Царь с востока

– К-колот-тун, твою мать!
– процедил Ринат, разминая кисти рук.

Промозглый ветер, беспрестанно дувший в долине, помимо сырости нёс и противный запах гари, забивавший нос и раздражавший лёгкие. Постепенно Саляев пришёл в себя и, прокашлявшись, принялся оглядываться, ища своих товарищей. Унылая картина открылась его взору. Рядом копошились солдаты с отрешёнными лицами землистого цвета, многие спали, укрывшись кто чем смог. Курились дымки многочисленных костров, слышались голоса сидящих вокруг них воинов, их сиплый перхающий кашель, постанывания раненых.

Серые склоны холмов, до коих ещё не добрался солнечный свет, были покрыты распростёртыми телами, между которых бродили понурившие головы кони и мародёры, обиравшие погибших. Один из таковых, пожилой крестьянин, зажав под мышками английские сапоги, теперь пытался стащить с трупа, валявшегося у разбитой пушки, заляпанные грязью и кровью портки. Ноги старика разъезжались на влажной земле и он то и дело шипел от злости и сыпал проклятиями. Брезгливо отвернувшись от мародёра, Саляев присел к почти затухшему костерку, выставив ладони к теплу, исходящему от углей.

– Командир! Уже проснулся?!
– бросив рядом с кострищем груду дров, окликнул Рината сержант-аренсбуржец.

– А-а, Каспер...
– вялым голосом пробурчал Саляев.
– Умыться бы...

– Один минут, - кивнул дан на другого солдата, несущего котелок.
– А на ручье мертвяков много, коих ночью побили.

– Осмо, неси сюда котелок, холодной умоюсь! Полей мне!
– Ринат закатал рукава куртки и принялся оттирать с рук чужую кровь.

– Зря ты не пошёл в замок, - покачав головой, с укором проговорил Ринату Осмо.
– Застудится так недолго. А там и...

– Не каркай!
– оборвал карела Ринат, а спустя пару минут вновь заговорил с насупившимся бойцом:

– А почему я не пошёл в замок?

Осмо не ответил, а лишь растерянно посмотрел на Каспера.

– Ты сказал, что шибко устал и чтобы мы шли в... Э-э - задумался было дан, но его размышления были прерваны появлением Евгения Лопахина.

Бывший морпех в сопровождении ирландцев приближался к товарищам, которые сейчас находились на бывших позициях парламентской артиллерии у северной стены крепости.

– Ринат!
– осматривая товарища критическим взглядом, заговорил Евгений.
– Ты идти можешь? Чёрный Хью требует доставить тебя в крепость!

Один из офицеров пинком прогнав мародёра, показал солдатам на Саляева и те, приготовив две жердины, с готовностью подскочили к сидящему у разгорающегося костра ангарцу, знаками показывая, что готовы нести его.

– Нет!
– отмахнулся от них Ринат и вопросительно посмотрел на Лопахина:

– Как там наш друг? Будет суд или его сначала излечат от ран?

– Какой к чертям собачьим суд?!
– отмахнувшись, воскликнул Евгений.
– Кромвеля повесили ещё ночью! О'Нил зачитал ему текст обвинения и того сунули в петлю.

Днём ранее

Вновь с самого утра зарядил прохладный моросящий дождь, преследовавший ангарцев от самого Голуэя. В этом порту полусотня бойцов, прибывшая на французском торговом корабле с Эзеля, транзитом через датский Гамбург, сошла на ирландскую землю. А начало вояжу на Изумрудный остров было положено бессонными ночами совещаний между Ангарском и Сунгарийском. Игорь Матусевич был не против отпустить Паскевича, своего ближайшего человека и лучшего друга, на воеводство в далёкий Аренсбург. Сунгарийский воевода не возражал также и предложению отправить даурских стрелков на берега Балтики, чтобы сменить тамошние гарнизоны, позволив им, наконец, возвратиться домой. Но было и одно условие у выходца из иного мира - Матусевич настаивал на необходимости физического устранения одного из столпов британской государственности и завоевателя первой полноценной английской колонии - Оливера Кромвеля. Сие казалось невероятным и даже в чём-то кощунственным, но Игорь настаивал на возможности успеха оного дела.

