Цена Империи
Шрифт:
— Сейчас расскажу… когда эти, — кивок на собрание, — угомонятся.
По лестнице он поднимался один. С оливковой ветвью в руке, как и предупреждал. Ярко светило солнце. Так ярко, что отполированный белый мрамор казался прозрачным. За его спиной синело море, над ним вставали кавказские горы. В свое время он успел вдосталь полазать по этим горам… горы не изменились. Наверное, и холм этот тоже не изменился. Только вместо этого храма на нем какой-нибудь санаторий. Или зенитная установка.
Алексей поднимался по удобным каменным
Возможно, с точки зрения стрелка, это было бы справедливо. Ведь Коршунов — глава варваров, ворвавшихся в мирный городок, перебивших кучу народу, разграбивших жилища…
Алексей видел воинов в проемах над портиком. И он видел луки у них в руках. Но он рассчитывал на благоразумие тех, кто укрылся в храме. Отчасти. А отчасти — на их любопытство. Отпустив пленных, он велел передать только одно: вождь скифов Аласейа желает поговорить с хозяевами Питиунда о том, как сохранить их город…
В него не выстрелили.
Алексей в гордом одиночестве отсчитал ногами двести шестьдесят семь ступенек и остановился. Главные двери храма, тяжелые, окованные потемневшей медью, были заперты. Но маленькая дверь сбоку — отворена. И рядом с ней стоял человек в красивой кирасе с чеканкой. В боку кирасы была дырка, в которую можно было просунуть мизинец. Коршунов узнал кирасу и ее носителя. Этого человека он видел в монокуляр самострела. Только сейчас на воине не было блестящего шлема с красным гребнем, и солнечные лучи свободно гуляли по загорелой лысине римлянина. Что ж, значит, и арбалетный болт не всегда бьет насмерть.
— Ты — вождь варваров? — спросил воин по-латыни.
Коршунов понял.
— Да, — подтвердил он по-готски. — Это я.
— Входи! — сказал римлянин и посторонился.
Храм внутри выглядел еще более внушительно, чем снаружи. Коршунов и раньше замечал эту особенность культовых сооружений. С улицы — вроде бы небольшая церковка, а внутри…
Однако внушительность интерьера здорово портили беженцы, расположившиеся на полу, в нишах, везде. Их было много, поэтому и в храме было довольно шумно. Сильный запах курений соперничал с другими, более неприятными запахами. Ну да, конечно, здесь же еще и госпиталь…
Коршунову не дали полюбоваться языческим капищем. Его тут же взяли в кольцо легионеры и отвели в какую-то боковую каморку.
В каморке сидел еще один римский командир, а с ним — штатский мужик в белой одежде с красной полоской.
Военный жестом выпроводил легионеров. Не испугался, значит, дикого варвара. Правда, Коршунов был без оружия, а римлянин — при мече и в доспехах.
— Ты — вождь варваров? — спросил военный по-готски.
Акцент у него был незнакомый, похожий на гепидский, но понять можно.
— Да. А кто ты?
— Зачем тебе это знать? — сердито бросил военный.
Штатский зашевелился, проговорил что-то по-своему. Военный ответил. Некоторое время они пререкались, забыв о Коршунове. Наконец тому надоело их слушать.
— Я вождь готов, герулов и боранов
Аласейа! — гаркнул он. — Если вы желаете поболтать, болтайте, когда я уйду. А сейчас я намерен объявить то, что обещал. Что нужно, чтобы сохранить ваш паршивый городишко. Мне плевать, как вас зовут. Но я хочу знать: вы — те, кто принимает решение, или над вами есть старший? Если так, то я буду говорить с ним, а не с вами!Воин перевел сказанное штатскому, потом нехотя изрек:
— Мы — те, кто принимает решение!
— Хорошо, — с важностью кивнул Коршунов-Аласейа. — В таком случае — слушайте. У вас есть день, чтобы собрать двенадцать талантов золотом и передать мне. Тогда я окажу вам милость и не стану предавать огню ваш жалкий городишко. Вы меня поняли?
— Ты — наглец, скиф! — процедил военный. — Что мне мешает зарезать тебя, как свинью, и бросить твою голову вниз, твоим грязным соплеменникам?
— Что он сказал? — нервничая, по-латыни осведомился штатский.
— Попробуй меня убить, — усмехнулся Коршунов (хотя на самом деле ему было совсем не весело — он верил в серьезность слов этого римлянина). — Попробуй — и ты увидишь, что будет.
— Что он сказал? — выкрикнул второй.
Военный перевел.
— У нас нет таких денег! — моментально отреагировал штатский.
Военный брезгливо скривился. Но перевел. И от себя добавил:
— Не слишком ли много — двенадцать талантов — за жалкий городишко?
— Я не торгуюсь, — высокомерно ответил Коршунов.
Военный хмыкнул. Похоже, ответ Алексея ему понравился.
— Но я могу снизойти к вашей бедности: приму часть серебром, утварью или драгоценными камнями. По расценкам Пантикапеи.
Честно говоря, он не знал, какие расценки в Пантикапее. Просто хотел протянуть ниточку между собой и боспором.
— Думайте, — сказал он. — До завтрашнего рассвета. А завтра или я увижу золото, или ваш город увидит пламя.
— Все-таки что мне мешает просто прирезать тебя, варвар? — оскалился римлянин.
— Попробуй, — сказал Коршунов. — И тогда сгорит не только твой город. Мои воины уничтожат здесь все: виноградники, рощи, ваш порт и все суда в нем. Они сожгут все, а землю посыплют солью — ее у вас много, — как твои предки, римлянин, когда-то поступили с Карфагеном (надо же, как вовремя вспомнилось прочитанная когда-то книжка!), а тебе останется только этот храм, в который никто не придет, потому что и твоего города больше не будет. А сейчас переведи все это своему приятелю, потому что, сдается мне, из вас двоих он — главный!
— Переведу, не беспокойся, — проворчал римлянин. — Сдается мне, ты не так уж прост, варвар, если слыхал о том, как мы поступаем со своими врагами.
И он перевел. Потом римляне еще несколько минут препирались между собой, наконец штатский изволил поинтересоваться:
— А кто нам гарантирует, что вы, получив деньги, все равно не сожжете город? Нам нужны заложники…
— Хрен тебе, а не заложники! — отрезал Коршунов. Его не поняли, и он пояснил: — Никаких заложников! Гарантия — мое слово! А слово мое — твердо, и я хочу, чтобы об этом знали все, потому что не последний раз я прихожу к вам за добычей и хочу, чтобы вы, римляне, знали: я всегда делаю, что обещаю.