Цена ошибки

Переключившись на резервную гидросистему (в ней тоже падало давление, о чем свидетельствовал еще один мигающий транспарант, но она все-таки медленно, но работала), командир убедился, что носовая и правая стойка шасси вышли. Потом он перекрестился – все равно уже никто не видит – и плавно, но решительно нажал штурвал от себя, попутно порадовавшись за консерватизм конструкторов Ту-16, спроектировавших самолет с двойной механической системой управления без гидроусилителей. Которые, будь они заложены в конструкцию системы управления, давно бы уже не работали из-за падения давления. Заход на полосу получился плохо, самолет, прежде чем коснулся земли правой стойкой, прошел над полосой целый километр. Но деваться было уже некуда, командир дождался снижения скорости до двухсот семидесяти и включил тумблер выпуска аварийной парашютной тормозной системы ПТ-16. Одновременно глуша двигатели и включив аварийный слив остатка топлива из тех баков, где оно еще было. Согласно паспортным данным, система ПТ-16 обеспечивает длину пробега чуть более полутора тысяч метров при включенном автомате торможения колес и выпуске парашютов в момент касания земли при скорости не более двухсот семидесяти километров в час, массе не более сорока семи тонн и сухой бетонной ВПП. Из всех этих условий в норме была только масса и посадочная скорость, с падением которой «одноногий» самолет неминуемо завалится влево, чиркнет крылом по земле, а дальше его развернет, и он пойдет кувыркаться по бетонке. Поэтому мокрый как мышь от нервного напряжения командир, едва заметив, что машина, резко снижавшая скорость из-за двух здоровенных парашютов, распустившихся за хвостом, начала крениться влево, дернул кран уборки шасси. Самолет, уже находившийся больше чем в двух километрах от начала полосы, резко грохнулся почти на два метра вниз. Полетели искры, самолет неминуемо загорелся бы, будь в фюзеляжных баках топливо. Первый из них, бак № 2, начинался сразу за нишей носовой стойки шасси, от которой как раз сейчас и летела основная масса искр. Но топлива в фюзеляжных баках уже давно не было, они вырабатывались в первую очередь, сейчас в баках был нейтральный аргон. Самолет уже вылетел за пределы бетонной полосы и наконец-то остановился, скребя искалеченным брюхом по щебенке. Командир судорожно выдохнул, отстегнулся от кресла и полез открывать верхний аварийный люк фонаря передней кабины. Сбросив его, он высунулся по пояс наружу и радостно вдохнул сырой наружный воздух с восхитительной примесью горелого металла, паленого масла и жженой резины. Жизнь была прекрасна. Несмотря на шедшую во весь размах Третью мировую войну.

28 октября. Линия боевого соприкосновения между войсками СЕТАГ и Приморского фронта. К востоку от города Целле. ФРГ. На следующий день после начала конфликта

Несмотря на весь свой шляхетский гонор, дураком польский подполковник, командующий польским механизированным полком, не был. И рисковать всеми своими силами в первой атаке на правом крыле не стал. Да и приказ, который ему озвучил подполковник Кузьмин, не заставлял этого делать. Поэтому Генри Болл увидел перед собой лишь танковую роту с двумя пехотными взводами на броне. Развернувшись в редкую цепь, польские танки не спеша ползли на участке от Бостеля до полей гольф-клуба. Как раз туда, где в складках местности, хоронясь под редкими остатками леса, стояла в засаде основная группа танков его батальона. Основные силы комми было слышно, но почти не видно – поле предстоящего боя просматривалось в лучшем случае на километр-полтора, дальше все застилала дымы от многочисленных и разнообразных пожаров и подбитой техники. Радости ему это отнюдь не добавляло. Еще пятьсот метров, и какой-то внимательный польский солдат сможет разглядеть его танки, стоящие в засаде. Передовой отряд они, несомненно, сожгут за несколько минут, но при этом основательно раскроют свои позиции. С другой стороны, ждать, когда поляки обнаружат его танки, тоже нельзя, перестрелка накоротке – это русская рулетка, его батальон понесет потери и подставится под удар основных сил. Они недалеко, смутное передвижение зеленых туш танков и самоходок уже можно рассмотреть в бинокль в те мгновения, когда ветерок относит дымы в сторону. Его раздумья прервал рапорт радиста:

– Сэр, артиллеристы докладывают, что одна батарея уже готова открыть огонь!

Генри с облегчением вздохнул, ситуация из критической превращалась в просто трудную. Он скомандовал:

– Пусть батарея открывает огонь по основным силам, квадраты номер…

И тут же переключился на частоту своего батальона:

– Парни, разобрать цели, огонь ведут первая и вторая роты. Бить наверняка, снаряды экономим!