– Кромвель всегда был в гуще боя, ему невероятно везло всю жизнь. Погибнуть от пули или клинка он мог десятки раз, - говорил он, - так пусть уж это произойдёт с нашей помощью.

Положившись на Матусевича и разделяя с ним возможный провал операции, Соколов дал согласие на её проведение. Руководство группой, отправлявшейся в Ирландию, принял Саляев, но у входившего в её состав Мирослава Гусака, человека из ближайшего окружения Матусевича, было своё задание, ради которого и состоялся этот вояж. Поднаторевший в отстреле маньчжурских военачальников Мирослав и должен был устранить человека, которого ненавидели слишком многие. Английские роялисты - за казнь Карла, законного монарха. Ирландцы - за бойню в древней Дрогеде и Уэксфорде, за те неисчислимые страдания народа, которые принесла им армия вторжения. Вполне возможно, что и многие члены Парламента были не прочь удалить этого человека подальше из Лондона, в неспокойную Ирландию, надеясь, что болезнь или случайная пуля убьёт его. Очень многим он мешал своей неподкупностью, прямотой и грубостью, с которыми он отстаивал свою линию, считая её единственно верной. Этим человеком был генерал-лейтенант парламентской армии Оливер Кромвель, сын небогатого помещика-пуританина, к тому моменту поднявшийся до невиданных высот благодаря великому таланту военачальника и организатора. Остатки разбитой Кромвелем в Англии армии роялистов после казни короля стекались в Ирландию, под командование эмиссара Карла, графа Ормонда. Поддерживаемый папским нунцием, граф заключил соглашение с католиками и, объединив свои усилия, они начали одерживать победы над противником. Уже вскоре англичане-парламентаристы оказались заперты в нескольких крепостях на восточном, ближнем к Англии, побережье Ирландии. Из осаждаемых Дублина, Дендалка и Дерри в Лондон понеслись отчаянные мольбы о помощи. На кону было само существование английского влияния на изумрудном острове. Спасать его Парламентом был призван герой гражданской войны Оливер Кромвель.

Однако вместо решающего полевого сражения, что было привычно в Англии, в Ирландии началась осадная война. Ирландцы не могли себе позволить рисковать армией, а потому заперлись в древних крепостях, предоставляя свободу действия врагу. Пусть у ирландцев были крепости и замки, у Кромвеля имелась новейшая артиллерия, которая без особых усилий рушила средневековые стены. Так было в Дрогеде, Уэксфорде, Гауране и многих других городах. На второй год вторжения Кромвель направил армию на юго-запад, в провинцию Манстер. Взяв оплот католического союза - город Килкенни, генерал-лейтенант подошёл к крепости Клонмель. В отличие от осад других ирландских крепостей, в Клонмеле Кромвель не смог применить свою несложную тактику осадной войны - проделывания брешей в стенах с тем, чтобы обороняющимся пришлось разделять силы на их защиту. Теперь его артиллерия могла бить только по одной стене, так как с востока и запада крепость окружали болота, а вдоль южной стены протекала полноводная река Шур. Гарнизон мог сконцентрироваться на обороне только северной стены.

К обеду английский лагерь снова пришёл в движение - солдаты Парламента, ведомые главнокомандующим армией вторжения, Оливером Кромвелем, после артиллерийской канонады, снова устремились к стене крепости, туда, где зиял пролом. Хью О'Нил, командовавший обороной Клонмеля, подготовил англичанам достойную встречу. Под его энергичным руководством в самое короткое время солдаты и жители города возвели у пролома три стены баррикад таким образом, что ворвавшиеся внутрь враги оказывались в мешке. На стенах установили небольшие пушки, многочисленные мушкетёры заняли удобные позиции не только на баррикадах, но и на крышах и в окнах ближайших домов. Завидев приготовления англичан, защитники Клонмеля принялись издавать воинственные кличи, ободряя друг друга. Эзельский отряд находился на северной стене, слева от пролома, и тоже ждал приближения неприятеля. В состав отряда входило три отделения лучших стрелков Аренсбургского полка, реформированного при новом воеводе Лазаре Паскевиче, а также отделение медицинской службы и две пары снайперов. Основным снайпером был Гусак, прикрывал товарища Лопахин. Мирослав с напарником находился на верхней площадке одной из башен близ северных ворот, а Евгений - на городской стене среди своих стрелков. Уже вскоре со стороны наступавших англичан послышалось слитное пение псалмов, с которыми они шли в очередную атаку.

