Цена любви

Губы его коснулись ее губ, и Эстель вдруг поняла, что небо не упало на землю. Вокруг стоял тот же летний погожий денек, и ветер немного развевал флаги на башнях. Она положила руки ему на плечи, и сама поцеловала его, уже не сдерживая ни слез, ни эмоций.

— Симон, — прошептала она, немного отстраняясь, — я плачу не по нему. Я плачу потому, что... — она замолчала, потом подняла глаза, — я согласна стать вашей женой.

Симон уткнулся лицом в ее волосы, боясь, что и сам разрыдается. Любовь, ревность, страсть, нежность сплелись в его сердце, заставляя дрожать его губы, когда они искали ее красные уста.

— Эстель, вы не представляете, как безумно я люблю вас. — прошептал он, накрывая ее мягкие губы своими, — вы мой ангел.

...

— Что ты сделала? — Матильда стояла перед ней, не веря своим ушам.

— Я согласилась выйти замуж за Симона де Шатильона, — Эстель отвернулась к окну.

— Ты? Замуж? Ты сошла с ума? — Матильда бросилась к ней и развернула ее к себе, — ты в своем уме, Эстель?

— Симон уехал готовить свадьбу, — Эстель смотрела на подругу с каким-то странным торжеством.

— И когда же свадьба?

— Перед великим постом, — она усмехнулась, — так будет лучше для всех.

— Ты же любишь совсем другого!

— Но ты сама говоришь, что любовь и брак вещи не совместимые. Я очень хорошо отношусь к Симону. Думаю, что смогу стать ему хорошей женой.

— Боже мой, — Матильда вцепилась пальцами в волосы, — Боже мой!

Эстель прошлась по комнате.

— В конце концов я решила выйти замуж. Так почему бы не за него?

— А как же твоя свобода? — спросила Матильда тихо, — как же свобода поступать по своему усмотрению?

Эстель помолчала.

— Не знаю, — наконец сказала она, — я так решила.

Матильда села на сундук у окна, потом вскочила и подошла к Эстель.

— Ты делаешь это из-за Эдуара, да?

Эстель отвернулась:

— Нет. Конечно же нет. Какое мне дело до этого человека?

— Такое, что ты готова выйти за нелюбимого ему на зло!

Щеки Эстель вспыхнули.

— Матильда, — она подбирала слова, не желая обидеть ее, — я прошу тебя ничего больше не говорить. Мое решение не может быть изменено.

Глава 4

Эстель де Шательро стала невестой Симона де Шатильона...

Эдуар не находил себе места, мечась по небольшой комнатушке, снятой им в придорожной гостинице. Ну а чего он, собственно, хотел? Он сам оттолкнул ее. Да и останься он с ней, что он мог бы сделать? Симон ей ровня, он вскоре унаследует титул, и сможет сложить к ногам Эстель несметные богатства, земли и замки. Неудивительно, что из них двоих она избрала Симона. Эдуар прислонился лбом к холодному камню стены. Как жаль, что Эстель удержала его тогда и он не убил соперника. Уж лучше бы он убил виконта вечером, чем Марселя днем. Он сполз по стене вниз, оставшись сидеть на полу и боясь, что разум покинет его. Его обуяла совершенно дикая ревность, и он не знал, как справиться с ней.

Лицемерка! Она клялась, что не может жить без него, но отлично живет! Она появится на турнире в Туре в качестве невесты Симона... Это он не может дышать от одной мысли, что другой целует ее губы. Это он, дурак, столько ночей лил по ней слезы, а днем клялся себе, что никогда больше ее не увидит и что вскоре перестанет думать о ней. Дни шли за днями, а он все думал, и с каждым днем ее образ становился для него все светлее и радужнее. Он постарался встать на ее сторону, понять ее мотивы. Ее мотивы были чисты, вот только методы... Она вызвала любовь в его сердце, совершенно не собираясь влюбляться в него. Использовать его и выгнать, возможно, заплатив ночью любви. Или забыв заплатить.