Анджей Тучапски, командир второго взвода первой танковой роты, которая и была послана в авангард, со всхлипом втянул воздух, не веря своим глазам. Он еще не понял, как ему несказанно повезло. Когда американские танки открыли огонь, между его ротой и ними было всего девятьсот метров. Он увидел лишь несколько вспышек впереди, из редких кустов, и сразу весь экипаж в его танке оглох от грохота попадания, Анджею даже показалось, что он на несколько секунд потерял сознание. Первый снаряд прошел по касательной, отрикошетив от башни. Их спас мехвод и то, что буквально за секунду до выстрела они увидели буквально в нескольких метрах впереди ложбину, оказавшуюся поймой небольшого ручья. А мехвод, увеличив до предела скорость, нырнул в эту ложбину. Поэтому следующие два снаряда, выпущенные американцами, только чиркнули по самой верхней части башни Т-54, имеющей полусферическую форму. Но из-за этой поймы он теперь мало чего видел в прорези перископа командирской башенки, видно было только несколько дымов справа да пылающий слева танк из его взвода. И хлесткие звуки выстрелов американских девяностомиллиметровых пушек затихли, стала слышна только стрельба позади них.

– Один комми спрятался, как крыса, в этой чертовой пойме чертового ручья, в двух тысячах футах от нас, остальные горят. Жалко, что с нами утром не было саперов, в эту пойму хорошо было бы накидать мин, – прозвучал в наушниках Генри доклад командира первой роты.

– И основные силы противника тоже отходят назад, им не понравились гостинцы из «ленивых Сюзанн» [39] .

– Ок, только надо что-то решать с этим парнем, который засел в пойме. Он может всерьез испортить нам жизнь. Пошли пару танков с двух направлений, пусть они обойдут его с двух сторон и прикончат, – ответил Генри.

39

«Ленивая Сюзанна» – на сленге солдат США, вертикальная обойма револьверного типа в боевом отделении самоходной гаубицы М52, откуда берется первый 21 выстрел. Находится слева в задней части САУ. Остальные 81 выстрел надо доставать из нижнего багажника самоходки.

Анджей, решившись, открыл крышку люка и высунулся по пояс из башни. Было ужасно страшно, но сидеть в этой пойме как в норе, не видя ничего, было еще страшней. «Пся крев», – ошеломленно пробормотал он. Ветер подул чуть сильнее, и он, трясущимися руками с трудом удерживая цейсовсский бинокль, подаренный ему отцом в день окончания танкового училища в Познани, смог рассмотреть позиции противника подробно. Перед ним, прячась под маскировочными сетями и за редкой растительностью, в складках полей гольф-клуба стояли танки и бронетранспортеры противника. Много. Только танков он насчитал больше двух десятков, когда два из них выехали из своих укрытий и пошли, обходя его с двух сторон. А его рота стояла вся тут, справа и слева от него, горящая. Он свалился вниз, на свое место командира, пытаясь унять яростно колотящееся сердце. И ощутил, как, несмотря на жару внутри танка, в его груди заворочался огромный ледяной ком. Эти двое, они же едут по его душу. Сейчас они не спеша зайдут справа и слева, поедут вдоль ручья и убьют его. Просто расстреляют с двух сторон. И его танк будет так же весело гореть, как остальные танки его роты, только ему будет уже все равно, какая разница, горишь ты или нет, если ты уже разорван на куски бронебойным снарядом? Он попытался глубоко вдохнуть воздух, когда увидел три пары глаз его экипажа в полутьме танка, отчаянно смотрящих на него. Он закашлялся и каркающим, как у старика, голосом прохрипел:

– Радист, связь со штабом полка срочно. Доложи, в районе полей гольф-клуба до батальона противника, танки и мотопехота. Наши потери – уничтожена первая танковая рота.

– Но мы же живые! – возмущенно прокричал снизу мехвод.

– Это ненадолго. Сюда идут два «паттона», обходят эту ложбину с разных сторон. Через пять минут нас здесь расстреляют, как зайцев, – мертвецки-спокойным голосом ответил ему поручик. Внезапно гробовое молчание экипажа, переваривающего эту страшную новость, прервал осторожный стук снаружи танка. Услышать его было в этой ситуации так дико, а нервы у всех были так напряжены, что радист подскочил от неожиданности, чувствительно приложившись макушкой о броню. Пару секунд все ошарашенно молчали, потом Анджей, мысленно обозвав себя полным кретином, полез снова наружу из верхнего люка. Стучать снаружи могла только пехота, причем своя. Которая в момент обстрела посыпалась с брони и о которой поручик совершенно забыл, потрясенный почти мгновенным уничтожением его роты. И точно, снаружи находились два десятка жолнежей в польской форме. Правда, офицеров среди них не было, только плютоновый и два капрала. Но что больше всего обрадовало Анджея, так это наличие в этой группе двух расчетов с гранатометами РПГ-2.

