Цена времени. Книга 2

— Странный ты, — Усмехнулся он.

— А у нас все в роду такие. — В такт ему буркнул я. Мои же мысли всё ещё вертелись вокруг внезапной слежки. В конце концов, когда меня уже начало морить, я разбудил себе смену и улёгся спать крепким, здоровым сном.

Глава 8. «Гатчина»

— Десяток подъём! Быстрее, мать вашу! — Я сидел в седле в лучах предрассветного солнца. За прошедшую неделю ранние подъёмы в армейском стиле вошли в обиход и теперь каждое утро гвардейцев начиналось одинаково громко и быстро. По началу, конечно, они терялись и на сборы уходило едва ли не больше времени. Но это скорее из-за отсутствия как таковой привычки. На третье утро был заметен прогресс, а уже сегодня на построение ушло каких-то три минуты. Ещё с десяток минут на свёртывание лагеря и две колонны с сержантами во главе равнялись вдоль дорожной колеи.

Чем ближе мы подходили к крупнейшему городу в округе, тем качественнее становились дороги. Это было связано с тем, что река, по которой торговцы предпочитали добираться до Новгорода совсем недавно оборвалась и до неё приходилось добираться своим ходом. Это и поспособствовало развитию инфраструктуры в регионе. Не Римские дороги, конечно, но хоть в дождь так сильно не размывает.

Мне удалось выбить у воеводы пару холопов для обслуги повозок, так что теперь весь отряд мог целиком выдвигаться в разъезды и порой даже по пол дня пропадать в лесах. Ежедневно устраивала двухчасовой привал, в ходе которого отдыхали лишь лошади. Бойцы же в это время активно тренировались. Помимо рукопашного боя я позаботился и о навыках дальнего. Арбалетов было всего два, из-за чего приходилось упражняться по очереди. Здесь это оружие не очень-то уважали, а потому найти ещё подобных экземпляров порой не представлялось возможным даже будучи в торговой столице севера Руси. Целых пол часа было выделено на строевую подготовку, в которую входило и отражение натиска. Одна пятёрка со всего размаху пёрла на другую, которая должна была устоять, прикрываясь щитами.

Самыми прогрессивными в развитии навыков фехтования, как ни странно, оказались близнецы. Мирослав и Ярослав, похожие не только внешне, но и характером, отличались хорошими показателями ловкости и скорости. Быстро усваивали новое, схватывая технику как копейного, так и сабельного боя буквально на лету. Как оказалось, они — дети кузнеца, одного из немногих погибших в стычке с бандитами. Отец учил их не столько своему основному ремеслу, сколько умению постоять за себя. Он понимал, что когда-нибудь им, как и ему в тот роковой день, придётся защищать свой дом. Впрочем, это не значит, что в остальном они оказались неучами. Ребята работящие и заряженные, желающие неуклонно прогрессировать во всём. Они даже про кузню мне пытались что-то втирать, хоть я ничего и не понял.

Со временем все, пусть не идеально, но освоили верховую езду, а многие даже показывали что-то в верховом копейном бою. В этом деле оказались неоценимы навыки Мурата, который и мне и остальным дал целый ворох полезных советов.

Со временем наш отряд окреп настолько, что его можно было бы смело назвать летучим спецназом. Не раз мы натыкались на мелкие шайки бандитов, которые, по рассказам местных, в последнее время очень уж расплодились. Таких больших, как тогда в деревеньке, мы больше не встречали. Все они в основном состояли из озлобленных крестьян и численностью не превышали десяти-пятнадцати человек. А в большинстве случаев и того меньше. Почти все такие «сражения» начинались и заканчивались одинаково: мы подкрадывались к их стоянке, начинали планомерно вести стрельбу с полусотни метров и до сближения успевали сделать до трёх выстрелов. Если кто подбегал поближе — включались метательные сулицы, не оставлявшие шансов бездоспешным оборванцам. Понеся большие потери, остатки чаще всего сдавались и впоследствии были переданы полку. Пусть что хотят с ними, то и делают, мне такое счастье даром не надо. Верностью такие не прославятся, а потенциальные предатели мне даже в обслуге не нужны. Бывало и так, что горстка отчаявшихся крестьян всё же добегала до строя, где тут же натыкалась на копейные острия, которые отточенными сотнями повторений движениями вонзали в них гвардейцы первого ряда. Практиковали и приближенную к реальной боевой ситуации маневры. Благо, «манекенов» было в достатке и нам даже удалось пару раз сымитировать перестроение из походной колонны в оборонительную шеренгу, когда до противника оставалось не более двадцати метров. Они всех наших действий не понимали и каждый раз подобно стаду баранов бежали вперёд. Всё их оружие дальнего боя начиналось и заканчивалось на обожжённых, иногда окованных в паршивое железо, копьях, которые они метали разрозненно и весьма неумело. А уж с топорами и вилами мы справлялись без труда, грамотно отводя сильные и блокируя слабые удары, поражая фатальными копейными выпадами в уязвимые места врагов.

Иной раз удавалось сэкономить запасы продовольствия, регулярно пополняемого в мелких деревушках, охотой. Леса были буквально наводнены разного рода живностью. Как крупной, так и мелкой. Немногочисленные хищники по понятным причинам обходили такое скопление двуногих стороной. Травоядные же, в большинстве случаев, подпускали нас на дистанцию убойного выстрела. Однажды даже удалось завалить целого лося, обеспечив мясом не только весь отряд, но и угостив сотников и воеводу.

