Царь нигилистов 2

— Высшей математики? Саша не мог освоить десятичные дроби! Ты уверен, что это высшая математика?

— Я проверил по учебнику Николаевского инженерного училища.

— И?

— У Сашки понятнее. Впрочем, после Сашки можно читать учебник: уже нетрудно.

Про то, что в учебнике он подсмотрел доказательство теоремы о двух полицейских (она там скучно называлась теоремой о промежуточной последовательности) Никса, на всякий случай умолчал.

— Саша тоже мог читать этот учебник, — заметил царь.

— Он по-другому рассказывает, и названия теорем отличаются.

— А как он формулировал теорему Гаусса-Остроградского, не помнишь?

— Очень приблизительно. Интеграл чего-то по поверхности равен заряду внутри поверхности на что-то деленному.

— А! — сказал пап'a. — Передай Саше, что это теорема Гаусса, а не теорема Гаусса-Остроградского. Откуда он только Остроградского приплел? И еще передай, что патриотизм не в том, чтобы грешить против истины.

Никса не особенно удивился, ибо именно академик Остроградский когда-то учил пап'a математике.

— Пап'a, — сказал Никса, — это не единственный случай. Не знаю, что он видел, когда был в беспамятстве, но это точно не обычный бред.

— Что еще? — спросил царь.

— Он как-то показывал мне приемы японского фехтования и сыпал японскими терминами. Я попросил его их для меня записать. Набралось слов пятьдесят. И мы потом проверили это по словарю с Гончаровым. Почти все совпало.

— Он тоже мог видеть этот словарь.

— Словарь Тумберга на немецком, — сказал Никса. — А Саша не помнит немецкого.

— Мог видеть до болезни.

— До болезни он не интересовался такими вещами.

— Может быть есть английский вариант…

— Может быть. Но не в нашей библиотеке. И это не объясняет того, почему в словаре нет некоторых слов.

— Придумал. Или переврал, — предположил пап'a.

— Или знает их больше, — возразил Никса.

— Сначала всегда следует искать рациональное объяснение, — сказал пап'a.

— Очень много всего, — покачал головой Никса. — Рациональные объяснения приходится за уши притягивать.

— Это не все?

— Была еще одна странность. Когда Саша узнал, что мне преподает литературу Гончаров, он тут же спросил что-то вроде: «Автор „Обломова“?» Я сказал, что у учителя нет такого романа. Саша: «Ты спроси у него про „Обломова“, может, я правда что-то перепутал».

— И что?

— Я спросил. Иван Александрович сказал, что «Обломова» он собирается закончить к Новому году.

— Ну, и что? Наверняка, Гончаров кому-то рассказывал.

— Может быть, — вздохнул Никса.

— Понимаю, — сказал пап'a, — хочется верить в чудо.

— Иногда он рассказывает о таких чудесах, в которые совсем не хочется верить.

— Никса, что за история с твоей болезнью?

— С чахоткой?

— Склифосовский поставил диагноз?

— Никакого диагноза он не ставил. Просто нашел у меня клетки Пирогова.

— Это что?

— Гигантские клетки, которые находят в мокроте туберкулезных больных.

— Это он сказал?

— Я их сам видел в микроскоп.

— Это еще ничего не значит.

— Конечно, именно так и сказал Склифосовский.

— Что за лаборатория? — спросил пап'a.

— Лаборатория, которую придумал Саша и оплатила Елена Павловна. Для изучения туберкулеза. Чтобы найти для меня лекарство.

— Ты ему поверил?

— Много доказательств, — заметил Никса.

— Недоучившийся студент — это не тот человек, который может поставить диагноз! Не ему судить о твоих болезнях! Что он вообще себе позволяет?

— Можно Пирогова пригласить. Пусть подтвердит или опровергнет.

Царь поморщился.

— Енохин есть.

— Да, — вздохнул Никса. — Конечно, есть Енохин.

— Он отличный врач.

— Пап'a, это не все. Саша знал, что искать. Он потом объяснил мне, что просто сопоставил два факта: мою золотуху и то, что он видел в своих снах. Про то, что я не буду править. И решил, что золотуха имеет к этому отношение. Он сказал, что от Склифосовского впервые услышал о клетках Пирогова. Но потом они стали искать бактерию в этих клетках. Саша знал, как она должна выглядеть. Он сказал: туберкулезная палочка.

— Нашли?

— Да. Действительно похожа на палочку, длинная и узкая, иногда две таких палочки соединяются у концов и образуют латинское «V». Они со Склифосовским долго искали краситель, но в конце концов было хорошо видно.

— Причем тут бактерия?

— Саша говорит, что болезни вызывают бактерии.

— Он не врач!

— Он ни разу ни ошибся. Ни с математикой, ни с японским, ни с Гончаровым, ни с бактерией-палочкой. И мне совершенно все равно, откуда он это берет. Вычитал по-английски в лондонском медицинском журнале «Ланцет», нашел старинный трактат, побывал в будущем, или ангел к нему слетел и рассказал про мою чахотку. Я просто не хочу умереть в пятнадцать лет!

Царь затянулся сигарой.

— Пап'a, — сказал Никса, — умоляю! Не трогайте лабораторию!

— С чего ты взял? Я и не собирался ее трогать.

Никса перевел дух, но успокаиваться было рано. Кавелина пап'a терпел год, хотя с самого начала знал о его взглядах.

— Пап'a, а правда, что, когда я родился, дедушка призвал своих младших сыновей: дядю Костю, дядю Низи и дядю Михайло и приказал их преклонить колени перед колыбелью.

— Да, — кивнул отец.

— Пап'a, я хочу того же от Сашки.

— Значит, не доверяешь все-таки.

— Доверяю… пока. Но все может измениться. Он во многом сильнее меня.

Честно говоря, идея была матушкина. Никса бы обошелся. Мам'a не знала ни про клетки Пирогова, ни про чахотку, ни про лабораторию.

— Сейчас Сашка говорит, что ему дороже свобода, но он почувствует свою власть. Думаю, уже почувствовал.

— Сейчас его присяга не будет иметь никакой юридической силы, он несовершеннолетний.

— В колыбели я тоже еще не был цесаревичем.