– Где ваша остальная рота? Где командир?

В ответ он услышал, что командир убит, а остальные убежали по полю назад. «Так, если этих четверых можно выдвинуть на триста метров к северу, к мостику через этот проклятый ручей, а самому развернуться на юг, за этим поворотом лощины, то они хоть как-то прикроют меня со спины. По крайней мере, не дадут второму американцу спокойно подойти мне со спины на верный выстрел в упор. А значит, мы еще потрепыхаемся!» Он быстро объяснил задачу пехотинцам. Его затопило чувство мрачной решимости. Да, черт возьми, он может погибнуть, но при этом он постарается прихватить с собой на тот свет кого-то из врагов, а не сгореть напрасно, как остальные парни его роты. Если, конечно, плютоновый с одним отделением и расчетами РПГ успеют добежать до места, где лощина заканчивается маленьким мостиком. И тем самым хоть как-то прикрыть его танк с одного направления. С этими мыслями он нырнул обратно в люк, и его Т-54, развернувшись, тихо проехал вдоль лощины ручья, на выбранное Анджеем место. Внезапно захрипело радио голосом начштаба полка:

– Поручик, доложи точно, где находишься!

– Нахожусь в пойме ручья Хаберланд, в трехстах метрах к югу от пересечения с Альферншештрассе. Вступаю в бой с двумя танками противника, конец связи, – отчитался Анджей.

Начальник штаба механизированного полка второй Варшавской механизированной дивизии Войска Польского имени Генриха Домбровского майор Януш Свентицкий оказался тем польским офицером, который фактически спас положение на правом фланге советско-польской группировки. Когда в боевых порядках механизированного полка начали рваться стопятимиллиметровые гаубичные снаряды, первым же залпом был убит командир полка, ехавший в своем танке высунувшись по пояс из башни. Получив в спину два осколка от близко разорвавшегося пятнадцатикилограммового осколочно-фугасного «чемодана», он умер почти мгновенно. Майор Свентицкий вовремя прекратил начавшуюся было панику, быстро взяв командование на себя и выведя подразделения полка из-под обстрела. Одновременно он приказал взводу АИР [40] самоходного артдивизиона засечь позиции вражеской артиллерии. Не было никакого резона начинать повторную атаку без нейтрализации этих проклятых гаубиц.

40

АИР – артиллерийская инструментальная разведка.

С этого момента события начали развиваться очень быстро. Потери поляков от внезапного артобстрела американского неполного дивизиона (под конец к первой батарее из шести М52, начавшей огонь, присоединились остальные семь машин, наконец-то занявшие указанные позиции) оказались чувствительными, но не фатальными. Пятьдесят человек убитыми, в основном из пехоты. Из танкистов были, кроме так глупо погибшего комполка, ранены еще четыре танковых командира, тоже пожелавшие ехать в атаку с комфортом, дыша свежим воздухом. Три танка оказались повреждены близкими разрывами, в основном осколками были перебиты гусеницы и разбиты катки. Один уничтожен прямым попаданием. Не подлежали починке также три грузовика и восемь бронетранспортеров, броню которых крупные осколки пробивали почти что насквозь, убивая людей и повреждая двигатели и прочие механизмы. И первая танковая рота, шедшая впереди и погибшая, судя по всему, полностью. Только майор, вздохнув, мысленно списал эту роту в расход, как штабной радист опроверг его пессимизм:

– Пан майор, вышел на связи командир танкового взвода первой роты поручик Тучапски. Он наблюдает впереди силы противника в рощах гольф-клуба, до батальона танков и мотопехоту. Его танк уцелел, остальная рота погибла. О своей пехоте он ничего не сообщил.

«Так, – быстро думал майор, – это готовый корректировщик, перед тем, когда полк пойдет в новую атаку, наши две батареи ИСУ-152 смогут хорошо пощипать противника, если поручик поможет с корректировкой огня».

