Царёв город

Ведь если вы оставите меня в живых, Яиге, возвратившись с неудачей, все зло начнет сносить на мне. Начнет глумиться, измываться. Он станет рвать куски живого тела, каленой спицей жечь живую кожу, мне выколют глаза...

— А если он с победой возвратится?

— Идет победа с местью рядом. Все будет так же, только с разницей одной.

— С какой же?

— Яиге меня сварит и будет победителей кормить. Их много.

– г- Он прав, Турни! — воскликнул Омарта. — Яиге все сожрет с чертями. А мы...

— Чего «а мы, а мы»? Давай развязывай ноги. Нет, сам я развяжу. А ты сходи за хворостом сухим. Сырые палки выбрось.

— Иду. Смотри не вздумай руки развязать. Только ноги.

— Сам знаю. Я на веревку парня привяжу.

— Великий царь, я думаю, что ты великодушен, — сказал Янтемир, когда Омарта ушел. — Исполни смертника последнее желанье.

— Руки развязать? Нет, друг, шалишь.

— Зачем мне руки? Хочу напиться я вина, чтоб боль не чувствовать.

— Это можно. Я великодушен. И, кстати, мы совсем забыли про вино. — Турни подошел к бочонку, налил две кружки, одну поднес Янтемиру.

— Я за твое здоровье буду пить. Великому царю — большая слава!

Турни опрокинул кружку в рот, а Янтемир выплеснул вино на траву.

— Еще хочешь?

— Давай еще. Живи, мудрейший из мудрейших кере* метей, еще сто тысяч лет. 'За это надо выпить.

— Верно, надо, — согласился Турни и выпил вторую кружку. — Теперь, я думаю, хватит?

— Я главный тост еще не произнес. Налей еще. И выпьем мы за то, чтоб сын тебя с большого трона не столкнул. А дело, вижу я, к тому идет.

— Да я его, сопливого мальчишку...- За то, чтоб не столкнул! — Турни выплеснул в рот араку.

— За полную победу в предстоящей битве!

— Ты погубить меня задумал, Янтемир. С моей-то язвой да без закуски? Хватит!

— Ну что ж, вари закуску. Я готов.

— Иди к котлу. Во, молодец. Лезь по лестнице и поднимай крышку.

Янтемир подошел к котлу. Лестница была короткая и ветхая: три кривые перекладины привязаны к двум суковатым палкам веревками. Со связанными руками подниматься по этой лестнице и в самом деле было трудно, а Янтемир делал вид, что ему не взобраться на котел совсем. Он несколько раз срывался с перекладины, падал, ронял лестницу. Турни торопил Янтемира и негбдовал:

г

— Насколько глупы люди! Три перекладины не может одолеть. А хвастать мастера! Да ты не так! Какой дурак тебя учил так лазить по лестнице? Ты ставь сперва правую ногу, а левой рукой держись...

— Но по рукам я связан...

— Ну, погоди, я развяжу. Теперь давай!

Янтемир с развязанными руками легко поднялся на третью перекладину и начал открывать крышку котла. Приподняв ее немного, он пытался просунуть под крышку ноги, чтобы сесть на край котла, но всякий раз крышка падала.

— Какой ты патыр, если влезть в котел не можешь!— упрекал его снизу все более хмелевший Турни. — Не так надо, я говорю тебе! Ты ногу занеси, опрись о край котла руками, а крышку поддержи плечом. Да не так! Неужели не умеешь?

— Я первый раз в котле варюсь, могучий. Привычки нет. Ты показал бы!

— Пошел к чертям! Смотри, как надо! — оттолкнув Янтемира, Турни влез на последнюю перекладину, приподнял крышку и спустил ноги в котел. Янтемир быстро схватил лестницу и ударил ею Турни в спину. С диким воплем владыка болотного царства бухнулся в кипяток. Янтемир закрыл плотно крышку, положил на нее камень и скрылся в лесу. И вовремя. Около котла появился Омарта с охапкой хвороста. Увидев камень на крышке, он воскликнул:

— Ого! Янтемир уже в котле! Сейчас мы хворосту подбросим, огня прибавим... А где мой повелитель?

Омарта огляделся, увидел недопитые кружки, покачал головой:

— Наверно, налакался и спит в кустах.

VI

Айвика сказки слушала, а мысль о поисках Насти не выходила из ее головы. Рассуждения ее были просты: если Настю схватили ногайцы, то Ярандай должен непременно ©б этом знать. Но если он и ногайцы хотят перетянуть ватагу на свою сторону, то пленение ее атамана непонятно. И Айвика решила ехать к Ярандаю. Сказав охраннику, что ей надо видеть Ярандая по важному делу, она появилась в его кудо.

— Ты к русским меня посылал?

— Посылал. Что с того?'

— Что у них в атаманах баба, говорил?

— Ну, говорил.

— Хочешь, чтобы они с тобой на царя пошли?

— Шибко хорошо будет! Пусть все люди узнают, что на царя не только черемисы идут, но и русские. А их, ты видела, много.

— Тогда зачем ты ту бабу-атамана в плену держишь? Они ее ищут всю зиму. И не приведи аллах, если они узнают, что ее вы с Аббасом украли. Пойдут они за вами? Ни за что!

— Никакого атамана мы не крали, — искренно ответил Ярандай.

Не уверена в этом была и сама Айвика, но решила бить в одну точку до конца.

— Как не крали! А кого ты от жены прячешь, от людей. Я знаю.

— Тебе баба моя сказала? Болтливая сорока.

— Значит, прячете?!

— Есть одна. Но она не атаман и не русская. Она татарка.

— Покажи.

— Тебе зачем?

— Я сама баба, и мне она незачем. Когда ты ее украл, вы про ватагу знали?

— Говорю тебе, я ее не крал. Это джигиты Аббаса...

— Она обманула вас! Это та и есть. Атаман, а не татарка.

— Пусть так. Но теперь в ватаге другой атаман будет. Два атамана — это много.

— А если она Илейке-кузнецу дочка, тогда как?

— Дочка?! Это совсем другое дело. Поедем, покажу.

Вызвав ревность у Ярандаихи, Настя хотела помочь ватаге, но вышло совсем наоборот. Сестренку жены, посланную в лес, Ярандай выследил, и она рассказала о ватаге. Связать этот факт с Настей похитители не могли, они поверили, что она татарка и посылала искать своего жениха. Думали, что посланная наткнулась на русских случайно. Ревнивую жену Ярандай сначала поколотил, потом успокоил: красавицу Аббас бережет для мурзы. Настю вывезли в глухой лес, приставили к ней охрану, и жила она чуть не всю зиму в сухой и теплой землянке. Бежать по глубоким снегам было немыслимо. Ее по следу поймали бы тотчас же.

Ярандай и Айвика подъехали к землянке под вечер. Ярандаиха пригрозила Аббасу: если к девке будут пускать ее мужа, она пожалуется мурзе. Поэтому два охранника скрестили копья перед входом в землянку и враз крикнули:

— Нельзя!

— Эй, Ульфия, выйди! — крикнул Ярандай.

Настя никого, кроме стражей, не видела в эту зиму и выскочила на голос сразу же. Увидела Айвику, не узнала ее, остановилась на мгновение.

— Настька! — Айвика бросилась ей на шею, обняла, принялась целовать.