Царь нигилистов 2

— Если Александр Александрович будет излагать еще один проект, мы отсюда до рассвета не уедем, — сказал Зиновьев.

— В общем, буду рад пообщаться с министром, — сказал Саша. — Но, похоже, учредить физмат школы мне будет легче, чем ликвидировать неграмотность.

— Конечно, — сказала Мадам Мишель. — Одну школу организовать легче, чем обучить полстраны.

— Кстати, Елена Павловна, а у вас промышленники бывают на ваших вечерах? — спросил Саша.

— Пока нет. Тебе нужен кто-то конкретный?

— Мне нужны. Первое: какой-нибудь производитель часов. Фабрикант, заводчик, подойдет даже хозяин мастерской. В России вообще часы делают?

— У Бреге есть представительство в Петербурге, — вспомнил Зиновьев.

— Торговое представительство? — спросил Саша. — Мне нужно производство. Хотя бы отверточное.

— Отверточное? — переспросила Мадам Мишель.

— Это, когда что-то собирают из привозных деталей.

— Узнаю, — сказала Елена Павловна.

— Не пожалеет, — обнадежил Саша.

— Второе, — продолжил он, — мне нужен фабрикант или промышленник, который производит брички, омнибусы, возки, ландо, в общем, что-то ездящее. На худой конец каретный мастер. Я хочу сделать необычный заказ.

— Братья Фребелиусы, — сказала Елена Павловна. — Они делали кареты для коронации Саши, твоего пап'a.

— Отлично! Можно мне с ними поговорить?

— Что-нибудь придумаю, — пообещала Мадам Мишель.

Зиновьев посмотрел осуждающе, но промолчал.

— И наконец мне нужен музыкальный мастер или фабрикант.

— Ты хочешь еще одну гитару? — спросила Елена Павловна.

— Нет, мне нужен производитель пианино.

— Дедерихс, Шредер, Беккер, — не задумываясь, выдала она.

— Одни немцы, — заметил Саша.

— Для тебя это важно? — спросила Мадам Мишель. — Кто говорил: «Несть ни эллина, ни иудея»?

— Для меня это неважно, — сказал Саша. — Но обидно. Кто лучший?

— У Беккера, пожалуй, самый красивый звук, — сказала Елена Павловна. — Но самый красивый декор у Дидерихса.

— Для меня важен не звук и не отделка, а механика, — возразил Саша. — У кого самый совершенный механизм?

— Спрошу, — пообещала Елена Павловна. — Ты хочешь встретиться со всеми одновременно?

— Желательно по отдельности. Хотя бы час на каждого.

И Саша вспомнил, что так и не успел поговорить с пап'a о том, о чем собирался еще утром. Даже написать не успел!

— Кстати о Бреге… — сказал Зиновьев.

Достал часы и покачал головой.

— Одиннадцать.

Елена Павловна вздохнула и поочередно обняла любимых внучатых племянников.

Домой ехали в ландо Мадам Мишель, ибо поезда до Петергофа уже не ходили.

Никса сел напротив, рядом с гувернером, и в этом был какой-то тайный смысл. Саша по ходу движения, они — против. Брат так ездить не любил. Чего бы не сесть рядом?

К тому же молчал до самого выезда из города.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — не выдержал Саша.

— Да, нам надо серьезно поговорить.

Глава 6

— Прямо здесь будем говорить? — спросил Саша.

— Да, — сказал Никса. — Прямо сейчас.

— Что не так?

— Саш, зачем я тебе нужен?

— Интересная постановка вопроса! То, что ты мой брат, и всякую там херню, вроде родственных чувств, дружбы и морального долга мы за скобками оставляем? Не нуждаемся в лишних гипотезах?

— Александр Александрович, выбирайте выражения! — осадил Зиновьев.

Саша поднял левую руку ладонью вверх, ребром на гувернера.

— Николай Васильевич, боюсь, разговор настолько важен, что лексика уже не важна.

— Пока не нуждаемся в гипотезах, — невозмутимо ответил Никса. — Объясни логически.

— И это после всего? После того, как я вытряс из Мадам Мишель деньги на лабораторию Склифосовского?

— Она дала? — спросил Никса.

— Пообещала. Но думаю, что даст.

— Не удивительно, — заметил брат. — У нее дочь умерла от чахотки.

— Причем здесь чахотка? — тихо спросил Зиновьев.

— Николай Васильевич, ей-богу, не до вас! — оборвал Саша. — Дайте нам с братом спокойно трон поделить. Судьба страны решается.

— Любишь ты все обратить в шутку, — усмехнулся Никса.

— Какие уж шутки! Ты меня прямо обвиняешь в предательстве!

— Я просил логически, а не эмоционально, — сказал брат.

— Затмеваю, да? — предположил Саша. — Ок. Могу уйти в тень, прикинуться ветошью и не отсвечивать, молча стоять за твоим плечом, уехать в Италию и больше не возвращаться. Но будет ли это лучше для всех или только для твоего душевного спокойствия?

— Да ты застрелишься! — хмыкнул Никса.

— Какая разница! Ты можешь, конечно, на мне оттоптаться! Втоптать в грязь, заткнуть рот. Ты — цесаревич. Пап'a тебя послушает. Боюсь, что с удовольствием. Я и его раздражаю. Только ты от этого не вырастешь, останешься там, где ты сейчас. И я не один такой. Со всеми будешь поступать по рецепту Фразибула?

— Это который сбивал колосья?

— Который ходил по полю с тростью и сбивал колосья, выросшие выше других.

— Я тебе задал вопрос, а ты все время уходишь, — сказал брат.

— Про то, что у тебя лучше с харизмой, я тебе в первый день сказал.

— Саш, харизма — это не внешность.

— Ты во многом лучше меня.

— Это лесть, — сказал Никса. — Выносим за скобки.

— Да не лесть это, а констатация факта! Вот, Николай Васильевич, вы бы кого из нас предпочли в качестве государя?

— Николая Александровича, — не задумываясь, сказал Зиновьев.

— Угу! — хмыкнул Саша. — Видишь, Никса, у тебя сразу сторонники.

— Николай Васильевич, а почему? — спросил брат.

— Так по закону, — ответил Зиновьев.

— Николай Александрович почему-то решил, что меня зовут Ромул, а не Александр, — сказал Саша. — Так что закон за скобки!

— Мне бы не хотелось жить на вулкане, Александр Александрович, — объяснил Зиновьев.

— Вот, что бывает, если народу дать слово, — сказал Саша. — Никакой благодарности! Сразу на другую сторону!