Целительница моей души

ГЛАВА 19. СВАДЬБА

День восемьдесят четвёртый. Воскресенье

— Миледи, пора вставать, — разбудил меня робкий голос Шеллы, моей горничной. Привычки меня будить у неё не было, по утрам я привычно подхватывалась сама ещё до будильника, но сегодня ночью король был просто ненасытен, выпустил меня из объятий уже под утро, а будильник по выходным не звонит — всё же в эти дни клиника закрыта, и если я посплю лишний часик, никто не пострадает и не обидится.

Вот только сегодня не обычное воскресенье. И проспать было бы… не то, чтобы ужасно, но как минимум неловко. Хорошо, что Шелла всё же решилась меня разбудить.

Сев в кровати и потянувшись, я обнаружила на себе ночную рубашку — к счастью, Кейденс словно предвидел подобную побудку и, уходя в свою спальню, одел меня. Сама я этого уже не помнила. Уверена, моя горничная догадывалась, где проводит все ночи его величество король Лурендии, хотя официально дверь между нашими спальнями была магически запечатана до свадебной церемонии, но когда это останавливало портальщика?

В покои королевы я переселилась после той ночи, когда приняла двойняшек Бринс, и мы, всей семьёй, впервые заночевали во дворце. Дети решительно не желали возвращаться в свои общие спальни и узкие кроватки, которые еще месяц назад казались им роскошью. Но оценив удобства жизни во дворце, они смотрели на меня такими жалобными глазами, что я махнула рукой и согласилась.

И более чем уверена, что всё так и было запланировано, уж слишком довольно блестели глаза короля, когда я сказала, что мы остаёмся. И он тут же поклялся открывать для меня портал в старый дом в любое время, а если государственные дела ему помешают, в моём распоряжении любой из дворцовых портальщиков, а также любое средство передвижения, от верховой лошади, до парадной королевской кареты.

Следующую неделю он самолично открывал портал для нас, пятерых — после завтрака мы уходили в свой дом, откуда дети шли в школу, а я в свой кабинет, а к обеду, когда приём пациентов и уроки заканчивались, мы вновь возвращались во дворец. Спустя неделю, в клинику я отправлялась уже одна — дети попрощались со школой, ничего особо там не объясняя, просто я поставила директора в известность, что выхожу замуж и переезжаю, и дети будут ходить в школу ближе к новому дому. За кого именно я выхожу и насколько близко новая «школа» к месту нашего обитания, посторонним знать не обязательно.

Поскольку животные и цветы перебрались во дворец вместе с нами, а тройняшки уже не выращивали по выходным очередной урожай овощей и фруктов, дел в старом доме тоже не осталось. Лишь ин заглядывал туда по воскресеньям и поливал деревья и кусты, этого было достаточно. Прожив в новом доме всего месяц, дети не успели прирасти к нему так, как к нашему деревенскому домику, поэтому ностальгии не испытывали и быстро прижились в своих новых комнатах в новом окружении.

А вот я расстаться со своей клиникой так сразу не могла. И продолжала вести приём по будням, по три часа в день до обеда. Я — целительница, и оставлять свой дар без применения мне было тяжело, как если бы меня заперли в четырёх стенах и не выпускали на свежий воздух. Мой будущий муж, сам будучи сильным магом, прекрасно меня понимал и не препятствовал тому, что я продолжаю вести приём.

Единственным его условием, а скорее даже просьбой, было присутствие в доме пары его охранников. Поскольку они мне не мешали, сидя в коридоре, ведущем из кабинета на кухню, невидимые для пациентов и при этом на расстоянии пары шагов, я не возражала. Понимала, что прежняя жизнь осталась позади, и это не особо сильно меня напрягало, всё же, первые пятнадцать лет я именно так и жила — под присмотром и охраной. Я отлично понимала, что это ради моей пользы и спокойствия моего короля.

