Цена притворства

У изголовья лежала клетчатая рубаха, по-видимому мужская. Ну, хоть что-то. Накинув её на голое тело, я, кряхтя, поковыляла к деревянной двери. К слову, всё здесь было сделано из дерева: стены, пол, деревянные балки под потолком, резные стулья, стол. А в дальнем углу вообще стояла то ли прялка, то ли скалка – не комната, а средневековый теремок какой-то. Бросив недоумённый взгляд на это чудо, непонятно как очутившееся в двадцать первом веке, я толкнула массивную дверь.

Комната, в которой я очутилась, была под стать первой, с тем лишь отличием, что вместо кровати здесь половину стены занимала печь. Большая такая, истинно русская, она и напоминала собой иллюстрации из старых русских сказок.

Здесь тоже не было ни души. Предчувствие чего-то нехорошего поскребло позвоночник и мурашками рассыпалось по телу. Я бросила быстрый взгляд в окно – вид передо мной открывался просто «замечательный»! Этот теремок, напоминающий охотничий домик, располагался на самой кромке леса. Никакой цивилизации и близко не видать. Древний лес нависал прямо над ним, даже яркое, слепящее солнце не могло проникнуть в его недра. Очень уединённое и мрачное место.

Здешние красоты я уже успела бегло осмотреть из окна спальни, но оно выходило на другую сторону, и кое- что я оттуда увидеть не могла. А именно - тёмный лакированный бок иномарки, небрежно оставленной между деревьями. И это был определённо не папин чёрный джип… Его самого, кстати, как и Бультерьера, нигде не было видно.

Сердце сделало кульбит и упало камнем вниз. Бультерьер меня бросил! Одну! В лесу! Меня нашли и собираются завершить начатое…

Повинуясь минутному импульсу, я уже хотела сорваться и в панике броситься бежать куда глаза глядят. Я даже подскочила к входной двери, намереваясь её распахнуть, но в этот же момент жёсткий голос Бультерьера меня остановил.

– Она ничего не должна знать!
– отчеканил он грубо.

В его голосе отчётливо слышалась неприкрытая угроза, и я даже оторопела на мгновение.

– Снайпер, ты в своём уме? – отозвался невидимый собеседник, – Тебе жить надоело?

Разговор происходил прямо за дверью, и я застыла, прижавшись к ней лбом.

– Хватит, - глухо ответил как отрезал Бультерьер, - Ася теперь моя! А свою женщину я не намерен отдавать ни семье, ни Бестужевым, ни Рамзаю.

– Тебе враги сейчас не нужны, - не сдавался второй мужчина. Его голос был мне определённо не знаком. Между тем мужчина продолжал:

– Затеять с ними войнушку – это самоубийство.

– Возможно, - отозвался Бультерьер после короткой паузы, - но мне сейчас есть за что воевать.

Послышался звук шагов, я тут же отпрянула от двери и торопливо вернулась в спальню, тихо притворив за собой дверь. Сердце колотилось о рёбра, а саму меня потряхивало. Да что там потряхивало, меня трясло конкретно!

Я начала ходить из угла в угол, пытаясь переосмыслить услышанное. Подслушанный разговор меня пугал, но вместе с тем радовало то, что Бультерьер не собирается меня отдавать врагам. Только… с какой стати я теперь его женщина? Допускаю, что между нами образовалась некоторая симпатия и произошедшее нас сблизило. Но от обычной симпатии и до «моя женщина» ещё долгий путь, а конфетно-букетный период Бультерьер, видимо, решил перескочить. Чушь какая-то…

– Проснулась?

Я резко обернулась на голос – Бультерьер стоял в дверях, засунув руки в карманы, и смотрел на меня, как будто сканировал, считывал информацию своим ледяным и пронизывающим взглядом.И я тоже на него смотрела, застыв и не в силах произнести ни звука. Наверное, у меня было всё на лице написано, или же он обладал звериным чутьём, но чем дольше мы переглядывались, тем больше мужчина хмурился.

А я? Мне-то как поступить сейчас? Молчать и дальше мучаться подозрениями или решить всё здесь и сейчас? Инстинкт самосохранения отчаянно призывал к молчанию. Вот только не могу я так, не хочу! Прятать голову в песок не мой метод, и меняться под воздействием ситуации я не буду.

К тому же было что-то ещё. Что-то, что заставляло оставаться честной, прежде всего перед самой собой, и признать, что подслушанное принесло мне удовлетворение. Извращённое и совершенно абсурдное в данной ситуации. А может, я и есть извращенка?

– Мне нужно позвонить, - выдавила я из себя, не прекращая зрительного контакта.

– Кому?

– Тохе.

– Нет.

– Почему?

– Он мне не нравится.

– Знаешь, ты тоже не красавчик.

Прищурился. Наверное, злился. К чёрту!

– Ладно, тогда другой вопрос, точнее, два вопроса, - выпрямившись и приняв позу сахарницы, я выдохнула, заставляя себя собраться с силами.

– С кем ты только что разговаривал и зачем ты меня спас? – выпалила на одном дыхании.

Он подошёл и, чуть склонившись надо мной, прошептал:

– Тебя не учили, что подслушивать не хорошо?

– Я нормально спросила. Нормально ответь, пожалуйста.

– А ты уверена, что хочешь знать ответ, принцесса? Поверь, есть вопросы, которые лучше не задавать.

И снова скрытая угроза в голосе. Снова его пронизывающий насквозь взгляд.

– Уверена, - прошептала и чуть не подавилась вдохом.

Выпрямился, всё так же глядя на меня, но я взгляда не отвела. Лишь судорожно вздохнула, отметив про себя, как сильно я сейчас боюсь его молчания.

– Потому что хочу тебя, - ответил он, неотрывно глядя мне в глаза, - в постель свою тебя хочу. Довольна?

Наверное, услышанное очень красочно отразилось на моём лице, потому как, заметив мою реакцию, Бультертер усмехнулся и поинтересовался:

– Что-то ещё, принцесса?

– Не называй меня так! Мне не десять лет и я не одеваюсь в розовое, - пролепетала я невпопад.

Стальные глаза смерили меня от пят и до макушки, как будто раздели до гола, и я сейчас стою перед ним даже не в розовом, а абсолютно голая!

Вспыхнув, я тут же плотнее запахнула на груди рубаху, чем вызвала его скептическую улыбку, типа «чего я там не видел».

– А почему… почему ты тогда не взял меня ночью?

В ответ тишина. Не знаю даже, кому было тяжелее в этот миг: мне спрашивать или ему отвечать. Ведь я видела, что каждое слово давалось ему с трудом. Не потому что стыдно а потому что не хочет, чтобы я знала. Это было страшно. Наблюдая, как в звере идёт адская внутренняя борьба, я даже забыла, как дышать.

– Потому что я люблю тебя…

* * *

Нет ничего печальнее, чем несоответствие желаний и возможностей. Особенно если желания берут верх. Наблюдая за ней в обычной жизни, Снайперу пришлось осознать это в полной мере. Одно дело, когда тебе чуть больше двадцати и ты только что дембельнулся: устремления, цели, смелые планы на будущее — что может быть естественней? Женщины, даже самые недоступные, кажутся всего лишь крепостью, которая рано или поздно сдастся под твоим напором.