Царство забытых воспоминаний

Герман взращивал внутри себя надежду, что он, понаблюдав за светлячками, сделает какое-то важное научное открытие. Он уже представлял, как его вызывают в школе, прямо в актовом зале, на сцену и просят рассказать об исследовании насекомых, которое он провел.

И он расскажет.

В красках: как выходил под покровом ночи из дома, ничего не боясь, как следил и фиксировал изменения в свете маяка, погоде и светлячках. Как сделал выводы, которые стали настоящим научным прорывом в… в…

Тут фантазия Германа дала сбой, потому что он никак не мог придумать, чем наблюдения за светлячками могли помочь человечеству. Но он очень надеялся, что могли.

Ради этого стоило выйти в прохладу ночи и остаться один на один со странными насекомыми, которых так завораживал свет старого маяка.

* * *

Осторожно ступая по песку, так, словно он был битым стеклом, Герман подошел поближе. Уже издали он увидел, что свет от маяка идет как-то странно, слишком необычно… А, быть может, это были только фантазии двенадцатилетнего мальчика?.. Кто знает, кто знает…

Герман подошел на пару шагов ближе. Остановился. Прищурился. Сделал еще пару шагов.

Ничего. Светлячков не было. Был только свет и совершенно чистое небо, на котором рассыпались миллиарды звезд. Ничего необычного, ничего странного. Даже чайки спали, и некоторые из них прикорнули прямо на валунах около маяка.

Мальчик вздохнул. Кажется, вчера ему и правда все привиделось, может быть от усталости от долгой дороги, а может из-за стресса, вызванного переездом. Потому что сейчас все было нормально – ни каких-то светлячков, ни странных их танцев… Вообще ничего необычного. Все, как и раньше. Просто маяк, просто свет и просто ночь.

«Какой я глупый, – с раздражением на себя подумал Герман, – сам придумал и сам поверил в какую-то чушь!».

Ему стало обидно и горько, что он позволил себе размечтаться и представить, что он может сделать что-то очень классное для мира: интересное открытие или же… или же он просто расстроился, что никакого чуда не произошло.

Он просто пришел ночью на пляж около маяка, вот и все.

Герман фыркнул, испытывая желание резко развернуться и со всех ног броситься назад к дому, а потом снова поднял голову к свету маяка…

И замер.

* * *

Да, несомненно, это были они.

Стайка светлячков, что летала почти попадая в луч света. Они были здесь, они прилетели, они будто сами хотели, чтобы Герман их заметил.

И он заметил, потому что не увидеть это было просто невозможно.

* * *

Герман замер, во все глаза глядя на свет, который исходил от маяка, и устремлялся в море. Что-то в нем казалось ему другим, и то, что он, еще маленьким мальчиком, видел сотни раз, выглядело теперь иначе.

Сперва Герман подумал, что дело в том, что он повзрослел, и теперь этот луч света не кажется ему чем-то волшебным.

Потом, что он слишком долго не смотрел вот так на свет маяка. Он даже пытался себя убедить в том, что ему этот танец светлячков просто кажется, но все это было неправдой.

Светлячки были здесь и они были вполне себе реальны.

* * *

Они начали двигаться. По удивительной траектории, так, как не двигаются подобные насекомые. Светлячки то подлетали к дорожке света, то отдалялись от нее, а потом…

А потом они начали образовывать спираль.

Герман готов был поклясться всем, чем угодно, что светлячки выстроились в спираль, и кружили, кружили, кружили, помигивая своим светом… Будто обхватывали луч света от маяка, словно тот был толстым канатом, натянутым между небом и каменным строением на утесе…

«Нет, так не бывает… неужели мне это не кажется? Может, я на самом деле не здесь, а задремал в своей кровати, строя планы пойти к маяку? Или я все же здесь, но от усталости мои глаза воспринимают все это как-то иначе, искажаются, что ли…»

Но это все было не то. Дело было не в этом. Ни одно рациональное объяснение не могло бы пролить свет на то, что происходило у мальчика прямо перед глазами. Только одно слово и подходило: «чудо».

Осторожно ступая по песку, Герман стал подбираться ближе.

Шаг, шаг, еще шаг, медленно. Чтобы, не дай бог, не спугнуть светлячков или чтобы не привлечь их внимание к своей особе.

Герман не смог бы внятно сказать, чего он боялся больше – того, что они улетят прочь или что стайкой полетят на него.

Он, как завороженный, остановился и принялся смотреть во все глаза.

Вот светлячки, продолжая кружить по спирали, потянулись вверх, в сторону сияющей на небе луны.

Вот они стали моргать своими маленькими фонариками, словно подавали какие-то сигналы кому-то невидимому.

Вот замерли, а потом снова принялись двигаться в сторону луны. Казалось, их количество только увеличивалось, потому что эта удивительная спираль не заканчивалась. Герман смотрел вдаль настолько, насколько ему позволяли его слабые человеческие глаза, но не видел, что светлячки улетали в стороны. Они будто растворялись в темноте или лунном свете.

И их было много. Чертовски много. И все он кружили около луча света, то есть «снаружи», из темноты к ним не присоединялись другие сородичи. И, как бы странно это не было, дорожка-спираль из светлячков не заканчивалась.

«Как такое возможно?», – растерянно подумал Герман, пытаясь понять, что происходит с насекомыми. И он бы обязательно (ведь Герман был умным двенадцатилетним мальчиком) нашел бы какую-то причину такому странному поведению светлячков, если бы не внезапно, один птичий бог знает от чего, не проснулась чайка на одном из камней.

Она вскинула крылья и издала такой громкий крик, что мальчику показалось, что его могли услышать даже в деревне.

Он вздрогнул от неожиданности и повернулся в сторону напугавшей его птицы.

Что-то около камня, на котором еще совсем недавно спала чайка, было странным… Птица сорвалась со своего спального места и устремилась в черное небо, мелькнув на нем яркой белой запятой.

А мальчик продолжил всматриваться в камень, потому что ему вдруг показалось, что около него кто-то стоит.