Цемра

Проект продвигался удивительно гладко: им удалось найти не только пушку в удачном месте, но и старых солдат, доживших до наших времен. Они совершили несколько походов и подготовили зенитку к полностью автономной работе.

— Но ведь первый же выстрел привлечет целую орду Червей! — удивился Артур.

— Да, именно поэтому мы погрузили пушку на пришвартованную к речной пристани баржу. Кабели связи протянули по дну к бетонным зданиям на берегу. У нас были сомнения, насколько хорошо будет работать система подачи снарядов. Поэтому один из солдат остался в трюме под пушкой. А Аня осталась следить за электроникой. Я пытался ее отговорить…

— И?..

— И зенитка отстрелялась как надо. В конце ночи «Цемра» показала приближающееся пятно. Оно должно было пройти мимо. Тогда Аня посветила фонарем в небо.

— Пипец у нее яйца стальные! — восхитился Артур, но осекся под строгим взглядом друга.

— Это ты верно сказал. Чертова сука развернулась, и полетела прямо на баржу. Пушка послала сигнал, что нашла цель и запросила разрешение на огонь — так мы условились, что первые разы будем сами давать команду. Ох, что было! Я даже и не представлял, что артиллерия так грозно ебашит, по фильмам этого не почувствуешь. Мы вспороли этой суке брюхо, точно тебе говорю! Кажется, я видел подсвеченный взрывами огромный силуэт в облаках, и от него просто куски отлетали.

— Оно сдохло? — спросил Артур.

— Наверняка. Рухнуло куда-то в водохранилище за лесом, мы это слышали. Проблема была в том, что баржа оказалась вовсе не безопасным местом.

— Черви все-таки забрались на нее?

— Не уверен. Баржу ударило снизу, с такой силой, что судно согнулось пополам, а корма взлетела метров на десять над рекой. Я понятия не имею, что там видел, то ли Червей, то ли кракенов каких-то ебучих. Кажется, перед смертью чудовище испустило какой-то зов — нас накрыло целой волной Червей, я такого не видел раньше… Ты когда-нибудь видел, как эти твари железобетонные дома сносят? — спросил Саня.

— Нет.

— А я видел. Изнутри. Просто весь берег в труху. Мы весь день ныкались под обломками, но и к ночи Черви не успокоились. Река бурлит, на берегу вообще ад! Со мной только последний солдат в засранных штанах.

Саня встал и направился к кухонному уголку. Долив воды в чайник и нажав кнопку, он продолжил:

— Нам потребовалось трое суток, чтобы переждать этот шухер и осмотреть остатки баржи. Мы там никого не нашли, ни среди обломков, ни на берегах. Я оставил солдата ждать в чудом сохранившемся подвале, и еще двое суток обшаривал берега вниз по течению. Когда вернулся, солдата не было. Больше не видел его.

Разлив чай по кружкам, Саня помолчал и завершил рассказ.

— Но мы должны были попробовать. Хотя бы для того, чтобы рассказать людям, как делать не надо.

* * *

Всю ночь он зигзагами шел на юго-запад, с каждым километром все больше петляя то на восток, то на запад. Первые пятнадцать километров он напряженно ждал нового сигнала маяка, но тот молчал. Да, он знал, что расстояние уже стало неправдоподобным для радиосвязи, а с каждым часом зона поиска катастрофически расширяется. К тому же, сканер жрет как не в себя. Однако, возвращаться уже было поздно — теперь оставалось идти к ближайшему укрытию на юго-западе. Благо, даже петляя в стороны, он должен был в конце ночи достичь расположенных на полигоне дотов [8] .

8

ДОТ, дот — долговременная огневая точка.

Хотя бы в этом он не ошибся. За час до рассвета он миновал Южный оборонительный рубеж. Говорят, здесь солдаты держались дольше всего, показывая тварям ад, а потомкам — чудеса героизма и самопожертвования. Только теперь случайный путник мог увидеть в свой ноктовизор разве что выплывший из зеленоватой мглы остов военной машины или заросший чахлой травой курган на месте огневой точки. Если здесь и были капитальные сооружения, то твари и время их не пощадили. Тем более удивительно, что к югу нашлось место для надежного укрытия разведчиков — прямо в сердце сожженной ураганным огнем земли.