Конечно, я не сидела вообще без дела — у меня был Эррол. Но ему всего шесть лет, и слишком долго высидеть во время лечения малышу было сложно. И так наши сеансы сейчас длились около двух часов, и в конце он ёрзал и капризничал, поэтому я отпускала его с миром. За прошедшие почти два месяца я очистила ему от шрамов спину, попу, которую он всё же решился мне показать, хоть я и «тётенька», и ноги почти до колен, и сейчас он мог спокойно сидеть на стуле, а не полулежать, как прежде.

Теперь он стал более активным, не лежал целыми днями в кровати, как раньше. Эррол регулярно бывал на улице — его выносил лакей, а порой и Ронт или Бейл с Рэйнардом, последние — вдвоём, соединив скрещенные руки, когда-то именно так маленького Бейла таскали Нев и Сев. Младшие, а теперь получается, что средние дети нередко принимали Эррола в свои игры, в активные в качестве наблюдателя, в настольные — полноценным участником, и малыш буквально расцветал в кругу моих шумных ребятишек, радуясь вниманию старших.

Особенно ему нравилось наблюдать за тем, как тройняшки возятся в оранжерее — делать что-то на выделенном им участке парка было уже поздно, это они оставили до весны, а вот в отапливаемой теплице творили чудеса. Конечно, был у него при этом более материальный интерес — Эррола назначили «главным дегустатором», и первые, а значит, и самые вкусные результаты магии тройняшек доставались ему. Чаще немытые, прямо с куста, несмотря на причитания няни.

— Это чистая грязь, — пожимала плечами Льюла, вслед за Эрролом отправляя себе в рот горсть жёлтой клубники или голубой банан. — Здоровее будет. И потом, Дина его каждый день лечит, что ему сделается-то?

И Эррол действительно становился всё здоровее. Уж не знаю, от немытых ли ягод, от свежего воздуха и солнышка, от проснувшегося здорового аппетита или от постоянного позитива, но мой младший будущий пасынок мало чем напоминал того бледного худенького заморыша с грустными глазами, которого мне впервые принёс Кейденс. А я представляла его бегающим по сады — к весне обязательно поставлю на ноги, — и тихо радовалась.

Рэйнарда тоже радовали перемены, произошедшие в его жизни. Конечно, таким затворником, как Эррол, он не был, но тоже был очень ограничен в общении. А сейчас семейное крыло, где прежде жили лишь король и его сыновья, причём большей частью сами по себе, было наполнено жильцами, суетой, беготнёй и смехом. Особенно первые две недели, когда мы все уже во дворец перебрались, а Олдвен с детьми ещё не уехал.

Самого брата короля долго не было видно, он сидел, закрывшись в своих апартаментах, переживая своё горе в одиночестве и не желая никого видеть, даже собственных детей, и лишь за несколько дней до отъезда стал выходить к столу. Малыша я тоже практически не видела, лишь пару раз, из окна, гуляющего по саду с няней, а вот девочки таскались за старшими детьми хвостиками, заметно увеличивая количество ребятни за столом или в общих играх.

Отъезд Олдвена с детьми был принят окружающими с некоторым облегчением — для нас с Кейденсом это было знаком того, что самоё сложное время позади, и брат короля потихоньку возвращается к прежней жизни — по его словам, его заждалась лаборатория и исследования, а это хороший знак. Дети же потихоньку радовались, что «мелкие приставучки» больше не станут лезть в игры старших и ябедничать на них, если в игру их не принимали.

И лишь Эррола отъезд двоюродных сестёр огорчил — будучи ближе всего к нему по возрасту, они составляли ему компанию на уроках, а теперь он снова остался один на один с гувернёром, тогда как остальные дети учились вместе, в одной классной комнате, хотя часть уроков у них не совпадала.

К моей радости, и у Рина, и Бейла теперь были наставники по магии, певшие дифирамбы своим одарённым ученикам. Бейл пока занимался с одним из придворных портальщиков, но Кейденс пообещал, что когда парнишка оставит позади азы и выйдет на более серьёзный уровень, то сам возьмётся за его обучение.