В общем, наше положение в походе как никогда стабилизировалось и даже улучшилось. Гвардейцы сплотились, практически став единым механизмом. Где-то, конечно, по прежнему не хватало чего-то в силу возраста и малого стажа. Но желание в их глазах пылало синим пламенем, из-за чего сомнений не оставалось: если эту военную компанию мы переживём — они станут настоящими солдатами.

Десяток построился в две колонны, ожидая команды. Из лагеря мы всегда выходили пешими, в полном обмундировании. На левом плече висит круглый щит, в правой руке копьё, за спиной пять дротиков. У сержантов вместо дротиков — арбалеты. Сабли висели в поясных ножнах.

Первый километр отряд пробегал и только после этого разрешалось седлать коней. Сами лошади шли с повозками и их приходилось ждать. Однако ожидание это не проходило в пустую: далее по расписанию шли спарринги. Сначала без оружия, потом без щита и только после этого в полной экипировке. Теперь уже без деревянных сабель и копий с обожжёнными концами. Всё боевым оружием, лишь с тем условием, что за мгновение до удара клинок или наконечник нужно было остановить. Такая методика хоть и на порядок эффективнее, поскольку максимально приближала ситуацию к боевой, но при этом гораздо опаснее. Пока что дальше малых порезов не доходило и, надеюсь, не дойдёт. Видел как-то что-то подобное в фильме про самураев. Ну, если уж япошки так смогли, то и мы сможем!

Когда повозки, недавно покрытые палаточной тканью, и лошади добрались обустроенного мини-лагеря, мы седлали меринов и отправлялись в многочасовой рейд, останавливаясь раз в пол часа на пять-десять минут возле водоёмов, дабы напоить лошадей и дать им отдохнуть. Шли почти всегда быстрой рысью, лишь иногда переходя на галоп и регулярно меняя скакунов. Мы двигались не исключительно по прямой, а курсировали по большому радиусу вокруг армии, пересекая овраги, чащи, холмы и даже реки. Таким образом мы совмещали практику разведки конными разъездами с бесценной практикой верховой езды, зачастую оттачивая конные атаки по предполагаемому, импровизированному противнику.

Однако этот день отличался от остальных. Сегодня, по словам Михаила, мы должны были прибыть в местный пункт сбора, где и собиралась вся армия общей численностью чуть более пятнадцати тысяч человек. Оттуда мы выступим дальше на север, где и должны будем противостоять проклятым шведским узурпаторам.

После полудня, когда мы преодолели приблизительно чуть больше двадцати километров, показался город, с небольшим, обнесённым деревянными укреплениями, детинцем. Широкий посад стен не имел и открылся нам всем своим размахом кривых улиц и низеньких домов. По сравнению с Новгородом, Гатчина была раза в четыре меньше, но даже при этом является крупнейшим в округе населённым пунктом. Благодаря своему географическому положению город стал для купцов с севера перевалочным пунктом перед последним броском до Новгорода, а для торговцев с юга — последним крупным селением перед выходом в море.

Сейчас Гатчина напоминала разросшийся муравейник. Похоже, ждали только нас. Сюда стянулись практически все силы Руси на севере, за исключением гарнизонов крепостей. Общее число солдат, как я понял, составляет примерно четверть от всей русской армии. Это при том, что эти пятнадцать с хвостиком тысяч почти полностью состоят из ополчения, едва ли знакомого с военным делом. В ожидающей в городе армии процент реальных солдат оказался, по моим скромным подсчётам, ещё меньше. Если в Новгородском полку с горем пополам набиралось пол тысячи конных и оружных воинов, то в Гатчине это число в лучшем случае не превышало трёхсот. Возможно, конечно, я просто оказался не в том месте и не в то время. Но, проехавшись по одному из обустроенных лагерей, я встречал лишь одного мало-мальски сносного вояку на дюжину оборванцев.

Мы, как и следует авангарду, первыми прибыли в город. Все трактиры, коих, справедливости ради, и так было не шибко много, уже давно были забиты до отказа и нам приходилось ставить палатки прямо возле окраины города, на берегу озера. День был в самом разгаре и прозябать его в простых тренировках я посчитал кощунством. Мы лишь дождались, пока не прибудет основная колонна. Мне до жути хотелось пойти с Генрихом на местный рынок, который, в связи со стоянкой крупной армии, расцвёл на глазах. Конечно, урвать что-то вразумительное себе я не рассчитывал: всё же уж больно велик спрос, чтобы можно было зацепиться за хоть какое-то предложение.

Спустя час мы с Генрихом брели по изрядно опустевшим в последнее время торговым рядам. В наличии были лишь самые распространённые товары, вроде простой еды и гражданской одежды. Однако на глаза мне попалась большая лавка, возле которой стояла телега и копошились люди явно холопского вида. Мы зашли под навес, где нас поприветствовал статный молодой человек явно европейской наружности. Он посмотрел на меня равнодушно, но, взглянув на Майера, открыл рот в немом изумлении:

— Генрих, матерь божья, ты ли это?! — Воскликнул он в волнении на искажённом немецком.