Царица Савская

Наш особый интерес вызывает фигура женщины, которая стоит в третьем ряду и привлекает внимание уже потому, что она чернокожая. Эта африканка — царица Савская. На ней дорогие украшения, она держит большой золотой поднос с бесчисленными драгоценностями из золота и серебра.

Особенно бросается в глаза ее соседство со стоящей справа от нее женщиной, которая держит в руках отрубленную мужскую голову. Речь идет о Юдифи, убийство ею персидского царя Олоферна всегда прославлялось. До настоящего времени в исследованиях был отмечен только внешний факт соседства царицы Савской и еврейской героини, но внутренняя связь между двумя женщинами так и осталась необнаруженной. Исламская легенда о тираноубийстве царицы Савской, которую мы знаем из рассказа Талаби, позволяет нам признать их сходство: они связаны друг с другом тираноубийством.

Вероятно, мы можем исходить из того, что исламская легенда о Билкис была известна в кругу принцессы Антонии. В любом случае стоит предположить, что эта группа была положительно настроена по отношению к исламским идеям. Так, придворный проповедник Иоганн Валентин Андрее в своем популярном произведении «Химическая свадьба» сообщает о многолетнем пребывании — Кристиана Розенкрейца в Аравии. Розенкрейц, вернувшись домой, столкнулся с невежеством и неприятием и хотел даже основать «республику ученых», по арабскому и африканскому образцу, возможно, модель для ученых, вокруг принцессы Антонии. По крайней мере, мы можем предполагать, что в таком обществе, которое стремилось свести в единую мистическую систему тайную и сокровенную мудрость всех народов, нашлось место и для царицы Савской как тираноубийцы.

Ответственность за «воинственную» царицу Савскую мы возложили на исламскую традицию. Теперь находим ее в подобной роли в иллюстрированной ру-копией по «военным наукам» позднего средневековья под названием «Bellifortis» («Храбрый в бою»). Ее автор нам известен — Кондар Кюезер, написавший ее в 1405 г.

Это книга о разного рода вооружении, являющихся плодом фантазии военных машинах, об осадных лестницах и катапультах, одурманивающих средствах и порохе. Среди многочисленных цветных миниатюр находится изображение царицы Савской, одно из самых замечательных изображений «черной» царицы вообще. Она стоит на шаре в зеленом, отделанном горностаем платье со скипетром и державой в руках, голову украшает корона, усыпанная драгоценными камнями. Все эти атрибуты характеризуют ее как идеальную государыню.

Но что делает царица Савская в учебнике по военному искусству? Что связывает ее с биографиями таких великих полководцев, как Александр Великий и Цезарь, которым тоже нашлось место в книге? Теперь мы знаем, что Конрад Кюезер в свите будущего венгерского короля и императора Жигмонта участвовал в крестовом походе против турок, который 28 сентября 1396 г. у Никополя, на Нижнем Дунае, закончился сокрушительным поражением. Возможно, воинствующий исламский дух привел царицу Савскую в учебник по военному искусству.

Однако интересно, что миниатюра, принадлежащая пражской художественной школе, выходит далеко за рамки фрагмента из текста. Конрад Кюезер был буквально очарован чернотой царицы, которую он объясняет следующим образом:

Я прекрасна и целомудренна, здесь стоит мой портрет, Созданный художником. Юноши могут увидеть в нем, Что хотят. Но если ее стыдливость будет оскорблена взглядом, Тогда она пугливо спрячется за воздушное покрывало, И оно легким дуновением сбросит черноту с ее лица. Когда она опять здесь, она, как и раньше, Будет оставаться чернокожей.

Не хватало еще, чтобы царица была наделена естественной чернотой! Беззащитная перед назойливыми взглядами похотливых юношей, она сделала себя неузнаваемой с помощью черной пудры или даже сажи. Когда она скрывается от назойливых взглядов, то подставляет себя ветру, который сдувает с нее черноту. Но если она снова возвращается на всеобщее обозрение, то опять наносит черную пудру на лицо, и ее поклонники могут видеть в ней, кому что хочется.

Конрад Кюезер, очевидно, ввел нашу прекрасную и грациозную царицу, чтобы продемонстрировать весьма прозаическую функцию пуховки. И действительно, на портрете царицы появляется рисунок пуховки, а еще раньше были описаны всякого рода «окуривания», среди которых окуривание для волос, чтобы сделать себя неузнаваемым для врагов. Если миниатюрист представлял себе идеальную государыню, то Конрад Кюезер скорее имел в виду хитрую царицу, которая ловко ускользала от мужских взглядов.

