Царь царей
Шрифт:
— Это ондатра, дяденька.
— Вот тянет вас сегодня на всех этих водоплавающих. Завяжи ей лапы, чтобы не сбежала. И морду. Еще цапнет.
Нет, мне и до сих пор не доставляло особого удовольствия убивать зверей. Скажу больше, я многое бы отдал за то, чтобы этим не заниматься. Но рубежный мир в данном плане намного более суров, чем чужанский. Здесь ты не сможешь кушать котлетки, предварительно не завалив корову. Нет, не то чтобы я собирался сожрать эту волосатую водяную крысу. Я образно.
Митя меж тем выпустил лисенка, который с испугу сначала драпанул во двор, однако столкнувшись с грифоном, бросился в обратную сторону. А затем черт сбегал
Я вытащил нож Спешницы, не без дрожи взяв за шкирку водяную крысу. Мокрую, холодную, со спутанной шерстью. Когда же все это кончится? Ритуалы, печати, грифоны? Хотя чего я — ответ на поверхности. Когда ты, Мотя, умрешь. Если хочешь жить, изволь вертеться. У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба. Это еще хорошо, что корабль пустыни не приходится приносить в жертву.
Нож скользнул по шкуре ондатры, обагряясь кровью. А несчастное животное завопило от ужаса. Хлопнуло окно в доме, поставленное на проветривание, — это Зоя четко отреагировала на творящееся во дворе. Правильно, если не слышать, то можно подумать, что ничего и не происходит.
Меж тем я подошел к Кусе, очертил окровавленным клинком форму печати над грифоном и произнес правильные, как мне казалось, слова. Если, конечно, не налажал с переводом:
«Для глаза опытного враждебного, для руки твердой чужой ни облик твой, ни хист теперь не подвластны».
А после наконец прекратил мучения ондатры, залив кровью Кусю. Причем, грифон не демонстрировал, что происходящее ему не нравится. Больше того, ловил клювом капли. Блин, его же потом помыть придется. Или как?
Печать набухла промыслом будто даже против моей воли. Она ярко засветилась, словно вобрав в себя свет уличных фонарей и тут же погасла. Но я почувствовал ту невидимую нить, почти не различимую, которая тянулась от меня к ней.
Чуры не обманули. Печать действительно оказалась искусна. Ее можно было сравнить с изумительным ровным шрамом, который оставляет после операции опытный врач. А еще на контрасте я понял, что мои родные печати, которые по-прежнему висят над домом, жрут больше промысловой «электроэнергии». Вот те раз. Хотя ведь они не самопальные.
Единственное разочарование — Куся не изменился. Ну, не считая того, что вся его голова теперь была измазана в крови. Хотя чего я, русским языком, пусть и очень старым, сказано же — для чужого и враждебного. Я не под одну категорию не подпадал.
— Гриша, Митя.
Удивительное дело, но оба появились передо мной в ту же секунду. Черт ладно, он и не уходил никуда. А послушность беса обескуражила.
— Вам двоим партийное задание. Помойте грифона.
— Хозяин, да чем я тебя прогневал?
— Ничем. Можешь не мыть, но я сейчас пущу его в дом, а потом ты будешь отдраивать всю мебель. А ты, — я посмотрел на Кусю, — нечисть не обижай. Они делают все по моему приказу. Понял?
Куся издал звук, напоминающий работу двухтактного двигателя или нарастающий рокот водопада. Правда, смотрел грифон куда угодно, только не на меня.
— Ладно, ладно, в пергаменте ничего не было сказано, что жертву нельзя есть. Но нечисть не трогать, ты понял?
Только теперь грифон внимательно поглядел на меня своим «соглашающимся взглядом». А мне оставалось лишь бросить мертвую тушку ему в корыто. После чего я направился домой.
Все, что мне хотелось — спать. Единственное, чего я опасался, так это разговора с Зоей.
Точнее, я был максимально не настроен на него. Однако судьба смилостивилась. Дверь в ее комнату оказалась закрыта. Я даже не представляю, как придется отрабатывать эту удачу, но сейчас я был готов на любые кары в грядущем. Лишь бы спокойно поспать.Глава 9
Алкоголь я одновременно любил и не любил за одну и ту же вещь — за похмелье. С одной стороны, ужасно, когда утром ты пытаешься наждачным языком провести по сухому небу и пошевелиться так, чтобы голова не разлетелась на осколки. С другой, разве нет в этом какой-то высшей справедливости? Ты знал, что будет. И все равно вливал в себя жидкость, которая отравляет твое тело. В этой жизни за все приходится платить. Наверное, это и есть высшая справедливость.
Вот только сегодня я испытал нечто вроде недоумения и обиды. Хотя бы потому, что вчера не употреблял, а вот организм решительно подавал сигналы, что я практически умираю. Это было как минимум обидно.
Только спустя какое-то время я с некоторым запозданием понял, что мое состояние едва ли похоже на похмелье, скорее на начало ОРВИ или другой вирусной гадости. Нет, все было бы терпимо, если бы не одно «но» — рубежники не болеют. Или я чего-то не знаю?
Да и хист замер примерно на той же отметке, что и вчера после создания печати. Это-то что еще за беспредел? Что за сбои в моем четко отработанном графике?
Ответ обнаружился на кухне в виде страдающего Гриши. Бес обхватил руками голову и сидел перед пустым стаканом, в котором явно был не чай.
— Григорий, а ты чего уклоняешься от прямых обязанностей?
— А?.. — тяжело протянул бес.
— Промысел почему не восполняешь?
— Прости, хозяин, чего-то мы вчера дали жару. Еле глаза сегодня продрал. Давно так хреново не было, хотя выпили-то всего…
Он начал загибать пальцы и шевелить губами. Понятно, бутылки считал.
— Ладно, надо завтракать и собираться. Времени уже много. А что ты болеешь, это нормально — старость называется. Да и печень не железная. Есть время разбрасывать камни, а есть пить «Гептрал».
— Какая старость? — возмутился бес, только очень тихо. — Я молодой еще, мне жить и жить. Просто паленка, наверное.
— Надо расторопши попить, дядя Гриша, — подсказал вошедший черт.
К слову, и Митя выглядел так себе. Даже будто посерел лицом, как бы забавно это ни звучало. Короче говоря, из афрочерта стал метисом.
— Иди ты на хер со своей расторопшей, — дипломатично ответил бес. — Помогай давай, сейчас хозяину яичницу хоть пожарим.
Чем именно должен был помогать Митя в приготовлении такого нехитрого блюда, не понял ни я, ни черт. Последний разве что подошел к бесу и поднял того на ноги, а затем Гриша стал шуршать по хозяйству сам. Хотя в каждом движении Гриши сквозила какая-то неуклюжесть. Он вообще будто бы сам на себя не был похож. У меня даже возникла дурная мысль, не доппельгангер ли это?
Вот и яичница получилась откровенно дрянной. Верх остался сырой, а края чуть подгорели. Не хочу сказать ничего плохого, но даже я бы лучше приготовил.
— Извини, хозяин, — буркнул Гриша, признавая свое окончательное фиаско.
— Ладно, я все равно не особо есть хотел, — ответил я, чуть поковыряв для приличия завтрак. — Надо грифона будить. Он-то чего спит так долго?
— А чего ему не спать? — недовольно пробурчал бес. — Нажрался как слон, намылся, вот и дрыхнет.
— Ладно, разберемся.