– Приготовились!
– прокричал стрелкам Саляев, привстав на колено, и снова поднёс к лицу бинокль.
– Наши первые цели - офицеры, знаменосцы! Беречь патроны!

Наконец, пение смолкло и вражеские пехотинцы - одетые в красные кафтаны, которые позже станут отличительной чертой английских войск, с рёвом бросились в пролом. Ирландцы принялись стрелять из мушкетов и немногочисленных пушек, англичане падали на каменистую землю десятками, но атака продолжалась. Видимо, сегодня Кромвель решил во что бы то ни стало взять город. После первой волны штурмующих показалось вторая - мушкетёры в широкополых шляпах и войлочных колпаках, а также доспешные пикинёры, теряя товарищей, устремились к пролому в стене. Большой отряд 'железнобокой' кавалерии Кромвеля, числом в семь-восемь сотен, находясь в полной готовности, ожидал исхода атаки. Как только пехота войдёт в город, свяжет боем защитников и откроет ворота, настанет час кавалерии, которая стальной волной прокатится по улицам, уничтожая всё на своём пути.

Ирландцы защищались с отчаяньем и отвагой. Они знали, какая судьба ожидает их в случае поражения - весть о бойне в Дрогеде облетела весь остров, заставляя сердца его обитателей сжиматься от гнева. Защищавшиеся стреляли не переставая, но краснокафтанники уже прорывались за стену, оказываясь перед баррикадами, с которых на них извергались картечь, а также двойные, скреплённые цепью ядра, которые прорубали целые просеки среди густой толпы нападавших. Началось форменное избиение английской пехоты. Ирландские мушкетёры, выстрелив, тут же уступали место на баррикаде своему товарищу, а сами спешно перезаряжали оружие. Таким образом обеспечивалась непрерывность стрельбы. Англичане, истово выкрикивая строчки из псалмов и то же время самые грязные ругательства, несмотря на свою отчаянную храбрость и упорство ничего не могли поделать, попав в западню, устроенную им Хью О'Нилом. Все их попытки достать врага кончались только тем, что они устилали землю своими окровавленными телами. В конце концов англичане дрогнули и бросились обратно, затаптывая в образовавшейся сутолоке своих раненых товарищей. Стоял неимоверный шум, в котором смешалось всё - и пушечный рык, и мушкетная пальба, и вопли раненых, и торжествующий ор ирландцев. Парламентские пехотинцы огрызались - с баррикад то и дело падали защитники крепости, но их место тотчас же занимали другие, а оружие погибших подбирали горожане. О'Нил заранее выделил команды из клонмельцев, для того, чтобы те помогали солдатам - заряжали и чистили мушкеты, оттаскивали раненых или заменяли собой погибших воинов. Казалось, Чёрный Хью и на этот раз сможет отразить натиск солдат Кромвеля, который уже второй месяц безрезультатно осаждал город. Это не могло длится слишком долго - вскоре генерал-лейтенанту всё же придётся снять осаду, так как среди его воинов с каждым днём было больше больных, а снабжение армии за счёт близлежащих поселений вызывало всё большие затруднения. Кроме того, неотложные дела снова звали его обратно в Англию. Уже в январе Оливер узнал, что он нужен дома, а в апреле он получил приказ Парламента о возвращении в Англию. Над его страной нависла угроза шотландского вторжения под знаменем Карла Второго, сына казнённого короля, и только он, Оливер Кромвель, мог железной рукой усмирить горцев и завоевать их дикие земли. Из Бристоля за командующим был послан корабль, оставалось лишь взять этот чёртов Клонмель и, оставив командование армией Айртону, вернуться домой!