Бывший 2. Роди мне сына

Яна приподнимает отточенные брови в ожидании ответа и разочарованно прихлопывает рот.

— Мне всё равно, кто займется перевязкой, — часто дыша, произносит Адриан. — Не утруждайтесь.

— Как знаете. Простите.

— Спасибо, Яна, — сглаживаю образовавшуюся в спальне неловкость. — Вы очень нам помогли.

— Так, — приободряется она. — Осталось сделать укол, чтобы обезболить. Не возражаете?

— Я сама поставлю, — резко вскакиваю с места.

Макрис уже откровенно улыбается.

— Оставьте шприц на тумбочке, и я вас провожу, — киваю на дверь.

И поскорее, пожалуйста.

— Ну, хорошо, — снова соглашается Яна. — А вы умеете делать внутримышечные инъекции, Вера?

Сучка малолетняя.

Конечно, у нас тут не Москва и она прекрасно знает кто я. И в курсе, что телеведущие не ставят каждый день уколы.

— Я подростком в деревню к родственникам ездила, — мило улыбаюсь. — У них своя ферма, а дядя так вообще самый лучший ветеринар. Не думаю, что укол человеку сильно отличается от прививки орловскому русаку.

— Ладно, — с ужасом округляет глаза Яна.

Откровенный мужской смех игнорирую.

Медсестра быстро наполняет шприц лекарством из ампулы и откладывает вместе с одноразовой салфеткой на поднос. Ей явно будет что рассказать коллегам, но этот момент отчего-то совершенно меня не беспокоит. А вот растянувшееся на постели тело Адриана — очень даже.

Проводив девушку до дверей , возвращаюсь в спальню и прохожу в ванную комнату, чтобы хорошенько вымыть руки.

— Ты на самом деле ставила уколы лошадям? — уточняет Адриан, когда я вскрываю упаковку со спиртовой салфеткой.

— Это не сложно.

— Теперь я чувствую себя кем-то вроде кентавра.

Качаю головой, смеясь:

— Переворачивайтесь, больной кентавр, и приспустите ваши штаны с трусами. Будьте так любезны.

Немного волнуясь, усаживаюсь на постель рядом с Адрианом. Изучаю широкую спину. На ощупь она твердая и рельефная. Хочется потрогать, но я вовремя сдерживаюсь.

— Так, приступим, — проговариваю, больше чтобы самой настроиться. — Теперь надо зрительно поделить ягодицу на четыре квадрата и выделить верхний левый.

— Звучит как теория из книжки.

— Заткнись, пожалуйста.

Нервничаю.

На самом деле, сама уколы я даже больным животным никогда не ставила, но наблюдала за дядей много раз. Там ничего сложного — думала я до сегодняшнего дня.

Оказалось, что преодолеть психологический барьер, чтобы причинить реальную физическую боль другому человеку, не так-то просто, и я в третий раз протираю упругую ягодицу салфеткой.

Вот угораздило же тебя, Стоянова? И всё во имя чего? Чтобы эта молодая девчонка не рассмотрела задницу Макриса?

Ревнуешь, получается?

Набравшись смелости и прикрыв глаза, как следует шлепаю иголкой, ощущая как она проникает сквозь мышечную ткань, и медленно ввожу в неё лекарство.

— Больно, да, Андрюш? — Спрашиваю не дыша.

— Из твоих рук хоть яду, — хрипит он, уткнувшись в подушку.

— Держи салфетку, пожалуйста.

Наши пальцы сталкиваются, и я, окончательно одурев, слишком быстро поднимаюсь. Чувствую легкое головокружение.

Сразу же закрываюсь в ванной комнате, выкидываю использованный шприц в ведро. Моё отражение в зеркале пугает, но я кусаю губы и разглядываю себя. Беременную и потерянную.

Ходить по битому стеклу безумно опрометчиво и сегодняшний опыт Адриана это доказывает. Но, что, если подготовиться и обезопасить себя с помощью высокой подошвы ботинок?.. Люди ведь так и делают.

Подстилают солому, боясь последствий, но идут вперёд.

Умываюсь холодной водой и расчесываю волосы пальцами. Вспоминая молодую, светящуюся Яну понимаю, что Макрис был прав. Красивых женщин довольно много, но он на них внимания не обращает.

Наш телецентр, как лототрон из сплетен, ни разу не выдал чего-то компрометирующего. Ни одного левого взгляда или полунамёка. До меня бы обязательно что-то дошло. Слишком уж много «добрых» людей вокруг нас.

Хоть в чем-то я могу ему доверять, ну а остальное…

Киваю самой себе.

В спальне снова чувствую легкое подташнивание из-за медицинских запахов, поэтому тут же открываю окно для проветривания.

— Укол помог? — спрашиваю обеспокоенно, замечая, что Андрей бледен.

— Побудь со мной, — просит он хрипло, кивая на кровать.

Смотрю по сторонам, а потом робко соглашаюсь. Размещаюсь рядом и складываю ладони под голову. Между нами расстояние в целых тридцать сантиметров, но ощущается так, будто мы прижаты друг к другу вплотную.

— Я полечу с тобой в Грецию, — решаюсь.

Адриан резко поворачивает голову.

— Но? Есть какое-то «но»? — приподнимает брови.

— Но… ты пообещаешь мне, что произошедшее той ночью больше никогда не повторится и… ещё… оформишь для меня обратный билет домой. С открытой датой.

Его искрящиеся победным теплом глаза внимательно изучают моё сосредоточенное, напряженное лицо. Капитулировать — это не то, что мне удаётся делать с достоинством.

— Больше точно не повторится, Вера, — обещает он. — Если ты так остро воспринимаешь мою… хмм… природную экспрессивность, постараюсь поумерить и её.

— А билет?.. Сделаешь?..

Адриан улыбается, протягивает руку и аккуратно отводит прядь волос мне за плечо. Прикрываю глаза от еле уловимой ласки. В груди разливается долгожданное спокойствие, словно я наконец-то вышла на свет из запутанного, темного лабиринта. Лабиринта, где было страшно, жутко и холодно. Где я была совсем одна…

— Конечно, сделаю, Вера. Всё, что захочешь. Забронируем хоть целый рейс…

Глава 29

— Надеюсь, вы приняли это решение не на эмоциях, Вера?

— Конечно, нет.

— Я просто уточняю.

С психотерапевтом Анной Владимировной мы знакомы много лет.

Впервые встретились на одном из моих проектов. Мне нужно было экспертное мнение, она согласилась. Затем пригласила меня на консультацию. В то время люди повально начали увлекаться психологией, словно ища корень зла и пытаясь как-то разгрузить своё сопровождающее жизнь чувство вины. Я согласилась, и действительно работа с Анной Владимировной очень мне помогла. Не сразу, но стало полегче.