Цепочка вечных ценностей

Их классический набор – 36 китайских стратагем – становится все более популярным. Сманить тигра с горы; из ничего сотворить нечто; поднимать шум на востоке, а нападать на западе; для вида чинить деревянные мостки; мутить воду, чтобы поймать рыбу; на сухом дереве развесить цветы; ждать утомления врага; в улыбке прятать нож и многие другие алгоритмы достижения успеха в противоборстве сторон – предмет тщательного изучения и творческого освоения на Востоке, на Западе, в России.

Однако после первого очарования новейшими веяниями управленческой моды приходит понимание, что и в нашем генофонде подходов к разнообразным жизненным проблемам содержится бесценный, совершенно не проинвентаризированный потенциал решений, некогда найденных нашими предками. Незнание собственной управленческой истории приводит к хроническому наступанию на грабли. Взять, к примеру, законодательный процесс. Еще Петр Великий предупреждал: «Надлежит законы и указы писать явно, чтоб их не перетолковывать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них такие же подкопы чинят, как и под фортецию». Что-то изменилось с тех пор?

Президент Путин в своем очередном обращении к Федеральному собранию порадовал нас тем, что теперь появились возможности смотреть далеко вперед, «на десятки лет», и, следовательно, наполнить суету повседневных государственных хлопот долгоиграющими мотивами.

Заявление такого рода имеет, вне сомнения, мощный стратегический заряд. В ряду перечисленных Президентом РФ печальных проблем сегодняшнего дня – нищеты, неконкурентоспособности, необеспеченности жильем и слабой охраны здоровья – фраза об устремленности государственных планов в будущее дорогого стоит и достойна не только продолжительных аплодисментов. Провал в прошлом веке всех прежних ориентаций в будущее (от светлого коммунизма до процветающего капитализма) привел к стойкой аллергии едва ли не всего общества к сладкоголосым фьючерсным «общественным контрактам».

Но в России в самые трудные времена всегда появлялись свои люди «длинного взгляда» и «длинной воли». В эти моменты истории требовался не только отказ от агрессивного или сибаритствующего материализма и эгоизма, но и беззаветная самоотверженность, воодушевление богатейшим и неоднозначным опытом предков, «продвинутость» в восприятии своего времени, проницательность и профессионализм в осмыслении сценариев будущего, готовность и умение не только «быть», но еще и «стать»…

Если за упомянутой фразой о готовности к игре «в длинную» стоит именно такой ответственный контекст, то нам не грозит судьба навьюченного непосильным грузом ослика. Впрочем, ослик в чем-то сродни Сизифу, и он вполне способен сделать ход конем.

Отражение варварства

«Экономические стратегии», №5-6-2004, стр. 07

Я жив. Дышу. Люблю людей. Но жизнь бывает мне постыла, Как только вспомню: это – было! Мужчины мучили детей!

За кулисами всякой стратегии рано или поздно обнаруживается моральный выбор стратега. Не прагматичная «цена вопроса», не легковесные этюды логической акробатики и риторической казуистики в обосновании «непростых» решений, а настоящие «моменты истины», вопросы ребром – «или-или», когда на весах честь или бесчестие, слава или позор, свобода или рабство, а в конечном счете – жизнь или смерть. Расплата за неверный, морально или юридически преступный выбор наступает всегда, хотя и не обязательно по свежим следам содеянного. В этом смысле можно различать стратегии благотворные и неблаготворные. Выбор между ними и составляет сердцевину стратегического решения.

Зачастую полагают, что между трагическими событиями и повседневным «изныванием от мелких своих катастроф» существует огромная дистанция. Она-де и позволяет руководствоваться в жизни либо чрезвычайными, высшими правилами, «законами военного времени», либо допускать послабления и отступления от канонов человеческой морали. Не случайно ведь мы видим взлеты социальной солидарности, образцы геройства и духовной силы в моменты больших трагедий, которыми все гуще и гуще окутывается наша жизнь. И напротив, распущенность, «беспредельность» нравов наиболее явно просматриваются во времена сравнительного затишья.

Однако есть процесс, который развивается как раковые метастазы. Как червоточина, мало заметная поначалу, «вдруг» начинает свой молниеносный блицкриг. Имя этому процессу – варваризация. Идущая подспудно, она разлагает сам фундамент нашей жизни, вносит в нее «мерзость запустения», массу вирусов явного и затаенного людоедства. Для варвара все горе – чужое, им он оперирует шутя, повинуясь животным началам, для него нет правила «не делай другому того, что не хочешь, чтобы делали тебе». Именно от этой болезни погибали многие цивилизации, как только начиналось вырождение их элит в варварство. «Рыба гниет с головы». Управленцы противоборствующих государств в свое время выкормили, выучили нынешнего франкенштейна варварства. И с полным пониманием своих прав как человеко-зверя он борется за свое существование и развитие теми методами, на которые способен, проламывая хрупкие основания современных обществ. И вопрос этот стоит не только перед Россией, но и перед всей мировой цивилизацией.

