Целитель 10
Шрифт:
«Координатор умер, — мелькнуло у него в голове. — Да здравствует координатор!»
Суббота, 14 июня. День
Новосибирск, улица Терешковой
Стоял тот самый час, который любят фотографы — солнце потихоньку закатывалось, сбавляя яркость, и свет рассеивался, придавая воздуху лучезарность.
Машины по улице и без того шуруют нечасто,
Зато звучнее долбят костяшки домино по столику в тени, громче пищит малышня, гоняя на трехколесных великах…
Улыбнувшись простой и мирной жизни, я приподнял повыше авоську, чтобы не цокнуть о ступеньки гастронома бутылки с кефиром, и зашагал по молодому скверу. Деревца принялись, вытянулись в два человеческих роста, но их все еще можно качнуть одной рукой.
Навстречу мне шла, цокая каблучками, хорошенькая студентка, помахивая сумочкой и лакомясь «эскимо». Стрельнула подведенными глазками, я улыбнулся, и девушка рассмеялась, рдея румянцем. Хорошо!
Радиофон засигналил как-то неуверенно, словно боялся испортить хозяину настроение.
— Да?
— Привет! — откликнулась Лена. — Миш, а у тебя права есть?
— Коне-ечно! — отозвался я серьезным голосом, и стал перечислять: — Право на труд, право избирать и быть избранным…
— Да ну тебя! Я серьезно! Свози меня к этому ихнему водохранилищу… На Мишкиных «Жигулях». Тут близко совсем! Пожа-алуйста!
Различив Лизину интонацию, я улыбнулся, но остался непреклонен:
— Низ-зя! Вода холодная. Это Обское море, а не Черное!
— Ой, какой ты вредный! Я ж не купаться, просто так посижу!
— Ну, ладно, уговорила…
Браилова собралась на удивление быстро. Я как раз успел завести новенькую «пятерку» зеленой масти — Мишка неуважительно прозывал машину «лягушкой». Никакого почтения к советскому автопрому.
Лена вышла из подъезда, нагруженная парой сумок и свернутым пледом.
— Куда ж ты столько? — я встревоженно закудахтал. — Мне сказать нельзя было? Надорвешься еще…
— Не ворчи, это ж легкое всё! — пыхтя, пассажирка устроилась на заднем сиденье, и важно скомандовала: — Трогай!
«Бедные сибиряки, — думал я со снисхождением, — моря не видят!»
Хотя простора у Новосибирского водохранилища в достатке — волны до самого горизонта укатываются, пряча берега. А на Центральном пляже Академгородка и песочек, и сосны… И даже чайки! Чем не Юрмала?
И Лена — молодец. Не капризничала, не стеснялась. Хотя на третьем месяце живот округлился не слишком, но вполне могло сложиться впечатление, будто девушка серьезно переела мучного…
В обратный путь мы двинулись, вполне довольные жизнью. Особенно я — завтра же воскресенье! Можно спокойно поработать, проверить пару идеек разной степени безумности…
… «Лягушка» катилась по неширокой дороге, как в ущелье — молодые кедры высоко качали лохматыми кронами, зажимая шоссе с обеих сторон.
— Говорят, здесь осенью грибо-ов… — затянула Браилова.
Я глянул на нее в зеркальце.
— Привыкла к сибирской ссылке?
— Ты знаешь… да, — рассеянно отозвалась Лена. — А что? Город
большой… Главное, люди нормальные кругом. Я, вот, прислушалась как-то, о чем говорили старушки у подъезда. Наверное, думаю, рецептами делятся или хвори расписывают! Как вариант — молодежь критикуют. Фиг! Они спорили о прерафаэлитах! Поднимаюсь по лестнице, и думаю: «Господи, стыдоба-то какая!» Я-то одного Милле помню, да и то не знала, что он из этих! Представляешь?— Да уж, — улыбнулся я. — Тутошний народ крут!
Солнце клонилось к закату, и шоссе залегло в сплошной тени. Лишь изредка со стороны леса вспыхивал алый промельк. Природа успокаивалась, а ей под стать угомонилось и движение на дороге. Лишь далеко впереди взбрыкивал задком желтый «ЛиАЗ», да позади катилась «Волга» цвета беж.
Давно привыкший к «эскорту», я не обращал внимания на «дублерку». Врать не буду, порой «сопровождение» злило меня, но чаще все же успокаивало — мало ли что случится, а «мои» точно помогут.
Я глянул в боковое зеркальце именно в тот момент, когда с незаметной лесной грунтовки вывернул самосвал — оранжевый «КамАЗ», заляпанный грязью.
Тяжелогруженые или с прицепом, на перевалах «КамАЗы» не тянули — маломощные движки надрывно выли, одолевая подъем. А вот на шоссе «набережночелнинцы» гоняли весьма шустро.
По всему видать, камазист, маячивший в отражении, тоже любил быструю езду — грузовик, ревя мотором и погромыхивая пустым кузовом, догонял «Жигули».
— Мишка всегда тормозит и к обочине прижимается, — улыбчиво молвила Лена. — Пропускает! Не любит, когда сзади «караван»…
Лично я пропускать не любил, но кивнул, и сдал вправо, слегка сбрасывая скорость.
«КамАЗ», однако, и не думал обгонять! Вильнув по следам «Жигулей», самосвал наддал — и резко боднул легковушку, корежа багажник. Толчок был такой силы, что нас с Леной бросило на спинки сидений.
— Держись! — вытолкнул я, выжимая педаль газа.
Гадать, что происходит, не было времени. Тем более что «КамАЗ» не унимался — словно обезумевший носорог, ударил с разгона, сминая задок. «Пятерка» завизжала, будто от боли, ее повело, но я удержал машину — стань она боком, и самосвал живо покончит с «Жигулями».
Развалит, искорежит, сплющит… А внутри — мы, условно живые…
«Вазовский» мотор взвыл на высоких оборотах, и на третий раз малолитражка ушла от тарана.
— Он что, совсем с ума сошел? — закричала Браилова, оглядываясь.
— Держись, Ленка… — выцедил я.
Автобус, неторопливо колесивший впереди, приближался, и я решился на рискованный трюк. Дорога мне помнилась не отчетливо. Вроде как, слева откроется поляна, а потом, метров через сто, поворот вправо… Поляна!
«Ага! Прикрепленные!»
Бежевая «Волга», пыля и шурша гравием, пронеслась по обочине, но водитель «КамАЗа» был против. Самосвал повело влево, и «дублерка», спасаясь от бешено вертящихся колес, «козликом» запрыгала по вовремя подвернувшейся лужайке.
— Да что же это такое! — запричитала девушка.
Облизав губы и добавив газку, я пошел на обгон — за окнами «ЛиАЗа» мелькнули загорелые лица недавних отдыхающих… недовольная ряшка водителя…
Представляю его шок, когда рядом с ним, впритирку загрохочет самосвал!