Центр силы

Но поскольку я был столь хорош, что почти труп — то костёр разводил долго и нудно. Пламя загорелось лишь с третьей попытки. Впрочем, по этому поводу я расстраиваться не стал. Ведь мне и так повезло — я же всё-таки нашёл дрова!

К сожалению, с деревьями на горном плато было грустно и печально. И только небольшая рощица карликовых грибочков, некоторые из которых успели сдохнуть и засохнуть, спасла мою ночь.

Спать я устраивался рядом с костром, прямо на камнях. Над моим «лагерем» нависал покатый бок обломка скалы, который смог бы, если что, защитить от дождя. А на всё остальное у меня имелся Русый. Который, кстати, сходу сожрал четыре рыбины. А потом ещё долго и грустно смотрел на меня, как бы намекая, что для здорового дурного организма четыре рыбы — слишком мало.

Но у меня и самого было немного. С большим трудом, но я всё-таки впихнул в себя пару штук. После ужина воды осталась половина фляги, а запас провизии — уменьшился на треть. Значит, дальше нужно было растягивать и еду, и воду.

Обжорство питомца мой первоначальный план не учитывал…

Дневник Листова И.А.

День сорок восьмой. Возвращение…

Сначала вернулись старые симптомы. Мигающее зрение и тошнота, которая и так не уходила, а теперь и вовсе разгулялась не на шутку. Есть я не мог. Русый снова сожрал четыре рыбины, а я не смог впихнуть в себя одну-единственную.

От вида солёной рыбы меня уже и так выворачивало. А если присовокупить к этому общее «выворачивание», то я просто смотрел на еду, делал маленькие глотки воды — и жестоко страдал.

А ещё я понял, что неверно оценил оставшиеся запасы воды. Русый тоже захотел пить. Жалобно скулил, обдавая меня ароматом рыбы. И тыкался носом во флягу, глядя на меня грустными глазами.

В общем, когда мы снова отправились в путь, у нас осталось всего несколько глотков воды. И слабая надежда найти хоть какой-нибудь ручеёк. Однако долгое время с источниками нам не везло. И только когда дорога пошла под уклон, Русый потащил меня в сторону, расслышав журчание.

Я не роптал… Я страдал и радовался! Страдал от того, что мне становилось хуже. А радовался тому, что опасностей по пути не встречалось. Весь перевал как будто вымер. Словно тут недавно стадо боевых слонов прокатилось, всех в окрестностях распугав и разогнав.

Интересно, с чего бы это… Оставалось надеяться, что эта жуткая тварь, которая до усрачки перепугала местное зверьё, ушла уже далеко. Не иначе, как какой-то суперхищник…

Наполнив фляги и, наконец, заставив себя поесть, я двинулся дальше. Дорога шла под уклон, позволяя оценить открывающиеся виды. Прямо от подножия гор начиналась Страшная Пуща. И да, тут её полоса была поуже — чем если идти от поста наблюдения, где при спуске она простиралась до горизонта.

Была видна и река. Её лента просматривалась к северу, где лес сужался настолько, что пройти его можно было за пару часов. В моём представлении, нормальные леса должны расти вокруг рек. Но Страшная Пуща в этом плане вела себя неадекватно. Она выпустила в сторону реки узкое и длинное щупальце, но сама ближе перемещаться не желала.

А ещё здесь я видел с горы даже скалу Алтарного. Правда, только в те моменты, когда зрение возвращалось в норму. А это происходило всё реже и реже.

— Судя по показаниям, ты стремительно возвращаешься в состояние до приёма «лечилки»! — сообщил мне СИПИН. — Кстати, забавный факт: все земляне по обе стороны от экватора, не сговариваясь, называют набор «лечилками». У вас гештальт-сознания, случаем, нет? Даже на других языках общий смысл сохраняется!

