мне хочется, — в голоске зазвенела обида.

Оказывается, и нежить можно задеть за живое. Эта мысль показалась ему настолько забавной, что Лясота усмехнулся и пожал плечами.

— А раз не мое, так не о чем с тобой разговаривать!

— Хотя, если угадаешь?..

— Некогда мне в загадки играть, — рассердился Лясота, понимая, что нежить его просто забалтывает, чтобы усыпить бдительность. И наверняка уже готовит ловушку или просто каверзу.

— А раз некогда, чего ж ты тут стоишь, а прочь не идешь? — В голосе послышалось ехидное хихиканье. Ну, точно, девчонка!

— Не твое дело, — огрызнулся Лясота, лихорадочно вспоминая, как одолевают такого противника. Знать бы, с кем имеет дело! То, что годится для усмирения, например, водяного, совсем не подходит для схватки с болотником. А оружие, годное против лешего, не принесет пользы, если вышел с ним против встречника. [9] Когда-то он все это помнил, знал, умел чувствовать. Все пропало, погибло там, в крепости и на этапе. На рудник он уже пришел слепым и глухим, и хотя время от времени что-то чувствовал, объяснить этого не мог.

9

Встречник — здесь: злой дух, вихрь, встреча с которым в пути приносит несчастье.

— А я знаю. — Тонкий голосок упал до шепота. Ощущение было мерзкое — словно кто-то чем-то мокрым и противным щекочет ухо. — Ты сбежать надумал!

— Даже если и так, — он усилием воли заставил себя казаться спокойным и безразличным, — тебе-то какое дело?

— А такое, что без меня ты и шагу за ворота не ступишь!

Вот оно что! Он наткнулся на духа-хранителя этого места. Интересно, кто это? Обычная закладная жертва, которую помещают в основание дома или крепости в начале строительства, чтобы неупокоенный дух стерег это место? Чаще всего убивают петуха или кошку. Реже — собаку. Еще реже — корову или коня. И уж совсем редко, на крайний случай — человека. И, скорее всего, последнее предположение верно.

— Тяжко тебе тут? — присев на край колодца, поинтересовался Лясота. Был велик соблазн заглянуть в колодец и посмотреть, кто там с ним разговаривает, но он одернул сам себя. Скорее всего, ничего он там не увидит. А коли и увидит, то лучше бы и не смотрел — известно, что тот, кто увидит нежить, вскоре сам нежитью станет.

— Не твое дело, — привычно отозвался дух.

— А если мое? Если я тебя могу на свободу отпустить?

— А ты справишься? — В голоске нежити промелькнуло что-то вроде надежды.

— Ну, обещать не могу, но попытаться постараюсь. Если ты скажешь, что надо делать, и потом нас отпустишь.

— Да если получится, вы и так уйдете, — проворчал голосок. — А делать ничего особенного не надо. У хозяина вещичку одну забрать. Моя она. А хозяин отнял и не возвращает.

— Что за вещичка?

— Не скажу. Ничего больше не скажу!

Из глубины колодца послышался всплеск, словно, большая рыба нырнула на глубину. Выждав несколько минут и не услышав больше ни звука, Лясота осторожно заглянул за край. Но не увидел ничего. Колодец был пуст.

Выругавшись уже не таясь, он прислонил крышку к срубу и направился к молодечной избе. Было о чем подумать, лежа на полатях. Кто такой этот хозяин? Старый колдун, из рук которого Лясота с трудом вырвался вчера, или все-таки Тимофей Хочуха? И что это за вещица, столь дорогая для нежити? Что-то напоминавшее ей о том, что когда-то и она была живая? Так это может быть все что угодно. Надо думать.

Но думать не получилось. Стоило ему вернуться в молодечную и прилечь, как веки сомкнулись сами и он погрузился в глубокий сон без сновидений.

В ожидании ответа от князя Загорского разбойники в крепости отдыхали, предаваясь ничегонеделанию. Кто спал, кто играл в бабки и карты, кто чинил пришедшую в негодность обувку и одежку, кто хлопотал по хозяйству, кто от нечего делать слонялся по двору и задирал хлопочущих по хозяйству женщин!

Лясота не находил себе места. Время утекало как вода. Он бродил по двору, присматривался и думал, думал… Одно его утвердило в мысли, что ночное происшествие не привиделось: из стоявшего посреди двора колодца действительно не брали воды. Для того чтобы напоить лошадей, с реки притащили целую бочку, ведер на пятьдесят, да бабы несколько раз ходили с ведрами к берегу. Точнее узнать не удалось — ему действительно никак не удавалось подойти к воротам ближе чем на пять шагов. А к реке был довольно крутой спуск, не вдруг одолеешь.

Девушка ненамного старше Владиславы, лет девятнадцати, сгибалась под тяжестью ведер, и Лясота поспешил шагнуть навстречу.

— Дай-ка напиться, красавица!

Рябенькая «красавица» послушно повернулась боком, чтоб было удобнее нить, не снимая ведра с коромысла.

— Сладкая… Из реки?

— На ключ ходим. Под крутояром.

— Далеко. А из колодца чего воду не черпаете?

— Да ты что? — Девка округлила глаза. — Он же пустой!

— Пустой? — Лясота изобразил удивление. — А на кой тогда пустой колодец? Засыпать его и новый выкопать! Неужели приятно изо дня в день вот так таскаться?

— Не твоего ума дело! — Где-то Лясота уже слышал эти слова. — Тимофей Игорыч не велят.

— Тимофей Игорыч? Он тут всему хозяин? Никто другой?

— Он да хозяйка еще, Настасья Потаповна. Как они скажут, так и будет. А только колодец они не велели зарывать.

— Тогда хоть крышкой бы прикрыли. А если кто свалится?

— Ии-и, — девка пошла своей дорогой, — хозяин сказывает: «Чего туда упало, тому там и быть!» А доставать не велят.

Лясота отстал, задумался. Значит, «хозяин» — это все-таки Тимофей Игорыч по прозванью Хочуха. Уже легче — возвращаться на чертову меленку не хотелось. Но что же он все-таки хранит такого ценного для нежити? Какую-нибудь вещичку… Наверняка небольшую. Эх, знать бы!