Целитель – 6
Шрифт:
– Ну, здрасьте, – фыркнул я, – приехали! С чего вдруг?
– Понимаешь… – девушка стесненно хихикнула. – Когда мы с тобой… ну, очень близко, ближе не бывает… Ну, ты понимаешь! Я будто с двумя сразу – мальчиком Мишей и взрослым Михаилом. Он такой чуткий, заботливый! И очень нежный…
– Чучелко ты мое… – проворковал я ласково.
– Ну, ты меня, как Настёну! – засмеялась Рита. Смолкла и приподняла голову, пальцами небрежно отмахивая прядь. – Миш…
– М-м?
– Я все-все помню про твою тайну… Я даже горжусь немножко, что ты одной мне… Миш, ты рассказывал про свою жену… А когда вы
Я огладил Ритину щеку, и девушка прижалась к моей ладони.
– В восемьдесят втором, летом. А через год поженились. Проговаривал эти слова, и сам удивлялся – неужели всё это было на самом деле? Даша… Холодное Японское море… Дача под сопкой…
– Шесть лет еще! – выдохнула подруга. – Ты окончишь универ… Тебя оставят в аспирантуру, да? А еще через год… уедешь? Будешь Дашу искать?
Я ласково уложил девушку на спину и поцеловал ее, опершись локтем.
– Никуда я не уеду, и искать никого не буду, – мой голос был мягок и тверд одновременно. – Нашел уже!
Рита всхлипнула и порывисто обняла меня. Прижалась, задышала в шею.
– Так хорошо, что в сон тянет… – пробормотала она смущенно. – Давай, поспим чуть-чуть? М-м? Как Штирлицы? А потом сходим куда-нибудь! Еще светло совсем… Давай?
– Давай… – я крепче стиснул девушку, и с наслаждением закрыл глаза. Сладкая дрема накрыла нас теплым, невесомым одеялом…
Мне снилась Инна.
Суббота, 30 октября. День
Нью-Йорк, Крэнберри-стрит
Пройдясь по причалу и косясь на небоскребы Манхэттена, Вакарчук оглядел «свою» облупленную яхту. Почившего Уортхолла не интересовали всякие новомодные навороты, вроде облицовки амарантовым деревом. Этот скряга купил себе «бэушный» иол с маленькой бизанью позади грот-мачты, чтобы можно было справляться с парусами даже в одиночку. Но вот, не доглядел…
– Шеф! – напомнил Чак о себе. – Такси ждет!
– Иду!
За рулем желтого кэба перемалывал жвачку толстомордый негр. Фуражка таксиста едва удерживалась на стриженной голове с мясистым загривком.
– Куда? – промычал он, неприятно выкатывая глаза в зеркальце.
– Бруклин-Хайтс. Кэнберри-стрит.
В глазах «кэбби» заворочался интерес – район для богатеньких!
– Да, сэр, – рокотнул он, и тронулся.
Степан помалкивал всю дорогу. Его занимала весьма важная проблема: как узнать «собственный» дом? Брайену Уортхоллу принадлежит трехэтажный особняк-браунстоун в тени высоких деревьев. На мятой фотокарточке всё это хорошо видно, вот только снимок черно-белый! И какого же цвета недвижимость? Коричневого, желтого, красного, серого? А черт его знает…
Такси свернуло на Кэнберри-стрит, узкую и уютную улочку, застроенную теми самыми браунстоунами. Было похоже, что выставленные в ряд двух- и трехэтажные дома сгребли, лишая проулков, и не просто сцепили боками, а еще и сплющили.
Высокие деревья вырастали чуть выше крыш, наводя тень и придавая месту элегическую утонченность. Глянешь – и не поверишь, что отсюда недалеко до трущобного Гарлема или эмигрантских кварталов Куинса.
Вакарчуку улица по душе пришлась. Что-то в ней было узнаваемое, не раз виденное
в старых районах Москвы, и потому немного даже родное, дававшее волю легкой ностальгии.– Стоп! – сказал Призрак Медведя. – Приехали.
Степан не спорил. Вылез из кэба и дождался индейца.
– Сколько ты ему сунул?
– Десятку.
– Раздаваха… – заворчал Вакарчук.
– Zhlob, – ухмыльнулся Чак.
Обменявшись любезностями, они поднялись по ступенькам особняка из коричневого камня на своеобразное крыльцо, чей навес удерживала пара дорических колонн. Окна полуподвала сбоку ограждали кованые решетки. Дорого и стильно.
– Ключ у тебя?
Чарли отрицательно мотнул головой. Обшарив все карманы, Степан обнаружил искомое на дне объемистой сумки. Открыв, потянул на себя тяжелую резную дверь, и шагнул в темноватый холл, отделанный деревом.
Из людской уже шаркал Борден, старый эконом с замашками английского дворецкого.
– Добрый день, сэр, – с достоинством поклонился он.
– Добрый, Борд, – буркнул Вакарчук, отыгрывая нелюдима.
– Рад вашему приезду, сэр. Вас так долго не было, сэр…
– Дела, Борд.
– Кухарку я отпустил, сэр, готова лишь холодная закуска. Но, если нужно…
– Нет-нет, Борд, все в порядке, – скинув куртку на руки эконому, Степан тяжело зашагал к лестнице. – Должен подойти один хомбре, впустишь его. А пока отдыхай.
– Слушаюсь, сэр…
Прямой, как огородное пугало, Борден величественно удалился.
– Закуска – это неплохо, для начала, – рассудил Степан, и понизил голос: – По-моему, он принял меня за хозяина!
– Старый слуга, – пожал плечами Чак. – Подслеповат и глуховат.
– За мной!
В столовой был накрыт огромный овальный стол, окруженный двумя десятками старинных стульев, сразу напомнивших Вакарчуку наследство Кисы Воробьянинова. В меню имелось холодное запеченное мясо, нарезанное тонкими пластиками, безвкусный сладковатый хлеб, похожий на поролон, и красное вино в графине.
– Ага, да тут и выпивка! Живем…
Хлебнув для храбрости, Вакарчук основательно закусил. Страх и тревога, не отпускавшие его с раннего утра, как только в светлеющем небе зазеленела статуя Свободы, немного ослабили хватку. Степан повеселел. Проверку дворецким он выдержал…
Мысли разлетелись вспугнутыми мухами, стоило ударить колокольчикам в холле. Вакарчук настороженно, перестав жевать, глянул на индейца. Тот успокаивающе повел рукой – спокойней, бледнолицый, спокойней…
Вскоре зашаркал Борден, и вот с лестницы донесся его дребезжащий голос:
– Мистер Сандерс, сэр!
Степана окатило облегчением. Быстро дожевав мясо, он крикнул:
– Пусть поднимается!
Вскоре в столовую вошел Уинни Сандерс, он же Николай Ладынин, большой спец из «Фирмы» Питовранова. Выглядел он как типичный «белый воротничок» – костюмчик, галстучек, безукоризненно белая рубашечка. А иронию во взгляде прятали затененные стекла очков.
– Приветствую вас на земле Ньюйоркщины! – поздоровался он на русском, и небрежно отмахнулся, словно стирая с лица Степана тень неуверенности. – Не волнуйтесь, подслушки нет, ребята обследовали весь дом. Ах, да… – Николай повернулся к Призраку Медведя. – Как ваши успехи в русском?