Царь царей...

Филипп стоял как бык, сопя вместо ответа.

— Что ж ты молчишь? — сказал Иван Яковлевич. — Ушибся ты или нет?

— Дюже спугался… — ответил тот наконец таким замиравшим от страха голосом, что никто не смог удержаться от улыбки.

— Слушайте! — глухо донесся из провала зов Михаила Степановича. — Здесь ход какой-то есть! Надо фонарей, веревок побольше!

Пришла очередь встрепенуться Павлу Андреевичу.

— Что за ход? — крикнул он. — Не пещеры ли?

— Возможно… — послышалось со дна провала. — Трудно что-нибудь разобрать впотьмах. Несомненно, есть что-то!..

Подземная экскурсия была решена единодушно.

Василий и Антон отправились за фонарями, веревками и запасом воды и провизии: экскурсия могла затянуться на несколько дней.

Наверху, у провала, в качестве караульных при палатках и остальном имуществе, постановили оставить Василия и Филиппа.

Антон выразил непреклонное желание сопровождать своего барина хотя бы к самому центру земли.

Не прошло и получаса, как пятеро смелых путешественников уже стояли на дне провала с зажженными фонарями и мешками за спинами.

Над ними голубел клочок неба, виднелись наклоненные лица Филиппа и Василия.

Оставленный хозяином Кузька бегал по краю и то возбужденно лаял, то принимался выть.

— Счастливого пути! — крикнул Василий. — Антон Иваныч, кресты-то на стенах не забудьте мелком ставить!

— Не забуду!.. — глухо послышалось снизу. И тусклые желтые огоньки, освещавшие ноги путешественников и нижние неровные части стен каменного колодца, исчезли.

— Ушли… — проговорил долго прислушивавшийся к шаркавшим звукам шагов Василий. — Куда, милый человек, наука-то людей заводит?!

Филипп не ответил: он все еще отдувался и ощупывал бока свои, как бы сомневаясь в целости их.

XXI

Ход оказался извилистой, треугольной расселиной; неровные черные стены ее покрывали выступы и глубокие впадины. Фонари слабо освещали густую мглу впереди, и продвигаться вперед приходилось с осторожностью.

Антон, замыкавший шествие, через каждые сорок-пять-десят шагов останавливался и аккуратно начертывал большие белые кресты на правой стене.

Пол прохода как будто мало-помалу понижался. Через некоторое время на путешественников вдруг резко повеяло холодом. Свод над головами их ушел в высь, недосягаемую для света фонарей, и вдруг исчез совершенно: путешественники увидали полосу бледного неба и гигантскую снеговую гору с выставлявшимися из нее прозрачными ледяными утесами; она подымалась со дна глубокой, мрачной и узкой пропасти, в которую привел подземный коридор, и преграждала путь.

С большими усилиями, подсаживая и втаскивая друг друга на веревках и палках, удалось наконец путешественникам взобраться по утесам на снеговую гору; под ногами очутилась бездна; вверх, до края пропасти оставалась приблизительно еще такая же величина.

— Какие мы песчинки, господа! — произнес Иван Яковлевич, стоя почти по пояс в снегу и глядя на иззубренные отвесы стен по сторонам. — Какая глубина!

— Да, колокольня Ивана Великого, вероятно, уставилась бы здесь так, что снаружи и не видна бы была! — сказал Михаил Степанович.

Палеонтолог освещал своим фонарем камни стен и внимательно рассматривал строение их.

— Осторожнее! — крикнул ему охотник, вдруг исчезнув в снегу почти по шею и выбираясь из него с помощью Антона и Михаила Степановича. — Не провалитесь там у стены.

Павел Андреевич вернулся к остальным.

— Все базальт… — проговорил он. — Подобный чудовищный массив я вижу впервые!

— Вот бы оттуда сверзиться! — заметил Свирид Онуф-риевич, кивнув головой на грозно висевшие наверху утесы. — Мое почтение, что за лапша бы вышла!

Саженей через сорок снеговой завал уходил во тьму; путешественники невольно подняли головы кверху: неба дальше опять видно не было; часть свода, закрывавшего пропасть, вероятно, некогда рухнула, благодаря чему и образовалась на такой глубине мощная гора из снега и льда.

Спускаться предстояло в полную неизвестности темноту, может быть, в еще более глубокую пропасть, чем пройденная.

Путешественники остановились и стали советоваться.

— Уж раз пошли, так пойдем до конца! — воскликнул Михаил Степанович. — Если не совсем удачны наши археологические изыскания, так побываем по крайней мере в самой глубине земли!

— Да здравствует энциклопедия! — насмешливо сказал палеонтолог и, выставив вперед фонарь, первый вступил в темноту, где смутно обозначалась только полоса снега.

Почти в ту же секунду желтый свет описал круг в воздухе, как бы от взмаха фонаря, послышался звон разбитых стекол, вскрик, и палеонтолог исчез из глаз остальных.

Михаил Степанович бросился за ним, но был схвачен сильными руками охотника.

— Стой! — решительно проговорил последний. — И вы слететь хотите? Осторожнее!

— Павел Андреевич! — крикнули они оба.

Глухой гул отозвался в ответ им. На месте катастрофы лежал только разбитый фонарь: палеонтолог поскользнулся на обнаженном льду и покатился вниз.

Перепуганные за него путешественники, рискуя ежеминутно подвергнуться той же участи, заторопились спуском. К счастью, обрывов не попадалось: склон шел вниз довольно покато.

На оклики ответа не было.

Едва удерживаясь на обледеневшем снегу, путешественники быстро скользили вниз, и вдруг фонари их тускло обрисовали какое-то неподвижное темное пятно впереди.

— Вы это? — крикнул Михаил Степанович.

— Я… — отозвался голое палеонтолога.

— Фу-ух!… Боже ты мой! — с облегчением вырвалось у охотника.

— Напугали же вы нас! — сказал Иван Яковлевич, скатываясь ближе. — Не ушиблись вы?

— Ничего подобного, — ответил Павел Андреевич. — Прокатился на спине и только.

— А струхнули, небось? Тоже ведь, лететь стремглав куда-то в темноту — мое почтение! — заметил охотник.

— Струхнул. Посветите пожалуйста получше, господа, — что это за бревно задержало меня здесь?

Михаил Степанович и Свирид Онуфриевич поднесли фонарь к месту, указанному палеонтологом, и увидали, что ноги его упираются в какой-то толстый и черный, торчавший из снега обрубок.