Цеховик. Книга 2. Движение к цели

— Выходи, — дело есть.

Ну ёлки-палки. Не мог чуть раньше прийти. Конспиратор хренов.

— Я выйду на минутку, — сообщаю я родителям, сидящим у телевизора.

— Куда опять на ночь глядя?

— Да задачки обещал Юрке Ширяеву дать списать.

— А сам он решить не может что ли? — спрашивает отец.

— Ну, пап. Не может.

— А чего не поднимется к нам?

— Да, стесняется. Стеснительный он.

Я беру тетрадку и выскальзываю на улицу. Артюшкин уже мечется, ожидая меня.

— Брагин, — подскакивает он ко мне. — Всё, как ты говорил. Твои начали бомбить своих же клиентов.

— Ну не идиоты ли? — подмигиваю ему я.

— А это значит, — говорит он, не реагируя на мои слова, — что пришло время тебе поработать. Слушай сюда!

21. Чудо на льду

— Погодите, Анатолий Семёнович. Не торопитесь. План-то уже имеется. Грандиозный план с подсадной уткой, большими деньгами и взятием с поличным.

Он замирает и ждёт продолжения.

— Единственное, что может вас огорчить, это то, что Каха, мне кажется, на дело сам не пойдёт. Ему просто не на кого бросить свою контору. Но люди его однозначно будут. Так что проследить связь легко удастся.

— А как его самого выманить?

— Да как выманишь-то его? Никак. Либо выйдет, либо нет…

— Действительно, грандиозный план. Либо выйдет, либо нет…

— Всё верно. Хорошо, что вы понимаете. Только у меня есть одно условие.

— Что ещё за условие? — сердито спрашивает капитан.

— Если там будет парнишка с загипсованной рукой, его ни в коем случае не задерживать. Это мой агент.

— Чего? Какой ещё агент?

— Пятнадцать лет, рука в гипсе. Ясно? Если вдруг его заметут, я просто предупредить хочу, я ему найму лучшего адвоката, развалю вам всё дело против Кахи и буду свидетельствовать против вас лично.

— Ты не больно-то борзей! — злится Артюшкин.

— Просто это важное условие и я хочу, чтобы вы это осознали и чтобы мы понимали все тонкости заранее. Улавливаете?

Мы какое-то время обсуждаем детали и он уходит.

Утром я бегу в аптеку на Демьяна Бедного. В детстве, в моём подлинном детстве, во дворе дома, где находится эта аптека, мы как-то раз нашли с пацанами целую кучу выброшенных изделий номер два в бумажных упаковках. Применять их в то время нам было не на ком, но радости и поводов для шуток мы получили немало.

Сегодня мне нужны гипсовые и обычные бинты. Как следует поразмыслив, я решил сделать Трыне лонгет, чтобы он мог сбрасывать «панцирь», приходя на тренировки.

Выходя из аптеки, сталкиваюсь с Рыбкиным.

— О, Егорий. А ты чего здесь сутра пораньше? Заболел кто?

— Так я же ещё лекарства принимаю. Вот подкупал.

— А-а-а, — тянет он. — Понятно. А я вот на работу.

Ну, это тоже понято, опорный пункт размещается в соседнем здании.

— Я не Егорий, кстати.

— Ага, точно, — соглашается он. — Я у тебя спросить хотел. А чего это ты с Артюшкиным тёр, когда я вас встретил? Он тебя всё по тому делу колебает?

— Ага. Он, конечно, тот ещё типчик, как прилипнет, не оторвёшь. Подкараулил, когда я с собакой вышел и привязался. Я вот тоже хочу спросить, почему он так на Кахе повёрнут? Прям одержимость какая-то.

— Так это, счёт у него неоплаченный. История была пару лет тому. У Толика племянница, девка молодая, красивая, а Каха её испортил. Она влюбилась, ну он и позвал её к себе домой. Вино, кино и домино. И там её втроём с дружками оприходовал. Заяву на него написали, но дело замяли, сам понимаешь и Толя не смог ничего сделать. У Кахи батя шишка нев***ная. Вот и весь секрет полушинели.

— Полушинели?

— Ну, ты понял, — машет он рукой. — Ладно, бывай. Некогда мне. Пошёл работать.

Трыня ждёт меня у подъезда.

— Здорово, — протягивает он руку. — Я уж думал, ты забыл, да в школу ушёл.

— В школу рановато ещё. В аптеку ходил. Пошли, забинтую.

Мы поднимаемся в квартиру и заходим на кухню. Раджа приветствует Трыню махами хвоста и головой подставляемой под руку. Типа, гладь.

— Съешь чего-нибудь? — спрашиваю я. — Завтрак пропустил, наверное? Доставай из холодильника масло, сыр. Хлеб на столе. Бери, что на тебя смотрит. Буженина ещё имеется.

Пока он ест, я готовлюсь к «оказанию первой помощи». Смотрю воображаемый «ютубчик». Да, сейчас бы он пригодился, но, если честно, за всё время, что я здесь, рука ни разу не потянулась к карману, где обычно лежит телефон.

Я складываю гипсовый бинт в несколько слоёв длиной примерно двадцать пять сантиметров и мочу в тёплой воде. Накладываю Андрюхе на руку по длине и жду, когда схватится.

— О, зыкано! — говорит он. — Это как рыцарские доспехи. Точно! Так можно в натуре латы сделать, а потом серебрянкой покрасить и ходить.

— Иди, сэр Ланселот, руку отмой от гипса, — посылаю я его в ванную, сняв панцирь с руки.

— Чё за Ланселот? — интересуется он.

— Рыцарь круглого стола. Не слыхал?

— Ну так, чё-то вроде слыхал…

— Поищи в библиотеке. Интересные истории про древних рыцарей, английский эпос. Почитать нужно, но мне, скажу по секрету, наши былины больше нравятся. В них прям-таки голос предков оживает. Ой ты, гой еси, добрый молодец! Былины тоже почитай. Обязательно.

Я снова прикладываю толстую гипсовую полоску к руке Трыни и заматываю сверху бинтом.

— Ну вот, теперь у тебя трещина лучевой кости. Эта хрень называется лонгет или лонгетка. Кисть лучше постараться не сгибать, руку беречь и орать, что мол больно по поводу и без повода, понял?

— Ладно, — вздыхает он. — Справку надо будет на физкультуру.

— Справку я тебе раздобуду. Смотри. Сейчас ни в какие дела не встревай, ясно? Если что, говори, рука страшно болит и надо опять к врачу бежать. А вот двадцать третьего у тебя может не получиться соскользнуть, потому что куш будет большой и все силы будут брошены на него.

Я ещё некоторое время инструктирую Трыню, и он уходит в кино, чтобы не возвращаться в интернат слишком рано и не вызывать подозрений. А то куда это он ходил с самого утра, что к первому уроку пришёл уже в гипсе?