Целители. Тени прошлого

Лика пусть и грустно, но рассмеялась. Шутник этот Лариди!.. Попыталась расспросить, что это за подколка такая. Эльф молчал. Так, что она поняла: не скажет и не отпустит пока... Вздохнула. Письмо своим написала. Пусть они хоть за неё не волнуются.

Отвернулась к стене и плакала, пока слёзы не кончились.

Глава 49.

Академия бурлила. Студенты не разъезжались. Их просто не отпускали из-за того, что в столице опасно. А многие и не хотели уезжать. Те, кто дружил с Нел и Дастом.

Универсы объединились с целителями и шныряли по улица объятого беспорядками города. Как и зачем академия отпускала их, никто из преподавателей ума не мог приложить. С другой стороны, седобородые мудрецы, пусть и приобрели, знания и мудрый взгляд на вещи, но и отстранёнными стали. Не все, но многие.

Академия таким не страдала. Дух её, зажжёный однажды лучшими из эльфов, оставался молодым. Он жалел взрослых детей, чьи сердца рвались от безысходности и боли. Отпускал их. Пусть опасно, но так им, хотя бы, легче. И кто знает...

Отец Даста тоже мотался по городу со своими людьми. Регулярно заезжал в академию, чтобы вынести мозг Элвину и декану универсов. Он и до Лавиля пытался добраться, чтобы высказать тому всё по поводу того, какие подстилки числятся у него в студентках.

Арлис Графтон не пустил старого козла к Лавилю. Тот был совсем плох. Во всех смыслах. Он просто убил бы урода. Они с Элвином терпели. Но когда на третье утро после пропажи ребят он явился снова, декан универсов пошёл открывать окно в башне ректора. Бросил зло:

– Лучше выброситься к чертям, чем терпеть ублюдка!

Коллеги, пившие кто чай, кто что-то покрепче, покивали. С полным пониманием на утомлённых лицах.

Завель поджал губы:

– Я заходил к Лавилю. Страшное зрелище... Вы знаете, я терпеть его не могу, но даже я пожалел беднягу. Выдержит ли?

Рувих сурово отрезал:

– Нет.

– Почему?

Кто-то из магистров уточнил не из праздного любопытства. Магистр Рувих был гениальным учёным... Он долго молчал. Думали, не ответит, но он свёл брови:

– Кровь не даст выжить. Его род славится верностью. Любви, в первую очередь.

Кто-то хмыкнул:

– Не слышал я за Лавилями такой славы!..

Рувих посмотрел на коллегу, как на дурака. И вдруг вздохнул:

– Эльфийский род нашего Доброго Эльфа. А ещё он славится тем, что его представителям фатально не везёт в любви. Ещё со времён последней эльфийской королевы...

Вигни Тисвик кивнул. С печалью:

– Надеюсь, что горе и проклятие, которые испытал их предок, развеются однажды. Стражи Гарнара достойны этого, как никто...

Завель вскинулся:

– О ком вы?

Элвин, Тисвик и Рувих молчали. Они не станут говорить о чужой тайне. И потомка тех стражей продолжат навещать. Он, как ни странно, оказался достоин своих великих предков. Удивительно! Такой смешной, болтливый был мальчик. Умный, но вертопрах!

Они думали так... А он стал лучшим другом, братом, старшему сыну Безумного Короля. Настоящим другом Прекрасному Королю, которого вынести невозможно по определению. Гениальным учёным. И верным любви. Уходит спокойно, весело даже. Шутит. И тянет свою пару, которая где-то там умирает от аколита.

Трое магов снова вздохнули. Они умрут, наверняка, вместе. Она, потомок Ведущих За Собой и он, потомок Стражей. И печальная история несчастливой любви повторится снова...

Элвин встал:

– Нужно идти к Дастону. Пока он академию не разнёс. Или пока дети не убили ублюдка.

Магистры потрясённо выпучились на ректора. Он не ругался. Никогда. Но что называется, достал!..

***

Старший Дастон мог "достать" и святого. Поэтому к тому времени, как он вымелся, наконец, из академии, вымотанными были все. Элвин запретил студентам вылазки, пока они не придут в норму:

– Поубиваете кого-нибудь, а мне потом отвечай! Идите вон, погуляйте по парку! А как обретёте берега, вперёд! Ищите Нел на здоровье!

В совете был весь Элвин. Забота и мудрость! Ничего не возразишь и не противопоставишь... Вот и слонялись послушно адепты по парку, по одному и кучками. Ждали, когда их ярость и боль "войдут в берега".

Карвин тоже бродил, с ненавистью пялясь на ублюдочно прекрасный день. Терпеливо переживал самое страшное время в жизни. Нел мертва или вот-вот будет. Он навещал Лавиля буквально час назад. Судя по виду декана, им обоим недолго осталось. Бедная его мать! Смотрит на всё это и молчит! Удивительная выдержка! Истинная эльфийка!..

Айса лежит пластом у себя. С постели встать не может. Он сам напоил её особыми травками, чтобы не шастала по академии. Она сейчас за что ни схватится, всё льдом покрывается. Его тоже за руку взяла, когда он принёс ей отраву. Так чуть не умер... Думал окоченеет... Она поняла, что он принёс, но послушно выпила. Бедная!

Ленис тоже валяется в комнате. Пьёт. Плачет, кажется. У него не только Нел пропала, но и лучший друг... Карвин давно понял, как сдружился Нис с высокородным. Не ревновал. Он что, дурной? Дружба - это прекрасно! Пусть дружат, на здоровье!

– И как хорошо, что ни Айсы, ни Ниса не было, когда старик Дастон распинался тут! Они точно убили бы его! Даже Элвин, кажется, едва удержался!..

***

Карвин, обдумывая особенно мерзкую и безрадостную мысль, подцепил носком обуви гравий дорожки и швырнул его, вымещая злость и безнадёгу...

– Неудачный день?

Знакомый голос. С ехидными и одновременно до странного равнодушными интонациями... Молодой маг резко поднял голову и столкнулся с насмешливым взглядом того, кого он знал, как Гейба. Тот сидел на лавке и выглядел, как типичный студент. В меру приличный, в меру балбес.

В который раз уже удивляясь тому, как парню удаётся мимикрировать, Карвин присел на скамейку рядом с ним:

– Прости, Гейб. Если ты за долгом... Вряд-ли я на что-то путное способен сейчас... Разбалансирован совсем...

Гейб скривился и повторил:

– Неудачный день?

Что он заладил? Но, раз ему хочется, начать разговор "сначала", пожалуйста!

И Карвин послушно начал его так, словно они только встретились:

– Привет, Гейб! Я сказал бы, что ужасная неделя!

– А что так?- подоспели вопрос и острый блеск глаз собеседника.