Carere morte: Лишенные смерти

Адора Рете нашла её, когда добрая половина солнца коснулась горизонта и расплавилась в нём. Старая герцогиня подошла совсем тихо, присела рядом.

— Мира, что ты прячешься от всех?

— Я не прячусь, — Мира помолчала. — Мне просто нужно осмыслить много такого, что осмыслению не поддаётся! — она засмеялась.

— Ты о Бездне? Всё проще, чем ты думаешь. Почитай "Сказки Карды", помня, что Она заполняет все пробелы, и истина откроется тебе.

— Я думаю не о Бездне. Скажите, Адора, — Мира набрала полную грудь воздуха и выпалила: — Вы ведь давно поняли, что я… что я… беременна?

Всё-таки она покраснела. Но Адора, кажется, ничуть не удивилась вопросу. Она успокаивающе погладила руку Миры.

— Я поняла это, когда провожала тебя в Карду. Одно твоё движение… — она похоже изобразила, как Мира стоит, чуть согнувшись, прижав руки к животу. — И сам силуэт — немного выпятившийся животик. И я подумала: возможно, разгадка всех странностей, что творились с тобой в последние месяцы, проста — ты ждешь ребенка. А ты поняла это только сегодня?

— Да, после намёков Адама, — презрение отразилось на лице бывшей вампирши. — Тогда я решилась побеседовать с лучшим целителем carere morte, Витусом — он среди наших пленных и только что получил свой ошейник. Витус немедленно подтвердил мои подозрения: да, беременность. Уже пятый месяц.

Адора не спрашивала ничего, только поощряющее сжимала её руку: "Говори, говори…"

— Знаете… в последние два года в Ордене у меня восстановился женский цикл, — призналась Мира. — Наши врачи сказали, зачатие всё равно невозможно, но, когда мы с Карлом в первый и последний раз остались наедине, я всё же мечтала… Глупо, конечно! Скоро мне пришлось забыть эту мечту, а она тем временем продолжала следовать за мной.

Витус сказал, этот плод, этот ребёнок — чудо. Невозможное стало возможным, когда Дар преобразился и явил миру свою полную силу. Я всё время находилась рядом с Избранной, в Его лучах — и это сделало возможным оплодотворение и дальнейшее развитие беременности. Лучи Дара приближают carere morte к жизни, вампир обретает многие характеристики новообращенного, в том числе, видимо, и способность зачинать и вынашивать детей. Недаром в эти месяцы мне всё время хотелось быть ближе к Дару, я до сих пор ношу кулончик с кровью Избранной!

Старшие, опытные вампиры способны замечать беременных. Я сама видела связь мать-ребёнок пару раз: она является нам, как дополнительная петля в круге кровообращения, а на большом сроке это к тому же источник дополнительной пульсации. И ведь в последние два месяца я чувствовала ещё одно сердцебиение, но все мои думы были заняты куклами, я не придавала этому значения! Арно молод, он не сумел разглядеть, а вот Дэви… Помните, он назвал меня graspi? "Беременная призраком". Он увидел это давно. И, мне сейчас кажется, он пощадил меня, потому что понял, что я больше не graspi, что я могу родить этого ребёнка… Интересно, почему он так нужен Дэви? Как страшно!

Мира замолчала. Солнце закатилось, и полоса заката начинала бледнеть. На неё уже напали синие вечерние облака и рвали на части жадными ртами. Первый день новой смертной жизни подошёл к концу. Мира боялась, что он будет одиноким и холодным, а он оказался тёплым и наполненным новой тревогой, той, что она прежде не знала по имени — тревогой матери.

— Если б я узнала раньше! — снова заговорила она, стиснув руки, как для горячей молитвы. — Едва я вспомню, что я творила в эти месяцы, мне делается дурно. Витус сказал, беременность развивается нормально, плод соответствует сроку, но я всё равно боюсь. В эти месяцы я много раз заглядывала в Бездну… Бедный мой малыш!

— Прости, что не сказала тебе сразу, девочка! — вымолвила Адора, слёзы встали в ее глазах. — Но я боялась. Ведь тогда ты была graspi, и надежда на исцеление для тебя была ничтожна. Как я могла бы сказать о призрачном плоде? Это ударило бы тебя больнее, чем смерть Карла!

— Я понимаю, — Мира грустно усмехнулась. — Я сейчас поняла: меня исцелило не солнце… Он, — она погладила живот. — Габриель говорила, в моей крови снова появились частицы, ответственные за исцеление. Но я уверена, это были не мои — его частицы! Это он тянулся к солнцу и, в конце концов, заставил меня выйти под его лучи. Малыш… исцелился сам и исцелил маму…

— Я надеялась на это! — прошептала Адора. Слёзы прочертили дорожки на её щеках. — Тебе не нужно бояться, Мира. Это будет мальчик, мальчик, я уверена. Смышлёный и очень похожий на своего отца. Всё будет хорошо. В самые страшные месяцы твой малыш не только удержался на грани жизни и вечности carere morte, но и сумел перешагнуть эту границу — к жизни. Шагнуть — и вывести тебя за собой…

Мира засмеялась:

— Карл невозможен! Всё-таки исцелил свою вампирку, — она хохотала, но тревога не уходила из её глаз. — Что вы плачете, Адора? Не нужно плакать!

В замке кто-то заиграл песню, которую несколько дней назад любил напевать Николас. В поверженной цитадели вампиров плясали смертные победители. Вот Феликс повёл Джезабел первой парой. А Винсент и Солен целуются в тени у восточной стены, думая, что их никто не видит…

— Я плачу от радости, девочка, — тихо сказала Адора. — Меньше полугода назад я видела, как рухнула Академия, я сама закрыла глаза молодому главе Ордена. То была смерть нашей надежды! И вот, сегодня я стою на руинах цитадели вампиров, и узнаю, что моя лучшая воспитанница носит его ребёнка. Наконец наступает время радости, Мира! Всё закономерно… — и размеренно, чётко, как непреложную истину, Адора произнесла:

— Пока существует жизнь, она будет побеждать пустоту.

Мира ничего не сказала, только пожала старушечью высохшую руку и улыбнулась — сквозь слёзы. Над предгорьем сгустились сумерки, в небе замерцали первые звёзды. Мир засыпал. Не отданный на растерзание жестокой ночи — отдыхающий в её мягких руках, он спал и дышал во сне — спокойно, ровно, глубоко.

Часть 3

Глава 24 Пленница палача

Они шли по пустому городу рука об руку, подставив лица солнцу. Солнце — оно было сейчас единственным жителем Карды и подлинным хозяином цитадели вампиров. Оно сияло, отражаясь от оконных стёкол, оно высвечивало хитрые тени в закоулках улиц, оно указывало дорогу двум влюблённым.

Ульрик держал Лиру за руку, и эта рука, казалось, была выточена из камня: девушка боялась пошевелить ей, боялась, что спутник выпустит её, уйдёт, и она его уже никогда не найдёт. Иногда Ульрик случайно касался её плечом, и от этого простого прикосновения Лира млела, её кидало в жар, как не бывало от сотни поцелуев Владыки.

Как она была счастлива! Сейчас ей не хотелось вспоминать прошлое, задумываться о будущем. Не хотелось ужасаться своего прошлого и думать о ещё более ужасном будущем… Просто идти рядом, слушать звук его шагов, угадывать стук его сердца. И только б он не выпускал её руку. Только б не потеряться снова, как тогда, на Балу Карды! Ведь она так и не успела сказать…

Вспомнив, что она "не успела сказать", Лира обернулась к Ульрику. Молодой человек хмурился каким-то своим мыслям, на девушку он не смотрел.