И вот теперь... Теперь она выходит замуж. Симон, конечно, красив, и всегда пользовался популярностью у дам. Он легко увлек Эстель, и Эстель забыла его, Эдуара. Все ее слова оказались ложью. Эдуар хорошо понимал, что не имеет на Эстель никаких прав, но ее слова, что она не может жить без него, он почему-то расценил, как клятву верности. Возможно потому, что сам не мог жить без нее, и другие женщины для него просто не существовали.

Он провел рукой по лицу. Как было бы хорошо умереть от любви. Сердце его разрывалось от боли, но продолжало биться, хоть и быстрее обычного. Он откинул голову назад, замер, борясь с рыданиями, которые стоном рвались из груди. Как унять эту боль? Он чувствовал себя беспомощным, как ребенок.

— Эстель, — простонал он, закрывая лицо руками, — я тебя ненавижу...

…

Эдуар де Бризе находился в свите маркиза де Клюси, который предложил за его услуги вполне серьезную плату. После бессонных ночей выглядел он неважно, но маркиз гордился тем, что сумел привлечь на свою сторону одного из сильнейших воинов. Эдуар сторонился развлечений, вина и компании, но маркиз хорошо понимал причину этого, и надеялся, что рыцарь будет в хорошей форме во время выступления. Шатер Эдуара поставили на возвышении, таким образом возвышая его среди остальных рыцарей. Маркиз де Клюси сам приходил составить ему компанию в шахматы или для того, чтобы обсудить их стратегию.

Но никакие шахматы, разговоры или тренировочные бои не могли отвлечь его мысли от Эстель.

Прошло несколько дней с прибытия, и Эдуар увидел ее в паре с Симоном. Он закончил тренировку и шел в свой шатер, когда послышались перешептывания, и будто волна из слов дошла до него. Он обернулся и замер, ни в силах оторвать от нее взгляда. Прекрасная в алом платье, она медленно шла, опираясь на руку Симона и внимательно его слушала. Звездные глаза ее были устремлены на жениха, и Эдуара она не заметила. Да и как заметить его в толпе рыцарей? Лицемерка, обманщица! Как быстро забыла она свою любовь...

Ревность смешна. Эдуар не хотел снова стать объектом насмешек, он отвернулся от этой пары, и быстро ушел в шатер. Спрятавшись ото всех, он кинул доспех Огюстену, и замер, закрыв глаза. Она здесь. Она здесь, и значит, что он сможет видеть ее до самого отъезда в Святую Землю.

Впервые Эдуар не испытывал воодушевления от суеты, шума и смеха, которые как обычно окружали его на турнире. Розы де Ла Сав и ее брата не было, что неудивительно. Эдуар искал их взглядом, надеясь пасть к ее ногам и умолять просить его за убийство ее жениха. Но она не приехала, вероятно не имея желания развлекаться или просто стараясь избегать встречи с ним, Эдуаром. Впервые на турнире он был один. Антуан де Ла Сав так же отсутсвовал, а Марсель был убит. Ему не с кем было обсудить происходящее, посмеяться или просто побродить по окрестностям. Одиночество делало его нелюдимым и хмурым. Поведение же Эстель добавляло боли в его сердце, поэтому он старался как можно реже появляться на публике, ни в чем не участвовал, и мог целыми часами сидеть в шатре и смотреть прямо перед собой невидящим взглядом.

Когда ристалище было готово, когда дамы поднялись на трибуны, а рыцари вышли приветствовать их, Эдуару пришлось тоже выйти на песок. Он не чувствовал воодушевления, но боялся, что о его чувствах узнают окружающие, поэтому на лице его была улыбка. Он поднял руку, приветствуя дам, и впервые посмотрел на трибуны.

Эстель сидела рядом с Симоном де Шатильоном в ложе графа де Тур. Глаза ее смотрели прямо на него. Эдуар вздрогнул и побледнел, сердце сжалось под ее взглядом, одновременно наполняясь радостью от того, что он просто видит ее. Не важно, что Симон держит ее за руку. Эдуар остановился, опустился на одно колено перед ее ложей, и достав шарфик с розами из-за пазухи, повязал его себе на руку. Трибуны взревели, одобряя его выбор.