Артур забрался на крышу дота, и до самого утра бродил по ней с шестом-антенной — скорее для очистки совести, чем из-за надежды уловить еще один сигнал. В укрытие он спрятался в последний момент, услышав шум невдалеке — твари просыпались. И вновь ему не удалось как следует отдохнуть — сооружение сильно осело, под стеной образовались глубокие щели, ведущие черт знает куда, а помещение были сильно загажено мышиным пометом. Наверно, животные проникали в убежище через вентиляцию. Только теперь их почему-то не было. Это беспокоило парня — что выгнало из дома летучих мышей? А еще хуже стало, когда Черви опять решили «позабавить» его своей возней, да почесать спины о дот.

«Что же они так ко мне липнут? Разве я чем-то себя выдаю?» — думал Артур, усевшись в равноудаленном и от двери, и от провалов в стене углу помещения, да сжимая в руках шест с оголенным острым концом.

Весь день он то проваливался в тяжелую дрему, то подрывался. Пришествие ночи он воспринял почти как избавление — больше не надо ни о чем думать, просто прочертить сужающуюся синусоиду назад, к складам. Наверно, теперь тишина тамошнего убежища не станет преградой для его сна.

Но едва он выбрался наружу и включил «Цемру», как словил первого «фантома». Аня снова его вызывала. В мельтешении помех и странных символов он не увидел никакого ясного послания, но, когда его разум как по нажатию кнопки переключался между сонным маревом реальности и ярким миром грез — он знал, что ему надо делать. Артур стряхнул наваждение, когда понял, что шагает на юго-запад прямым курсом.

«Что за херня? С недосыпа совсем крыша едет», — думал парень. Почему он был так уверен, что ему надо идти вперед? Это даже не какой-то глюк, он действительно, казалось, знал точную причину… а потом забыл. Осталось лишь это мучительное ощущение необходимости. В голове крутился полузабытый термин. Фантомы, фантазии… фантазмы. Фантазм — это когда человек считает свершившейся реальностью собственный вымысел. Вот взять вчерашние сообщения — теперь их нет в компьютере! А были они вообще? Он точно помнил, как расшифровывал последовательности чисел, он мог об этом рассказать во всех подробностях Сане — но было ли это на самом деле? Ему это могло просто присниться по мотивам Саниных лекций.

И тем не менее, он шел вперед — так было проще. Сканер теперь не обязательно было держать включенным — он показывал путеводные фантомы при каждом включении. Значит, точка невозвращения отдаляется на две-три ночи. О, нет, он пытался бороться, в минуты прояснения безуспешно пытая компьютер — в надежде, что не только лишь игры разума ведут его прочь от людей и жизни. Но в конце концов, всегда сдавался и шел навстречу непонятному зову.

Двое суток почти без сна не прошли даром. Он едва не пропустил рассвет. Когда часы вибрацией дали отсчет в шестьдесят минут жизни, Артур заметался по пустоши — на карте здесь не было обозначено подготовленных убежищ. На открытом месте он не продержался бы и одного часа светового дня, поэтому он подался в лес. А тот раньше был ого-го: большие деревья за несколько десятков лет так густо усеяли землю своими трупами, что парень без труда нашел подходящий завал и полез под него закапываться в землю. К сожалению, своей возней он взбудоражил какого-то гадского Червя по другую сторону завала. Забившись под завал и отгородившись от белого света рюкзаком, Артур битый час, обмирая, слушал, как чудовище носится вокруг, ломая трухлявую древесину и вколачивая в землю ветви.

А потом на шум пришли другие монстры, и, кажется, у них случилось что-то вроде турнира по вольной борьбе. Когда твари устали, притихли и расползлись по своим делам, Артур было вздохнул с облегчением и принялся засовывать под одежду аккуратно извлеченные из рюкзака грелки. В этот момент что-то с невероятной силой ударило по завалу, разнеся его в труху в считанных сантиметрах от рюкзака. По глазам ударил свет, и парень разглядел скользящий мимо него серый бок чудовища.

Так он и провел весь день, распластавшись под останками деревьев и замерев, как низверженный истукан. Он даже поспал урывками, когда монстры на время успокаивались и переставали кружить вокруг да лазать по трухлявому кургану над парнем. Вот только во второй половине дня его стала донимать совсем другая проблема — Артуру просто невыносимо хотелось писать, но у него не было возможности даже тихо расстегнуть ширинку и справить свои дела куда-то в сторонку. Пришлось прибегнуть к способу, о котором он никогда никому не собирался рассказывать — обоссаться. Благо, грелки должны были защитить его от переохлаждения и воспалений.