Он связался с подполковником Кузьминым, надо было доложить хоть и временному, но начальству о неудаче в первой атаке и подготовке новой. Но Кузьмин, выслушав его, внес в его планы изменения. На левом фланге, в лесном массиве, вернее том огрызке, что от него остался, продвижение русских и поляков проходило более успешно. Польский мотопехотный батальон, спешившись (БТР-152, на которых поляки приехали к месту боя, в пересеченной местности, да еще в условиях задымления, представляли собой слишком легкую мишень), поддерживаемые сзади танками десятого батальона, постепенно продвигались, выдавливая американцев с удобной позиции. Они уже прорвали передовые позиции, занятые американским разведбатом. Американцы еще поупирались, перестреливаясь с польской пехотой, но когда дошло до дуэлей советских танков с легкими «уокер бульдогами», они попятились назад. М41 с его короткой трехдюймовкой совершенно не мог конкурировать с толстой броней и длинноствольной стомиллиметровкой Т-54Б, вдобавок стабилизированной в двух плоскостях. Когда поляки и русские вошли в боевое соприкосновение с ротой шестьдесят восьмого танкового батальона, поддерживаемого ротой мотопехоты на бронетранспортерах М114, ситуация не сильно изменилась. Нет, платить один Т-54Б за полдесятка М41, как было до этого, уже не получалось, размен шел на равных. Но положение американцев было хуже по той простой причине, что они воевали с самого утра, и у них банально оставалось мало снарядов. На имевшиеся в наличии у мотопехотной роты два самоходных миномета на «гэвинах» поляки развернули свою батарею восьмидесятидвухмиллиметровых минометов, и сейчас они увлеченно перестреливались друг с другом. Но сзади боевых порядков советских танков не спеша ползла батарея ИСУ-152, и вот этот козырь американским командирам крыть было нечем. Шестидюймовый снаряд весом в сорок килограмм – очень серьезный аргумент для противника, даже если он сидит в дзоте с перекрытием в три наката бревен. А если противник вообще не успел толком окопаться, то этот аргумент становится совершенно убойным. Некоторым утешением для американцев служило то, что противник на этом участке совершенно не имел возможности к охвату. Слева лежала раскисшая от дождей пойма реки Аллер, а справа, вдоль дороги L282, – противник неизбежно подставится под огонь второй группы американских танков. Да и фонило от той части дороги, которая приближалась к перекрестку с L284, возле развалин Лахендорфа, изрядно. За свой левый фланг подполковник Кузьмин был спокоен, а вот с правым срочно надо было что-то решать. Рапорт польского майора только подтвердил это мнение. Попутно порадовавшись тому, что конкретно в этой польской части нашелся толковый офицер, в нужную минуту взявший на себя командование и не допустивший паники (последствия такой, только случившейся утром, он воочию мог наблюдать в бинокль, когда порывы ветра впереди относили дымы в стороны), он тем не менее внес в планы поляка свои коррективы. Немецкий авиакорректировщик только что сообщил, что в двух минутах подлетного времени находится эскадрилья штурмовиков, которая готова отработать по его указаниям. Поэтому Кузьмин сообщил обер-лейтенанту другие координаты, польский взвод АИР смог наконец-то засечь позиции так вредившей на правом фланге американской артиллерии. Пусть штурмовики ей займутся в первую очередь. А две батареи ИСУ-152 сразу, не отвлекаясь на контрбатарейную борьбу, начинают бить по обнаруженной группировке американских танков и БТР, пока есть возможность корректировки. Штурмовики же потом, если останутся боеприпасы, тоже обработают передний край американцев. Немец на эту просьбу ответил Кузьмину, что сегодня, начиная с этой минуты, в его интересах будет работать целый авиаполк ННА. Правда, авиаполк оказался истребительным, на МиГ-17, командование тридцать седьмой воздушной армией повсеместно решило отказаться от использования этих устаревших машин в качестве чистых истребителей. Но как штурмовики МиГ-17, с бомбами и НУР, при слабой ПВО американцев, будут достаточно эффективны при поддержке его войск, тем более когда их целый полк.

Гауптман Гюнтер Фюльграббе вел замыкающую четверку МиГ-17Ф второго штаффеля четвертого авиаполка ВВС ННА ГДР, совершенно в отвратительном настроении. Его полк, едва он успел пополниться новой техникой и летчиками из запасного полка, с рассветом уже дважды бросали на штурмовку бесконечных колонн военной техники противника, растянувшихся от Ольденбурга до Гамбурга. Потом они, даже толком не успев пообедать, срочно получили приказ о перелете на аэродром в Штендаль, ближе к левому флангу Приморского фронта. И сразу же, едва механики, большей частью чужие, из третьего авиаполка, заправили и вооружили самолеты, пришел приказ – опять на штурмовку, в район Целле. Поэтому Гюнтер и злился. На начальство, которое, похоже, вообще собралось их засунуть в штурмовую авиацию. А ведь он всегда служил в истребителях. И в ту войну он воевал истребителем, и хорошо воевал. Асом он стал давным-давно, еще когда он был ведомым у самого Германа Графа. А теперь он летит на штурмовку, увешанный бомбами и ракетами, как какой-то «цементбомбер» [41] .

41

Цементбомбер – прозвище советского штурмовика Ил-2 в люфтваффе в Великую Отечественную войну.