Цена притворства

— Но ведь есть ещё мама. И Алекс, - произнесла я вслух.

— Твой брат несовершеннолетний, а женщина, которую ты считаешь матерью, ничего не наследует. Пока твой брат не подрастёт, ты — единственная наследница, Ася.

И снова без перехода:

— Ты спала с ним?

Ошалело моргнув, я лишь с некоторым опозданием поняла, что речь идёт всё-таки о Тохе. Бультерьер сканировал меня прищуренным взглядом, в то время как сама я еле держалась, чтобы не прыснуть со смеху.

— Нет, — ответила, взяв себя в руки, — но предложение руки и сердца получила.

— Согласилась?

— Это уже второй вопрос. Сейчас моя очередь, — ответила я, твёрдо для себя решив ковать железо пока горячо. — И что же им всем нужно? Деньги, акции, фирмы?

— И деньги, и акции, и фирмы… И ты им всё это отдашь.

— Ты с ума сошёл? — спросила на полном серьёзе. — Они отца убили и вместо наказания получат своё? Это, по-твоему, справедливо?

— Не уверен, что со свернутой шейкой тебя ещё будет интересовать какая-то справедливость.

Возможно, Бультерьер и говорил разумные вещи, но признать его правоту я была не готова.

— А как насчёт тебя? — спросила я с вызовом. — Мой отец считал тебя членом семьи. Мне даже иногда казалось, что тебя он ценил больше, чем меня. Уверена, ты и сам это знаешь. Совесть не мучает? Отомстить не хочется?

— Ты фильмов насмотрелась? — скептически поинтересовался Бультерьер и добавил после паузы: — Про писарей.

Действительно, кому я все это говорю? Мои слова не доходят до его мозга, а ударяются о череп, как горох, кидаемый в стену.

— Это всё Бестужевы, да?

— Бестужеву не было резона убивать твоего отца, если ты об этом. После того, как ты вышла бы замуж за его сына, он и так получил бы всё что хотел. Но сейчас он твой враг номер один. Как и все остальные. У тебя всё?

— Ещё последний вопрос. Как именно умер мой отец и почему на тебе самом не было даже царапины?

Я не специалист по бандитским разборкам, но то, что конкурентов устраняют часто вместе с телохранителями, знала даже я.

Он снова чуть прищурился… и этот взгляд — я не могу понять, что он означает, — но от него становится не по себе

— Тебе пора спать, — сказал как-то сухо, и в его тоне отчетливо проскальзывала угроза.

— Но…

— Я.Сказал.Иди.Спать.

* * *

Перепрыгнув через поваленное дерево, я на ходу вскинула руку и сделала два выстрела в сердцевину красной отметки на кедровом стволе. И снова бег к следующей цели. Это была игра в наугад — как морской бой, только вживую. Под шелест листвы, гулкое биение сердца и моё сумасшедшее дыхание. Вдох — Выдох. Выдох — Вдох. В один из таких забегов закончились патроны. Присев, я прислонилась спиной к гладкому стволу берёзы, чтобы немного отдышаться. Попутно вытащила из кармана куртки новую обойму и, вставив её, передёрнула затвор. Осторожно выглянула и прислушалась – ничего подозрительного. И в этот момент за спиной неожиданно раздалось тихое:

— Ася.

Резко развернувшись, я вскинула руку с зажатым в ней «глоком» и замерла… уставившись в чёрное дуло пистолета.

Прозвучал выстрел, грудь обожгло вспышкой боли, да так, что искры с глаз посыпались. А саму меня откинуло и припечатало к дереву, как наклейку «Радио Шансон» к лобовому стеклу.

Задыхаясь от разрывающего грудь огня, я сползла по стволу прямо на золотой ковёр из сухой шелестящей листвы. Я не могла выдавить из себя ни звука. Хватая ртом воздух, я лишь уставилась на мужчину широко открытыми глазами.

Надо мной в трёх шагах стоял Данила. Вернув оружие за пояс своих брюк, он равнодушно наблюдал за тем, как я корчилась на земле.

Я не верила своим глазам! Как? Почему?

— Ошибка первая, — безэмоционально произнёс он, — ты не следила за тылом и дала к себе приблизиться.

— ?!

Он подошёл вплотную, присел, вынул из моей руки «глок» и как ни в чём не бывало продолжил:

— Ошибка вторая — плохая реакция: я дал тебе достаточно времени.

— Да пошёл ты… — выдавила из себя, задыхаясь от боли и глотая слёзы. А боль его предательства раздирала всё внутри не меньше, чем жгучий огонь от выстрела. Растерянность и ошеломление сменились раздражением. Без его нравоучений тошно. Нет бы дать девочке спокойно ласты склеить!

— Ошибка третья, — прожигая меня своим стальным взглядом, он расстегнул куртку на моей груди. — Если навела оружие на цель — стреляй! Без колебаний и раздумий. Сомневаешься — не направляй ствол в того, кто может быть тоже вооружён.

Сказав это, он оголил мне грудь и окинул взглядом открывшуюся картину. Приятный ветерок прошёлся по голой коже, охлаждая её, гася обжигающий огонь чуть ниже ключицы, отчего она покрылась мурашками, а соски вмиг затвердели. Плевать! Я ведь всё равно умру! Пусть я лежу перед ним распластанная и обнажённая по пояс, зато как приятно… а небо какое! Синее-пресинее! И кроны деревьев, переливаясь яркими красками, будут качаться над могилкой моей…

— Синяк останется, — ворвался в мысли его голос.

Мои ресницы дрогнули. Оторвавшись от созерцания ясного неба, я непонимающе уставились на сидящего передо мной Данилу.

— Ты же не думала, что я дам тебе играться с боевыми патронами? — прокомментировал он мой ошарашенный взгляд.

— ?!

Если бы взглядом можно было убить, он бы уже умер на месте, причём самой ужасной смертью. Но увы, это лишь мечты. Жаль, что оружие забрал — хитрый, гад! Потому что в душе разбуженным вулканом заклокотала ярость. Мне вдруг, сильнее чем когда-либо, захотелось его убить! Просто взять и расстрелять в него всю обойму, пусть и холостых, как оказалось, патронов. Причём в упор — так, чтобы наверняка.

На ютюбе я смотрела видео, как от выстрела таким вот холостым в упор арбуз раскололся на части, а в ведре из нержавейки образовалась вмятина. Да с долей везения им и человека вполне можно убить!

Я была зла. Очень. По мере того, как жжение в груди утихало, злость, наоборот, расцветала буйным цветом. Придурок! Больно ведь! Да я уже с жизнью попрощалась!

Нет, с меня хватит! Я, чёрт возьми, не суперагент НикитА!

Мягкий ковёр подо мной зашуршал, стоило мне только пошевелиться.

Не понимаю, как он мог так бесшумно подкрасться, сама я шуршала сухой листвой, словно слон в посудной лавке.

С горем пополам я поднялась на локтях и облокотилась спиной о ствол. Следом попыталась принять вертикальное положение и чуть не свалилась назад, в опавшие листья.

— Давай помогу.

— Не смей! — простонала я, пытаясь удержаться на ногах. — Не смей меня трогать!

Отвернувшись, свела полы рубахи и молча поплелась прочь. Не оборачиваясь и не проронив больше ни слова.