Цепи земли

– Именно поэтому Гарри отправился в Хогвартс. Он надеется найти какую-нибудь информацию о Гюнтере Покеби.

Вздохнув, Драко позволил следующему листу пергамента порхнуть на подставку:

– Думаешь, это что-то даст?

Грейнджер посмотрела на него и затем перевела взгляд вдаль, видимо, не желая, чтобы он увидел там жалость:

– Я не знаю. Но мы должны попробовать

– Почему? Из-за гигантского чувства долга и нехватки правильных правонарушений?

Грейнджер почти рассеялась:

– Я думаю, что-то вроде. И для Гарри это больше, чем что-то.

– Потребность поддерживать статус Спасителя?- съязвил Драко. По лицу Грейнджер прошла тень:

– Ты ведь совсем его не знаешь, да?

Драко дёрнул челюстью. Наблюдая за Избранным больше десяти лет, он думал, что знает Поттера достаточно хорошо:

– Большое спасибо, постараюсь узнать его получше.

Улыбка Грейнджер до странности походила на ухмылку:

– Если ты так говоришь,- загадочно ответила она.

Драко хотел было спросить, что она имела в виду, но потом решил, что лучше не знать. Неужели его возросший интерес к аврору так очевиден? Он надеялся, что нет. Разумеется, для Поттера не будет тайной его особое помешательство. Он уставился на девушку:

– Мы должны начать с наиболее часто повторяющихся знаков, которые указывают на гласные типа А или Е.

К счастью, она переключилась на непосредственную проблему, вместо того, чтобы продолжать разбирать отношения Дрaко и Поттера. Или отсутствие таковых.

* * *

Гарри покинул хижину Хагрида и направлялся к замку. После посещения великана у него всегда поднималось настроение, а уж сейчас, когда Хагрид был блаженно-счастлив, особенно. Он обожал свою жену и коллекцию новых домашних животных, часть которых была действительно опасна. Гарри полагал, что здесь, в основном, влияние Олимпии. Она находилась довольно далеко, преподавала в Бобатоне, однако Хагрид постоянно говорил с ней по каминной сети, а выходные они проводили вместе либо в Хогвартсе, либо во Франции.

Войдя в замок, Гарри направился в кабинет МакГонагалл, игнорируя гул за спиной - некоторые студенты узнали его. Должно быть, слух о его прибытии добрался сюда раньше, потому что вход был открыт. Гарри быстро поднялся по лестнице и, войдя в кабинет, улыбнулся МакГонагалл. Кабинет выглядел почти так же, как и при Дамблдоре, за исключением нескольких декоративных ваз с цветами, украшавших комнату.

– Здравствуй, Гарри. Рада опять видеть тебя,- сказала Минерва, хотя перо, которым она писала, продолжало бегать по пергаменту,- думаю, ты здесь с дружеским визитом.

– Ну, как бы да,- усмехнулся Гарри,- я заходил проведать Хагрида, и вообще рад встретиться со всеми. Но главным образом, мне нужно поговорить с Дамблдором и спросить, не может ли он мне помочь в одном деле? Мне нужно расспросить его об одном давнем студенте. Возможно, вы его тоже знаете. Его звали Гюнтер Покеби.

Прекратив писать, она приподняла бровь. Через секунду покачала головой:

– Покеби? Я не помню такой фамилии. На каком факультете он был? И в каком году?

– Я не знаю, в каком году, но он определённо был слизеринцем.

– Возможно, Альбус помнит его. Правда, сейчас, когда он портрет, его память не так хороша.

– Чушь, Минерва,- сказал Дамблдор и Гарри обернулся, чтобы приветственно улыбнуться прежнему директору школы,- моя память остра, как маггловский гвоздь

– Да, которым они прибивают подковы,- сухо ответила она,- Гарри, я вас оставлю, чтобы ты мог узнать, что нужно. Думаю, выйти отсюда ты сможешь без труда?

– Мне нужно не больше пятнадцати минут, директор МакГонагалл.

Минерва захихикала:

– Сомневаюсь, что твоя способность находить неприятности стала меньше. Тем не менее, я выйду.

– Ладно, я зайду на обратном пути в библиотеку?- спросил Гарри прежде, чем она ступила на лестницу,- мне нужно кое-что найти.

– Как хочешь. Я предупрежу мадам Пинс. Передай мои пожелания всего наилучшего Гермионе и... остальным.

– Обязательно,- Гарри снова обернулся к портрету,- здравствуйте, директор.

Синие глаза блеснули:

– Гарри, я больше не директор. Пожалуйста, зови меня Альбус.

– Я попробую,- усмехнулся Гарри,- хотя мне немного странно. Но так или иначе, но я должен спросить вас о маге по имени Гюнтер Покеби. Вы помните его? Мы думаем, он был помешан на полётах или, возможно, на вейлах и подобных летающих существах.

Дамблдор поднял бровь и повторил:

– Покеби...

– Слизеринец.

– Ах да. Они называли его Стукнутый мешком . Он был маленьким скрытным ребёнком, помешанным на птицах. Впрочем, как и вся его семья. Его дед приобрёл известность, найдя и описав несколько новых видов. Я думаю, что во вкладышах к шоколадным лягушкам должна быть его фотография.

Гарри не помнил, видел ли он подобное, но он уже давно не интересовался карточками от шоколадных лягушек.

– Я думаю, что в конце концов он получил образование, не связанное с птицами,- признался Гарри и рассказал об экспериментах Гюнтера Покеби. Дамблдор печально кивнул:

– Да, очень трагическое дело. Теперь я вспомнил. Бедного Гюнтера отправили в Азкабан. Кажется, он окончательно сошёл с ума.

– Да, но кто-то повторяет его эксперименты. И весьма эффективно.

– Что ты хочешь сказать?

Гарри посмотрел на портреты прежних директоров, внимательно слушавших разговор:

– Хм...ваш портрет можно снять?

– Разумеется.

Гарри снял тяжёлую раму со стены, спустил по лестнице и вынес портрет в зал. Великолепно,думал он, кто-нибудь подумает, что я украл портрет Дамблдора:

– Комната-по-требованию восстановлена?

– Да.

Гарри отнёс портрет на седьмой этаж и начал ходить взад-вперёд, пытаясь не вспоминать своё последнее посещение этого места. Он не хотел помнить прижавшегося к спине Малфоя, его руки, сдавившие так сильно, что не вздохнуть. Он отогнал воспоминания и открыл дверь в пустую комнату с подставкой для портрета.

– Это конфиденциально. Я обещал никому не рассказывать. Он меня убьёт, и это не фигуральное выражение. Подозреваю, что убивать будет долго и мучительно.

– Надеюсь, долго и мучительно - фигуральное выражение?

– Ммм... да,- моргнул Гарри. Прежде, чем Дамблдор начнёт ходить вокруг да около, Гарри объяснил состояние Драко. Он даже сумел не покраснеть, описывая внешний вид крыльев и не позволяя себе думать о том, какие они мягкие и соблазнительные.

– Как ужасно. Бедный Гюнтер. Он был очень прилежным ребёнком, скорее, райвенкловцем, чем слизеринцем. Удивительно разбирался в зельях, сейчас я это вспоминаю.