Цеховик. Книга 5. План битвы

– Да. Без проблем. Так вот, мне с тренером повезло, он отличный наставник, не просто учит броски делать, но много рассказывает об армии, пацанам мозги вправляет, в общем, ведёт большую и нужную работу. Можно сказать, на общественных началах, исключительно по зову сердца. Вот и смотри. Идея такая. Я хочу под эгидой горкома ВЛКСМ создать военно-патриотический отряд. Суть в чём? Надо не просто спортом заниматься и пацанов приёмам обучать, надо им основы военного дела давать, учить с оружием обращаться и вкладывать правильные мысли в голову. Чтобы ещё и идейно-патриотическая составляющая была, ферштейн? Но привлекать надо не алкашей-военруков, а тех, кто прошёл через огонь современной войны.

– Это что значит? – уточняет Новицкая и опять хмурится.

– Ветеранов Афгана брать, Анголы той же, на примере показывать величие Руси-матушки. Ты понимаешь, какая это бомба? Тебе же цены в ЦК не будет. Сейчас столько пойдёт спецов из Афгана.

– Какого ещё Афгана?! – строго чеканит Ирина. – Ты голосов наслушался вражеских?

– Ну, Ир, ты что, как ребёнок? Скоро никто не будет стесняться того, что мы интернациональный долг выполняем, потому что скрывать невозможно станет. Сейчас-то уже в Ташкенте все госпитали забиты, а мы ещё, знаешь ли, только в начале войны. Там лет на десять не меньше. Да вон у Даниила Григорьевича спроси. Он там ранение получил.

– Распространяться об этом особо не стоит, – крякает генерал, – но, я вижу, дама вы серьёзная. Да, думаю, Егор дело говорит. Знаете, какие сейчас новобранцы приходят, хоть в Афганистан, хоть куда? Барахло одно. А вот такая подготовка для подростков была бы очень хорошим делом. Чтобы не по улицам шатались, а готовились Родину защищать. Это ведь, не только полезно, но и увлекательно.

– Главное, – продолжаю я, – не забюрократизировать это всё на корню, не превратить в унылую обязаловку. Пацанам должно быть интересно. Повторю, основа всего этого – боевые единоборства, военная и идейная подготовка. Мы тебе таких бойцов наклепаем, весь мир завидовать будет. Надо только с умом подойти. Форму мы крутую можем сделать – у нас же на фабрике сошьём. Программу придумаем, от желающих отбою не будет. А тебе благодарность от всего советского народа.

– Да иди ты со своей благодарностью, – фыркает Ирина. – Можно подумать, я только ради выгоды что-то делаю. Времени нет. Вот если ты сам этим займёшься – пожалуйста. Поддержку я окажу. Ну, и с толстожопой своей, наверное, договориться сумеешь. Папеньку её подключишь. Он тебе и оружие достанет.

– Поговори с Ефимом, пожалуйста. И в обкоме пусть благословят.

– Поговорю, – кивает она, – если не забуду. Удивил ты меня, Егор. Удивил. Слишком зрелые мысли. Я бы не удивилась, если бы ты какие-нибудь женские батальоны пробивал, а такие вот предложения у тебя…

– Ир, ну ты хорош подкалывать. Я с этой медсестрой вообще ни-ни. Я тебе что, на всё что шевелится, бросаюсь?

– Это, конечно, не моё дело, но, думаю да, – пожимает она плечами и, протянув руку, берёт с тумбочки конверт. – Письма от поклонниц?

Я ничего не отвечаю, лишь головой покачиваю. А она беззастенчиво извлекает из конверта открытку и пробегает глазами, а потом читает вслух, цитирует:

– Хм… Милый Егор… Милый… Ты милый, оказывается… скорейшего выздоровления… ага… так, это не интересно… это личное… угу… а, вот… обнимаю, твоя… твоя, да? Твоя широкозадая красавица!

Капец.

– Ира, прекрати, ты прекрасно знаешь, что с Валентиной у меня сугубо рабочие отношения.

– Да нет-нет, я что, я ничего, моё дело маленькое, – говорит она как бы глядя со стороны, отстранённо, но глаза её показывают, что дело её совсем даже не маленькое, а можно даже сказать огромное. – Любопытно просто, как ты всё успеваешь. Ещё и военно-патриотическое движение. Гигант мысли, отец русской демократии, да? Ну так пусть твоему гигантскому мозгу помогает чья-то гигантская жопа, а у меня и других дел хватает. Думаю это будет справедливо.

– Ира, это будет совершенно несправедливо. Ты пользуешься моим положением инвалида, иначе я бы тебе задал жару.

– Ладно, дорогой товарищ, выздоравливай, – говорит она, поднимаясь. – Апельсины, я смотрю, у тебя уже есть, от Валюши небось, вот держи черешню. Ешь и укрепляй тело, и дух, конечно тоже. Дел у тебя невпроворот будет после возвращения. До свидания Даниил Григорьевич, поправляйтесь поскорее.

– Спасибо, Ирина, было очень приятно с вами познакомиться. Надеюсь увидеть вас ещё.

Она кивает и подходит к двери. Но, как известно, беда никогда не приходит одна. Дверь открывается и в неё входит… Айгюль. Ну, конечно, вот именно сейчас ей и надо было зайти. На миг обе девушки замирают и сканируют друг друга холодными взглядами, при этом обе улыбаются. Не слишком, впрочем, приветливо.

Новицкая, мгновенно рассмотрев соперницу, оборачивается в пол-оборота и, подняв брови, качает головой. Молча и многозначительно.

– Простите, – холодно говорит она Айгюль и, проскользнув мимо, выходит из палаты.

Айгюль пожимает плечами и подходит ко мне, наклоняется и нежно целует в губы. Провалиться мне на месте. Генерал, прикрываясь газетой, откровенно ржёт. Надо с этим делом как-то завязывать.

– Скучал? – шепчет она.

– Конечно скучал.

– А когда тебе будет можно?

Да вот хрен его знает…

Даниил Григорьевич берёт с тумбочки японский радиоприёмник, привезённый, должно быть, из-за бугра, и деликатно включает музыку, чтобы не слушать наше с Айгюль воркование:

Ах, водевиль, водевиль, водевиль -

Музыка, песни, интриги и танцы,

Пусть простоват и наивен он был,

Пусть он таким и остался…

Где-то это уже, кажется, было…

***

Время, сначала текущее мучительно медленно, постепенно ускоряется. Больничное безделье становится обыденным и дни начинают пролетать всё быстрее. Процедуры, посещения и дружеские беседы с генералом Скударновым.

Со временем он привыкает к кругу моего общения и моим визитёрам. Де Ниро, он же Злобин, приходивший ещё пару раз, приезжавший Платоныч, Куренков, Айгюль и Ирина – все они оказывают на моего соседа довольно приятное впечатление.

– Хороший ты парень, – говорит он, – но знаешь что, ты с девками бы поаккуратнее. Доведут они тебя до беды. Ты ещё молодой, понимаю, хочется всего и побольше, но лучше уж выбери одну. Нет, я вижу, они у тебя одна другой лучше, но ты, всё-таки, постарайся.

Может, и постараюсь. Для многих из них я лишь интрижка, лёгкое приятное приключение. Ясно, что ни Айгюль, ни Ирина никогда не свяжут со мной свои жизни. Какое там жизни, они даже не допускают, что о нашей связи может кто-то узнать. С Валей у меня и не предвидится ничего. Рыбкина ушла в автономное плаванье, а Лида и Таня тоже не подходят. Ладно, как-нибудь потом подумаю.