Как ни странно, исламские ученые почти не занимались объяснением имени «Билкис». Тем энергичнее этим занялись современные ученые. На их взгляд, «Билкис» является родственным словом греческому «pallakis» и/или древнееврейскому piligesh (pilgesh), с которыми были связаны отнюдь не лестные значения «наложница», «любовница», «младшая жена» и т. д. Эту трактовку оправдывают легендами о царице Савской, где содержится намек на возможные сексуальные отношения между ней и Соломоном.

Наоборот, безобидным выглядит объяснение, которое базируется на ошибочном прочтении: еврейский историк Иосиф Флавий назвал царицу «Ника-улис», что в арабской транскрипции могло быть искажено в «Билкис».

В некоторых арабских текстах царица зовется «Балмака» или «Ялмака», «Ялааммака», «Иллумку», «Алмака» и. т. д. Некоторые арабские ученые считают имя «Балмака» настоящим, а «Билкис» — прозвищем.

Имя «Балмака» (в отличие от «Билкис») этимологизируется. В нем содержится форма имени одной из важнейших савейских богинь, которая на многих надписях зовется LMQH, то есть Алмака. Этой богине посвящено много храмов, а «Б» в «Балмака» объясняется формулировкой посвящения. Это означает «в честь…», «при помощи» — с помощью Алмаки. В этом имени угадывается савейское слово «светить». Алмака — это богиня звезд, которую многие отождествляют с богом Луны, другие же, как например лучший знаток Йемена своего времени аль-Хамдани, — с богиней Венерой.

Исламская традиция связывает эту богиню с образом набожной мусульманки Билкис. Соответственно называется известнейший храм Алмаки в Марибе, сейчас храм Билкис. Правда, имя Алмаки доказано надписями; Билкис же появляется в гораздо более поздних исламских свидетельствах.

У исламских верующих с их последовательным монотеизмом вызывало отвращение зримое воспоминание о доисламском политеизме, почитании солнца, луны, звезд. Поэтому все было сделано для того, чтобы развенчать этих богов, а в Сабе — Алмаку. Вот здесь-т пришел на помощь образ царицы Савской, которая, по свидетельству Корана, была обращена Соломоном в ислам. Метод кажется простым: древняя богиня Алмака связана с царицей Билкис по имени, и Балмака (Билкис) становится мусульманской царицей. То же самое проделала исламская теология с главным храмом ислама Каабой, который стал исламским после перепосвящения. В Марибе это «унаследование» сложилось успешно; надписи свидетельствуют, что имело место ежегодное паломничество к храму Балмаки, сопоставимое с желанным для каждого мусульманина паломничеством в Мекку.

Билкис завладела не только храмом Алмаки. Недалеко от храма стоят многочисленные опоры, которые у древних арабских авторов называются «троном Билкис». Йеменское население до сих пор почитает колоннаду в Сирвахе (Хаулан), приблизительно в сорока километрах от Мариба, также в качестве «трона Билкис». Он, между прочим, находится в непосредственной близости от другого храма Алмаки. Эта колоннада пробуждает восторженные воспоминания даже в наши дни: «В окрестностях Сирваха был когда-то райский сад, в котором стоял трон Билкис. Он был высотой в тысячу метров…», — так сказал в 1976 г. в одной из телевизионных передач житель Йемена.

Как сообщает аль-Хамдани, царице Билкис были посвящены дворцы и крепости:

«Мухаммед ибн-Халид рассказал, что Соломон, сын Давида, с Билкис, дочерью Или-Шарха, царицей Савской, послал несколько джиннов, чтобы они построили для нее крепость… Один из демонов написал книгу, в которой были перечислены все крепости, построенные вокруг деревень аль-Бауна».

Аль-Хамдани рассказывает, что джинны проломили гору у аль-Бауна для водопровода, который на самом деле относится к химьяритской эпохе. Его руины можно видеть до сих пор. Согласно Ат-Таалаби джинны воздвигли крепости также в Салине, Гумдане и в других местах. Их великолепие и красота были несравненными. Поэты воспевают Салин только оплакивая крепость: