Центурион инопланетного квартала
Шрифт:
Искны… любопытно…
– А где телохранители Ухула? – спросил я.
Айбигель пожала плечами.
– Никто после его смерти их не видел. Они исчезли в неизвестном направлении.
Я задумчиво покачал головой.
Вот это было уже плохо. Кто знает, какая программа была заложена в этих головорезов на случай смерти их хозяина? Может, это была команда на самоуничтожение? И, подчиняясь ей, искны спустились по лестнице, прошли на поле космодрома и устроились под дюзами готовящегося взлететь корабля. В таком случае ничего и никогда про них мы больше не услышим.
А вдруг они сейчас рыщут по инопланетному
Стоп, а не слишком ли я рано паникую?
Позаимствовав из стоявшего на столе ящичка одну сигару, я с наслаждением ее закурил. Нет, все-таки в работе государственного чиновника есть и свои плюсы. Конечно, им приходится каждый год проходить сканирование памяти. Однако, оплачивается это неудобство более чем щедро.
Ну да, в данный момент я тоже могу себе позволить курить подобные сигары, пока дым из ушей не пойдет. Но что стоит раз в год подвергнуться сканированию памяти, по сравнению с опасностью нарваться на стражей порядка, вроде тех, с которыми я столкнулся совсем недавно на «челноке»?
– Вы обнаружили труп Ухула?
– Да. Причем, кибермедик установил, что он умер за пять минут до моего появления в кабинете.
– И искнов уже не было?
– Нет, не было.
– О-ч-чень забавно.
Вот теперь мне положено было усесться в кресло и немного подумать. Что я и сделал, постаравшись придать своему лицу глубокомысленное выражение.
Минуты через две Айбигель спросила:
– Кажется, вы не нуждаетесь более в моем присутствии?
В самом деле? Каких либо вопросов, которые я мог ей задать, мне в голову не приходило. А стало быть…
– Да, вы можете идти, – сказал я. – А я тут еще посижу, подумаю.
– Надеюсь, вы найдете убийцу, – на прощанье сказала Айбигель. – Ухул был хорошим мыслящим. И его убийца должен быть наказан.
Прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, я подумал, что у меня в отношении Ухула выработалось другое мнение.
Скорее всего начальник космопорта был редкостным хитрецом, способным буквально на все. Впрочем, теперь это и в самом деле не имело большого значения.
Выждав еще минуты две, я осторожно положил сигару в пепельницу и, прокравшись к двери, прислушался.
Нет, на лестнице, судя по всему, никого не было. И это означало, что кабинет начальника космопорта на некоторое время остался в полном моем распоряжении. Грех было бы этим не воспользоваться.
Начал я со стола. И быстро обнаружил, что ни одна из лежавших на нем бумаг не представляет для меня ни малейшего интереса. Причем все ящики стола были заперты, а взломать их не представлялось возможным.
Эх, будь со мной набор предметов, оставленный на «челноке»… Ну да ладно, сожалениями делу не поможешь.
Насчет компа я не питал особых надежд. Тот, кто даже письменный стол превратил в неприступный сейф, наверняка постарался защитить свой комп от любых попыток вторжения. Несмотря на эти соображения, я все же попробовал. И быстро убедился, что они были совершенно правильными. Защитил, и еще как.
Все, аут, похоже, мне тут не светит.
Нет, конечно, я мог призвать хорошую девочку Айбигель,
и попросить ее в интересах следствия открыть стол Ухула. И наверняка где-то были ключи, способные его открыть. И может, я даже нашел бы в столе какие-то документы, содержащие сведенья, используя которые я мог удрать с этой планеты.Правда, мне почему-то теперь казалось, что девочка Айбигель не только очень красивая, но еще и умная. И наверняка, оставила она меня здесь одного лишь потому, что была твердо уверена – добраться до каких-либо секретов мне не удастся. А если я попытаюсь заставить ее открыть стол Ухула, то может, например, выяснится что ключ от стола куда-то задевались. И найти их именно сейчас не представляется никакой возможности.
Короче – совершенно гиблый вариант.
А стало быть, мне нужно в очередной раз наплевать на мысль о побеге и вернуться к исполнению обязанностей центуриона.
Я посмотрел на Ухула.
Лицо у него было спокойное, я бы даже рискнул сказать безмятежное. Как будто перед смертью до него и в самом деле дошло, что жизнь сама по себе прекрасна и удивительна. А такие гнусные вещи, как власть или деньги, не приносят с собой ни счастья, ни удачи, ни отсрочки гибели. Ни-че-го. Так стоит ли тратить столько усилий, чтобы добыть эти проклятую власть и эти не менее проклятые деньги? Может, надо просто жить и радоваться тому, что завтра, если судьба не повернется к тебе задом, эта жизнь продолжится.
Жить и радоваться… О-хо-хо…
Я встал с кресла, аккуратно потушил сигару и покинул кабинет. Потом спустился по лестнице и вышел на поле космодрома.
За то время когда я находился в кабинете начальника космопорта, начался дождь.
Он был зеленый, этот дождь, и явственно пах розами. Видимо, в воду, лившуюся с неба, каким-то образом попали споры местных растений или нечто другое, придающее воде зеленый цвет и запах роз. Неважно, что именно.
Просто шел зеленый дождь. И возле входа в здание космопорта стояла, прячась от дождя под зонтом, красивая девочка Айбигель. Между прочем, в свободной руке она держала еще один зонт и, когда я шагнул под дождь, протянула его мне со словами:
– Наверняка вам это понадобится.
Что мне оставалось делать?
Я взял зонт и сказал:
– Спасибо.
Мы молча прошли через зал космопорта. Прежде чем снова выйти под дождь, я открыл зонт и еще раз поблагодарил Айбигель.
– Не стоит, – сказала она. – Самое главное, найдите его.
– Кого? – спросил я. – Убийцу?
– Да, – подтвердила Айбигель. – Только обещайте мне одну вещь.
– Какую?
– Если это будет возможно, не убивайте его.
– Из милосердия? – спросил я.
– Нет. Всего лишь для того, чтобы он попал на одну из тех ужасных планет-тюрем и гнил на ней всю оставшуюся жизнь.
Сказав это, Айбигель резко повернулась и ушла. А я как болван, пока она не скрылась за какой-то дверью, очевидно, ведущей в служебные помещения космопорта, пялился ей вслед и все пытался понять, что именно такие красивые и умные девочки, как Айбигель, находят в таких подонках, как Ухул.
А потом до меня дошло, что ответа на этот вопрос я так и не найду, пусть даже мне несказанно повезет и я проживу, например, еще лет сто. Не найду, и все. А стало быть, незачем об этом думать. Тем более сейчас.