— СИПИН, ты не поверишь… Но в свете первой твоей фразы мне как-то наплевать на вторую! — устало признался я. — Давай вернёмся к этому вопросу позже…

В первый раз меня вырвало в конце спуска. Я ещё подумал, что надо бы в себя рыбину запихнуть… И тут-то меня наизнанку и вывернуло… Бурая масса, которую исторг мой организм, никак не относилась к признакам здорового пищеварения. И я это понимал даже сквозь нарастающую боль в животе.

От напряжения я ещё и кашлять начал. Кашлял долго, сухо — а потом кровью. И это, кажется, тоже было нехорошо. Я не медик, но кровь в лёгких и, вероятно, в желудке — это, определённо, лютый пушной северный зверь и родственник лисы.

Во второй раз меня вырвало через десять шагов… И стало ясно, что дальше пока идти нельзя. Я сел на краю лесной чащи и ещё долго приходил в себя. А затем, несмотря на тошноту, всё-таки съел одну рыбину. Русому досталось ещё три. Запасы еды подходили к концу. Как, впрочем, кажется, подходила к концу и моя наивная попытка: преодолеть, превозмочь — и всё-таки добраться до Алтарного.

Сил подняться я в себе не находил. Вариантов пройти Пущу и остаться в живых — не видел. Может, помогла бы ещё одна «лечилка», но уверенности в этом не осталось. А силы надо было откуда-то брать, ногами — как-то двигать. Да и маршрут не мешало бы продумать.

Пока я погружался в пучины уныния, руки автоматически достали вторую рыбину, начав её разделывать. Медленно, тщательно жуя и пропитывая еду слюной, я осилил этот обед. Сил прибавилось, мозги заработали, и я догадался изменить план.

Да, идти через Страшную Пущу было страшно. И бесперспективно. Но ведь можно было её обойти! Конечно, я потеряю на этом полдня — не меньше. Но, возможно, выиграю больше — за счёт того, что меня не будут пытаться сожрать по пути.

А потом я на остатках воли встал на ноги. И начал передвигать ими в выбранном направлении. Рядом шёл Русый, поддерживая меня своим мохнатым боком. И не давая оступиться и упасть. А неподалёку гудела, шипела, рычала, стрекотала и жужжала Страшная Пуща…

Шаг за шагом, шаг за шагом, метр за метром… Мы складывали этот путь в километры пройденного. А когда стало понятно, что дальше я идти не могу, Русый ещё какое-то время тянул меня за воротник.

На ночь он остановился перед полосой горелого леса. Пожар уничтожил участок Страшной Пущи, освободив проход на ту сторону. И, надо сказать, Русый проявил недюжинную смекалку, устраивая ночлег. И для себя, и для отбитого об камни меня.

Он отыскал каменный навес. Расстояние от края до земли было чуть больше полуметра. И это не дало бы крупным хищникам добраться до беспомощной тушки Вано. Затащив меня в щель, умный питомец сам достал себе три рыбины. И сгрыз всухомятку, так и не притронувшись к фляге.

Правда, этого я уже не застал. Крепко уснул прямо в тот момент, когда меня перестали тащить. Уже во сне я почувствовал, как возвращается боль…

Дневник Листова И.А.

День сорок восьмой. Последний рывок.

Я бы не проснулся. Сам — не проснулся бы. Так и умер бы, валяясь в безумном полубреду. Но Русый не дал двуногому уйти на радугу. Начал вылизывать мне лицо шершавым жёстким языком, и когда на щеках появились следы от протёртой кожи, сочившиеся кровью — я, наконец, проснулся.

Боль вернулась. Окончательно и бесповоротно. Она волнами прокатывалась по телу, обещая мне наиприятнейшие ощущения на ближайшие сутки… Дальше-то я просто окончательно сломаюсь и помру. Но пока…

Пока болит — живёшь. Ничего не болит только у покойников. Поэтому я заставил себя выползти из-под навеса. И даже сесть. На два этих простейших действия был потрачен целый час.

Наверно, я был похож на какого-то пришибленного жука, лежащего на спине. Руки шевелятся, как хотят, ноги шевелятся, как хотят… Всё это напоминало мои первые пробуждения. С той лишь разницей, что теперь никто не мог мне помочь. И я заставил себя двигаться.