Царская невеста
Шрифт:
Когда царь Михаил Федорович почувствовал, что умирает, то поручил опеку над наследником боярину Борису Ивановичу Морозову. Через месяц после смерти отца горюющий шестнадцатилетний царь потерял еще и мать. В дни двойного траура и горькой печали по ушедшим родителям возросло стремление осиротевшего Алексея Михайловича опереться на близкого, преданного человека, способного удержать страну в повиновении и Борис Иванович стал пользоваться его безграничным доверием.
В январе 1646 года юный царь с подачи Морозова поменял все русское правительство и сделал ставку на свое ближайшее окружение. Главным вельможей
Очень скоро воспитателю царя оказались отданы в руки основы государственной политики — деньги, армия, наемные чужеземцы, в том числе и командиры новых военных полков.
Морозов взялся за государственные реформы с такой же хозяйственной хваткой, с какой он управлял своими вотчинами. Основной его задачей было приведение в порядок финансов государства, которые были в плачевном состоянии. Вначале были проведены меры по сокращению расходов на содержание служащих двора и уменьшение их числа.
Затем Морозов сместил многих глав державных Приказов и поставил на их места близких себе людей. Была распущена часть дворцовой и патриаршей прислуги, а жалование остальных сокращено. Такие меры привели к наполнению царской казны, и никто не смел сказать всесильному временщику слова наперекор. В деле устройства царских смотрин он тоже стал главным действующим лицом и распорядителем.
Шестьдесят девиц, признанных первыми красавицами Московии, незамедлительно выстроили во дворе перед Коломенским дворцом перед воспитателем царя, и Маша с трепетом в душе стала смотреть как очередной вершитель ее судьбы проводит отбор для своего царственного воспитанника. Морозов еще менее церемонился с невестами, чем дворовые боярыни накануне. Он придирчиво осматривал каждую девицу, и, если находил в ней хоть малейший изъян, тут же равнодушно проходил как мимо бракованного товара.
Воспитатель великого государя отобрал для царских смотрин четырех девушек, прежде чем дошел до Маши. Когда он остановился перед нею, к нему подскочил дьяк Елизаров, подкупленный воеводой Плещеевым, и что-то угодливо прошептал Морозову на ухо, расхваливая достоинства невесты и ее отца, а также плодовитость ее матери Варвары Ильиничны. В ответ боярин взмахнул рукавом охабня в сторону Маши, и отрывисто приказал, ничуть не сомневаясь в верности слов доверенного помощника:
– Отобрать Плещееву в государевы невесты!
Машу тут же, как овечку, отвели к отобранным девицам тиуны Коломенского дворца, а Морозов намеревался осмотреть еще двадцать оставшихся красавиц. Но к нему поспешно подошла приближенная к нему боярыня Анна Хитрова, и тихо сказала:
– Борис Иванович, шестой последней девицей для смотрин должна стать Евфимия Всеволожская.
Морозов нахмурился словно темная туча в ненастный день, и с неудовольствием спросил:
– Это кто же рядит Всеволожскую в царицы супротив моей воли?!!
С боярином Федором Всеволожским были у него трения, и он строго-настрого приказывал посланным за невестами дьяками, чтобы дочь Всеволожского Евфимию, ни в коем случае не привозили в Москву
как бы ни была она хороша.– Великий государь приказал, - с поклоном ответила ему Хитрова.
– Откуда же государь прознал про нее? – с недоумением спросил Борис Иванович.
– Год назад охотился великий государь в Мещерских лесах и случайно попал в усадьбу Всеволожского, где заприметил девицу, - пояснила боярыня.
Ничего на это не сказал Морозов. Боярин только досадливо губами пожевал от невозможности так же решительно отстранить Евфимию Всеволожскую от смотрин, как прочих неподходящих девиц. Молодому царю даже он не смел открыто перечить; оставалось надеяться на то, что кто-то из выбранных им девиц больше ему приглянется, чем Всеволожская.
На этом очередные смотрины закончились. Маша с другими счастливицами, допущенными к лицезрению самого царя отправилась на сей раз в дворец вслед за управителями-тиунами, с поклонами поведших их наверх в удобные покои.
Девушка даже не предполагала, что Коломенский дворец так красив. Она жила у отца в лучшем тереме Тулы, однако летняя резиденция царя Алексея была много больше, выше и великолепнее дома воеводы Плещеева. Разноцветием радуги сияли большие слюдяные окна царских палат; лучшие умельцы Белокаменной красиво разрисовали стены и своды сценами библейских рассказов; искусно вырезанные из дерева кресла и столы заполняли помещения не только царя, но и приближенных к нему бояр. Маше показалось, что она попала в настоящий рай на земле, и лучшего места нет на всем белом свете.
В большой опочивальне она сошлась ближе с остальными пятью девушками, избранными для царя. Считая, что все земные дела находится в Божьей воле, Маша не видела в них соперниц в борьбе за звание русской царицы и смотрела на них как на новых подруг, посланных ей судьбой. Но понравились ей только четыре благонравные и скромные девицы, а вот пятая Лукерья Грязнова – дальняя родственница царской семьи – своим нравом оказалась полной им противоположностью. Она проявила столько высокомерия перед остальными невестами, словно уже была провозглашена царицей, и наговорила столько грубостей в беседе, что ее товарки старались держаться от нее подальше.
Маша поначалу тоже решила не общаться с невесть что возомнившей о себе Грязновой, однако, когда она увидела, как та задевает мягкую безропотную княжну Агафью Сицкую, то не сдержалась и резко сказала:
– Ты что творишь, Лушка?!! Княжна Агафья познатнее тебя будет, лицом милее, и кого из вас двоих выберет великий царь Алексей Михайлович, то наверняка не тебя, а ее!!!
Лукерья от неожиданного отпора выпучила глаза, словно вытащенная из воды лягушка, пару раз икнула, затем, опомнившись, ехидно осведомилась:
– Уж не думаешь, коза рогатая, что тебя худую, как вобла сушенная, выберет государь?! Поглядись в зеркало, да я в сто раз краше тебя!
Это была истинная правда, Грязнова отличалась почти совершенной красотой лица и тела, но ее хищная красота скорее отталкивала, чем привлекала.
– Каков бы ни был выбор великого Государя, сам Господь сподобит его сделать верный выбор, - спокойно ответила ей Маша, и добавила: - А Господь никогда не выберет горделивых и гневных сердцем.