Царь нигилистов 2

— У тебя перчатки есть?

Тот кивнул.

— Пойдем! — приказал Никса.

Глава 17

Никса с Козловым углубились куда-то в лес, а Саша остался на лавочке с двумя пленниками.

Похоже, Сергей и Володя поняли, куда отправился цесаревич в сопровождении семнадцатилетнего поэта. И цель этой экспедиции двум первым категорически не понравилась.

— Са-аш, — протянул Володя, — отпусти, а? Ты же добрый! Ты же понимаешь, что сейчас будет! Никса не шу-утит!

Граф Сережа ожег Володьку презрительный взглядом.

Честно говоря, Саша довольно плохо понимал, что сейчас будет. Что они там ищут в лесу?

Его отвлек шорох за спиной.

Возле лавочки как из-под земли возник Никола и молниеносно осалил сначала Володьку, потом Сережу.

— Зеленая печать, можно убегать, — победно провозгласил он.

И бросился наутек.

Что этого зайца ему не поймать, Саша понял сразу.

Из двух остальных он выбрал Шереметьева, потому что Володьку надеялся догнать и потом.

Юный граф даже не успел вскочить с лавочки, как Саша дотронулся до его плеча.

— Красная печать — нельзя убегать.

Зато Володя успел утечь с лавочки и куда-то исчезнуть.

Саша оглянулся вокруг. Младшего брата нигде не было.

Наверняка ведь где-то здесь!

Зато из леса показались Никса с Козловым. Последний нес здоровый пук крапивы.

— Я Володьку упустил, — признался Саша. — Плохой из меня тюремщик!

— Не оправдывайся, — сказал Никса. — Кто его освободил?

— Никола, — вздохнул Саша.

— А! — усмехнулся Никса. — Наш драгоценный кузен.

— Зато теперь мы знаем, кого посылать с рейдами в тыл противника, — заметил Саша.

— Тоже мне новость! — фыркнул Николай. — У нас сейчас с графом будет интересный разговор.

И кивнул Козлову.

— Давай!

Паша водрузил крапивный букет рядом с Шереметьевым, взял три растения покрупнее и хлестнул юного графа по рукам.

Сережа сжал губы, но не издал ни звука.

— Это тоже по правилам? — поинтересовался Саша.

— Конечно, — кивнул Никса.

— Граф, это по правилам? — спросил Саша Шереметьева.

— Да, — тихо сказал Сережа.

— Иногда надо менять правила, — заметил Саша.

— Паш, давай Сашку арестуем, — предложил Никса. — За измену и переход на сторону разбойников.

— Это где измена? — возмутился Саша. — Никто никуда не переходил! Защищать права пленников — не значит предавать.

— Отойди! — сказал Никса.

И надел перчатки.

Бросил Козлову:

— Что-то ты с ним слишком ласково.

Взял оставшийся пук крапивы и начал хлестать Сережку по рукам. На красивом лице Никсы появилось жестокое выражение.

Запястья Шереметьева покраснели, и на них появились волдыри.

— Никса, прекрати! — сказал Саша.

Николай выпрямился и обернулся.

— Как ты смеешь меня останавливать?

— Никса, ты мне таким совсем не нравишься, — сказал Саша. — Не дай мне разочароваться в тебе окончательно. Прямо больно. Крушение идеала.

— И что ты предлагаешь? — спросил Николай.

— Дедушка как-то обходился, — сказал Саша. — Декабристов не пытали, исторический факт. Они как-то сами все выкладывали. Вот как? Материалы дела что ли поднять?

— У дедушки была Петропавловская крепость с Алексеевским равелином, — заметил Никса.

— Это не объяснение, — сказал Саша. — Они были крепкие ребята.

— Хочешь поиграть в Николая Павловича? — спросил Никса. — Давай!

Саша опустился на корточки перед Шереметьевым, поднял глаза и внимательно посмотрел на него.

— Как насчет должности моего адъютанта, граф? — спросил Саша.

— За пароль? — поинтересовался Сережа.

— Нет, — сказал Саша. — Я же вижу, что ты не продаешься.

— Кто бы отказался! — воскликнул Шереметьев.

— Принято?

— Да.

— Понимаешь, Никса, — сказал Саша. — Когда человек, чувствует за собой вину, он начинает оправдываться и в результате полностью себя топит. А здесь, какая вина? Выпытать слово, ни с чем не связанное, это гораздо сложнее.

— Как я понял, ты пас? — спросил Никса.

И шагнул к Шереметьеву с пучком крапивы.

— Не трогай моего адъютанта! — остановил Саша. — Вассал моего вассала не мой вассал.

— В России никогда не было этого принципа, — заметил Никса.

— Дай мне еще немного времени, — попросил Саша. — Будет гораздо интереснее, чем пытки. Отхлестать друг другу крапивой вы и без меня успеете.

— Хорошо, — согласился Никса.

— Ну, что у нас еще есть, кроме самооправданий и подкупа… — проговорил Саша. — Благородные чувства. Например, обвиняемый хочет показать правительству масштаб общественного недовольства для чего выдает всех ему известных членов заговора.

— Не сработает, — заметил Козлов.

— Конечно, — согласился Саша. — Мы и так знаем всех наших разбойников: по именам. Но это не все. Еще есть дружба…

— Если сейчас поймают еще кого-нибудь, — заметил Никса.

— Ну, граф, кто твой лучший друг? — спросил Саша.

Шереметьев молчал.

— И еще есть любовь, — сказал Саша. — Где Тина, граф?

— Не пойдет, — сказал Никса. — Что бы ты обо мне не думал, я не буду пытать девчонку.

— Ну, зачем же обязательно пытать? — поинтересовался Саша. — Тина к тебе неравнодушна.

— Да? — удивился Никса.

— Александр Александрович, вы действительно думаете, что это лучше пытки? — спросил Шереметьев.

— Ладно, — вздохнул Саша. — Сильный инструмент, оставим на крайний случай. Есть еще благодарность.

— И то верно, Сережа, — подхватил Никса, — после всего, что сделал Саша, молчать с твоей стороны — это полное бесстыдство!

— А выдавать тайны не бесстыдство? — спросил Шереметьев.

Саша поднялся на ноги.

— Кажется, я не ошибся в выборе адъютанта, — заметил он.