Цепочка вечных ценностей

Миф о всеобщем благоденствии все еще воспроизводится в теориях «общества мечты», предназначенных для ограниченного круга зон процветания. Нам бы их заботы о том, как от напряженной работы перейти к напряженному развлечению, от компании к племени, к приключениям на продажу, к рынку духовной близости и дружбы, душевного покоя вплоть до рынка «кто-я-такой». Но даже в России, не говоря уже о других зонах материального и духовного бедствия, можно видеть растущий спрос на мифологию образца вековой и более давности: капитализм, коммунизм, классовая борьба, материализм и прочая архаика. Не оказаться бы нам вообще вне времени, рискуя вскоре очутиться и вне пространства, – как стране, как нации…

Еще два года назад индекс нашего социального самочувствия достиг нынешнего уровня. Половина россиян как вкопанная застыла в ощущении стабильности нескольких параметров бытия: что-то позитивное растет и накапливается, что-то негативное происходит в легко «усваиваемых» масштабах. И эта половина предъявила запрос на оптимистический сценарий будущего. После десятилетия сногсшибательных реформ обрисовалась массовая жажда спокойствия, минимума «загогулин» в экономике и политике. На этом массовом капризе – ощущении стабильности страусом, прячущим голову в теплый и тихий песок под «пустые разглагольствования и похвальбы собой», – выстроены были предвыборные кампании «партии победителей». Цена этой дремотной «стабильности» – потеря миллиона граждан ежегодно и ускоряющееся приближение к нашему «концу истории». Мусор заметен под ковер. А вторая половина народа, не посещающая избирательные участки, все равно ведь промолчит.

Вместо того чтобы понять, кто мы, каков наш возраст как нации (инфантильная, зрелая или дряхлая), вместо понимания требований времени, в котором мы живем, вместо удара в колокола, вместо пробуждающего «аларма часов» мы услышали звуки ломаемых по неведению или по умыслу будильников и лицемерный шепот «одобрям-с».

Старые песни о главном. С фальшивыми нотами. На ржавых инструментах. Не стройно к цели, а разобщенно – на все четыре стороны. Не только Президент нам нужен. Нам нужен ревизор. Не щелкопер Хлестаков, а ревизор. Тот, о котором умолял не забывать Н.В. Гоголь, – это «наша проснувшаяся совесть».

И напоследок для справки. Н.В. Гоголь был выдвинут в сентябре 2003 года на соискание Нобелевской премии по экономике. Посмертно.

Эпицентр тяжести

«Экономические стратегии», №3-2004, стр. 05

В управленческой науке, как и повсюду, есть своя мода и свои законодатели мод. «Домом Версаче» управленческого мышления заслуженно признается Harvard Business Review (HBR).

В первых номерах 2004 года, независимо друг от друга, и HBR, и «Экономические стратегии» сфокусировались на одном и том же сюжете – управлении нематериальными активами. Такое совпадение интересов показательно. Прежде всего, тем, что это – свидетельство общности проблематики для стран и корпораций, находящихся, на первый взгляд, на разных ступенях социально-экономической эволюции. Ведь США многим представляются ушедшими в недосягаемый отрыв от остального мира, носителями передового социального проекта и обиталищем значительной массы граждан «золотого миллиарда», а Россия – страной, запутавшейся в зигзагах реформ, теряющей высокоиндустриальный образ, пораженной «голландской болезнью», со все еще не сложившейся идентичностью и колоссальной поляризацией общества. Столь разные состояниядолжны порождать и разные социальные ожидания, спектры тревог и надежд.

Всмотримся, однако, в список прорывных идей американского менеджмента на 2004 год, отражающих мегатренды, способные кардинально изменить сам способ ведения бизнеса. Среди них – сдвиг этики управления от принципов удовлетворения интересов одних лишь акционеров к этике служения обществу; нарастание важности творческих преимуществ в конкуренции стран и фирм; массовый поворот к использованию достижений нейронаук в управлении и манипулировании потребительским выбором; переброс огромных объемов «шальных денег» из недвижимости и финансовых спекуляций в сектор нанотехнологий и наук о жизни; экспансия принципов построения имуннодостаточных систем из биологии в финансы, информационные технологии, общественную безопасность; установление справедливых взаимовыгодных отношений между богатыми и бедными странами, нейтрализация лоббистского ресурса устаревших и неэффективных секторов и т. д.

Сравним это с «повесткой дня-2004'' российского бизнеса. Легко заметить преобладание несколько иного, чем в Северной Америке, круга деловых забот. Курс рубля, ценовое поведение естественных и «неестественных» монополий, процедуры «недружественных» поглощений, бюджетная и налоговая политика, природная рента, равноудаленность власти от бизнесов, инвесторские «шалости» обладателей крупных состояний – все это, в конечном счете, жестокие игры перераспределения как бы априорно создаваемого кем-тобогатства. И этот кто-тодля менеджмента столь же важен, как муравей для крупного зверя.

Между тем экономически подкованным людям хорошо известна роль знаний, творчества, добросовестной мотивации труда и капитала как решающих источников современного экономического роста. Кстати, на творческий сектор экономики США приходится половина фонда зарплат и жалований (1,7 триллиона долларов) – столько же, сколько на промышленность и сферу услуг вместе взятые, хотя «творческий класс» едва достигает трети всей рабочей силы страны. Однако ключ к американской конкурентоспособности усматривается в притоке талантов в страну. Именно в этом – общность стратегических вызовов России и США, Германии, Японии, Испании, Китая, Индии, Финляндии, Швеции и Италии и других стран.

Трудолюбие и креативность – самая ценная производительная сила всех времен и народов. Но измерение человеческого, информационного и организационного капитала, целостная оценка всего многообразия «осязаемых и неосязаемых активов», увязка со стратегическими целями и системами их достижения остается своего рода «чашей Грааля» современного учета и менеджмента вообще.

Не понимая или не принимая роли нематериального богатства, не научившись оценивать, измерять и учитывать его как экономический ресурс, как подлинный и наиболее мощный вид капитала, мы – трудовая и предпринимательская Россия – будем обречены на роль либо Сизифа, безуспешно вкатывающего камень в гору, либо ослика, безнадежно стремящегося к вкусной морковке, либо муравья, усердно играющего отведенную ему роль. Впрочем, И.А. Крылов в басне про cтрекозу и муравья (восходящей к басне Эзопа про жука и муравья) увидел диспозицию в комплексе:

… Злой тоской удручена, к Муравью ползет она: «Не оставь меня, кум милый! Дай ты мне собраться с силой И до вешних только дней Прокорми и обогрей!»

Ex ungua leonem [16] – птица видна по полету…

Ход конём

«Экономические стратегии», №4-2004, стр. 05

16

по когтю льва (лат.)

Есть одно залихватское определение стратегии: «…это когда у тебя кончились патроны, а ты продолжаешь стрелять, чтобы противник не заметил твоих затруднений». С некоторыми натяжками эта формула охватывает весь набор классических (древнекитайских) и неклассических стратагем, или приемов военной, деловой, политической и житейской хитрости. В самом деле, тот, кто чувствует себя уверенно сильнее всех окружающих, не должен бы нуждаться в ухищрениях для достижения победы на любом театре действий, а всякого рода увертки, хитрости, «загогулины» – удел априорно слабых. Ведь только в ситуациях заведомого проигрыша или неочевидных слабостей и преимуществ, неопределенности мотивов и ресурсов игроков возникает необходимость зондажа, «разведки боем», выдумывания и применения тех или иных хитростей. Не потому ли стратегии и стратагемы – удел тех, кому противопоказана самоуверенность?