Цепная реакция

Но взгляд вдруг зацепился за кастрюльку с остатками геркулесовой каши, сиротливо притулившуюя на полу подле стеллажа с домашним кинотеатром. И что за мерзкая привычка жрать, валяясь на полу перед телевизором?! Да еще прямо из кастрюли. Как в хлеву… Когда к его родителям в гости приезжаем, так вилочка и ножичек, будьте любезны! А дома, стало быть, можно без церемоний… До свадьбы тоже не позволял себе кастрюлями разбрасываться и грязными носками. И на первых порах тоже. А потом маску снял…

Но в его жизни была Песня безумная роз!!! —

донесся из ванной радостный баритон любителя овсянки. Муж обожал петь под душем, но, подобно другим бедолагам, которых природа обделила слухом и чувством ритма, особый упор делал на громкость звучания. Последнее, кстати, ему удавалось. Чем холоднее вода, тем громче пение. Еще одна привычка, которая, в зависимости от настроения, вызывала у Лены либо улыбку, либо раздражение. Однажды она даже записала эти звуки на мобильный и использовала как фирменный сигнал-определитель звонка мужа. Эти звуки вызывали улыбку не только у нее, но и у случайных слушателей. И не у всех добрую.

Но в данном случае было не до улыбок. И группа поддержки отсутствовала. Только я и он, ты и я.

Она схватила кастрюлю и ринулась в ванную комнату, словно тренер в раздевалку после сухого поражения его команды.

– В посудомойку трудно было поставить?

– Чего? – замкнулся художник, выключая воду.

– Всего понемногу… Что это, я спрашиваю?!

– Овсянка, мэм, – лучезарно улыбнулся муж, ступая из душевой кабины на мягкий коврик. – Очень полезная штука. Белками богата и кровь очищает. Недаром английские аристократы ее уважают.

– А кастрюлю мыть кто за тобой должен, аристократ?! – наступала жена. – У нас Берримора нет. И домработницы тоже.

– Извини, забыл. Потом помою. Ты пока в раковину сунь.

Елена грохнула кастрюлю на пол.

– Я не служанка, чтоб каждый день за тобой убирать!

Анатолий покосился на отлетевшую посудину. Хорошо, что каша уже подсохла.

– Лен, ну чего ты снова? При чем тут каждый день? Ну, извини еще раз, если хочешь. Подумаешь, катастрофа: кино без нее посмотрел… Честное пионерское даю: первое, что сделаю, когда вернусь со службы, – помою кастрюлю… Да, слушай, совсем забыл! Ты пока мою форму в стиралку кинь, хорошо? На вешалке висит.

Супруга возмущенно фыркнула и подобрала с пола пятнистый комбинезон.

– А самому что – лень к машине нагнуться и две кнопки нажать?

– Боюсь я этой техники.

– Инженер называется… Не сложней мобильника, между прочим. Из карманов все вынул?

– Вроде бы… – Анатолий принялся за бритье. – Ты проверь на всякий случай.

Лена сунула руку в нагрудный карман и выудила носовой платок. Женский: маленький и с кружавчиками. Чужой.

– А это что?

Муж вздрогнул и обернулся. Но, увидев в руках у жены знакомый предмет, снова расплылся в улыбке.

– А-а-а… Это – Лехи Быкова. Забыл отдать.

И то была чистая правда.

– А колготок твой Быков случайно не носит?

Лена демонстративно швырнула комбинезон на пол и вышла из ванной. Анатолий чертыхнулся, отложил бритвенный станок и, проклиная себя за невнимательность, двинулся следом.

– Лен, ну честное пионерское, это Лехин платок… То есть не его, конечно, а его… Графини. Хочешь, давай прямо сейчас ему позвоним!

Жена не ответила. Притормозив возле раковины, она принялась с остервенением тереть мочалкой кофейную чашечку.

– Слушай, да включи ты голову! – Анатолий скривился в улыбке. – Если платок в форме оказался, значит, я на работе был, когда его подобрал. А на работе у нас женщин нет… Значит, платок действительно Быкова.

– А Быков, значит, теперь на другой работе… – Лена сунула многострадальную чашку в посудомойку, лишь каким-то чудом ее не разбив. – Где женщины имеются.

– Не надо цепляться к словам. Из-за какого-то платка сцены устраиваешь. Отелла-ла-ла… Я же тебе рассказывал: мы его дамочку задерживали, она по делу проходит. А Леха ее отбить задумал. Ну, и поцапались маленько, ясен патиссон. Чисто служебные разборки… А платок во время драки у Лехи из кармана выпал. Я его и подобрал. Вещдок все-таки…

– Поумнее что-нибудь придумай!

Лена отодвинула мужа и рванула в спальню. По пути зацепила стоявший возле двери мольберт, и тот с грохотом рухнул на пол.

– Понаставил тут… Суриков недоделанный. Сарай, а не квартира!

– Лена, – уже возмутился Анатолий, – ты что, дура?

– Да, я дура! – развернулась жена в дверях. – Круглая дура, поскольку волоку на себе весь дом, убираю за тобой, обстирываю тебя и при этом терплю все твои выкрутасы. Но учти, Репин, я ведь могу и поумнеть!

– Да подожди ты! Давай спокойно поговорим, без эмоций…

Из глубины гостиной донеслись звуки сирены. Это взвыл мобильник художника-взрывотехника, поставленный возле телевизора на подзарядку. Репин метнулся к телефону.

Лена презрительно скривилась: опять эта его прыть – резвая реакция на телефонный звонок. Даже когда любовью занимались – стоило раздаться звонку, и процесс мог завершиться в самый неподходящий момент.

– Да?

А может, сейчас ему как раз и звонит та малолетняя дрянь, о которой только что беспокоилась ее мамаша?

– Уже лечу, Николаич! – заверил муж кого-то на том конце провода. – Понимаешь, тут проблемы с машиной. Не заводится чего-то… Сейчас починимся, и лечу. Ленка меня подбросит.

Так вот как он ее называет! Николаич! Что ж, конспирация – издержка профессии.

Супруга выплыла из спальни с непроницаемой маской на лице, уже облаченная в доспехи делового. Ни дать ни взять кельтская воительница Боудикка, готовая дать отпор врагу. В ответ на «Ленка подбросит» мрачно усмехнулась и скрылась в прихожей.

Звук отпираемой двери заставил Репина зажать ладонью трубку.

– Лен, подожди! Пять минут, пожалуйста, я быстро!.. Алло, Николаич! А что за пожар?

– Ты чем меня вчера слушал? Тебя же корреспондент ждет из «Юрьевского вестника». Не позорь службу.

– А, ну да… Я уже!

Швырнув трубку на стол, Анатолий смахнул кухонным полотенцем с физиономии остатки пены и заметался по гостиной в поисках брюк. Брюки обнаружились довольно быстро. Под стулом.

На ходу толкая ногу в штанину, Репин подскочил к окну и распахнул створку.