На первый взгляд трудно уловить связь между террористом в Беслане и студентом ведущего университета, будущим управленцем корпоративного или государственного сектора. Половина студентов в учебной стратегической игре по мотивам рассказа «Срочный фрахт» Б. Лавренева и одноименного кинофильма, будучи поставленными перед выбором – сжечь в пароходной топке застрявшего там мальчугана и следовать указанию акционера о скорейшей (в связи с благоприятной конъюнктурой) доставке груза по назначению невзирая ни на что, оптимизируют решение ценой жизни ребенка, легко де-факто вступая в преступный сговор с целью его убийства ради корыстных интересов. У одних это карьера, собственные дети, боязнь компромата, у других – просто нажива или «умывание рук», у третьих – аффект, беспомощное морализаторство и «невнимание к мелочам». И ни один образца 2004 года студент этого ведущего вуза не вспомнил не то чтобы о морали, а об Уголовном кодексе! И, разумеется, никому и в голову не пришло, что такое игровое решение находится в прямой и непосредственной связи с мотивами и действиями варваров у станции «Рижская», на Каширском шоссе, на Манхэттене, на Дубровке, в российском небе, в школе Беслана… Чудовищная опухоль видна, масштаб метастаз еще не оценен…

Палитра героизма

«Экономические стратегии», №7-2004, стр. 05

В 1980-е годы один известный фильм имел рабочее название «Исследование подвига». Разумеется, подобная постановка вопроса была неуместна в тех идеологических обстоятельствах, и фильм назвали «Остановился поезд». Коряво, хотя и многозначительно. Сюжет фильма разворачивается вокруг крушения поезда и его последующих интерпретаций – следственной, бытовой и пропагандистской. Основной конфликт разгорается между стремлением партийных чиновников представить происшедшее как «подвиг машиниста» и неумолимым умозаключением следователя о том, что за всем этим стоит элементарная расхлябанность, халатность, преступная безответственность и работников, и их руководителей в особенности. Расплачиваться же за все это, в том числе жизнями, будут машинисты, чьи юные лица смотрят на нас с экрана – безропотно, но с надеждой. Как декларировал хит того времени – «у нас героем становится любой…».

В 1980-е-1990-е годы произошло массовое развенчание героики советской эпохи. Разоблачены, сброшены с пьедестала, ошельмованы характеры, несшие в общественное сознание высшие образцы для почитания и подражания. На них, как на трех китах в иных архаичных культурах мироздание, держалась не только политическая система СССР, но и система фундаментальных общественных ценностей, в своей основе аскетичная, антимещанская. При этом самоотверженные поступки в жизни зачастую не оценивались как подвиг; многие из них и вовсе представали в искаженных версиях, а их герои становились жертвами преследований (вспомним хотя бы фильм нашего времени «Штрафбат» Н. Досталя и Э. Володарского). Но тот ценностный конгломерат надуманных, искусственных, лживых мифов вперемежку с реальными примерами героизма обеспечивал важнейший ресурс жизнеспособности советского общества и государства.

Практически тотальная, политически безжалостная «зачистка» нравственной подпочвы страны в ходе так называемых «рыночных реформ» привела к духовному одичанию, массовой варваризации и «низов», и «верхов». Чудовищно сбиты все координаты оценок; торжествует абсолютный этический релятивизм как доминирующая ценность, дающая простор разгулу эгоизма и подрывающая основы человеческой солидарности. Что в одних кругах считается образцом, достойным подражания, в других почитается за дурной тон, в третьих срабатывает как красная тряпка на быка, в четвертых does not matter и т.д. Такой разброс в отношении жизненно важных ценностей, по сути каркаса страны, а отнюдь не мелких вкусовых разночтений, грозит превратить нас в какофонический социоприродный организм, в театр сумасшествия и абсурда, из которого видится один выход – взять да умереть… Не случайно в информационное поле недавно вброшена идея о «дряхлой старухе Капитолине Ивановне», то бишь России, даже возраст которой – якобы 1200 лет – достаточное основание для исторического «мата». Впрочем,

С кого они портреты пишут? Где разговоры эти слышат? А если и случалось им, Так мы их слышать не хотим…

«Пессимизм ума, но оптимизм воли» – возможно, в этой формуле кроется подлинно героическое отношение к реальности. Герой – это не только тот, кто привлекает к себе всеобщее внимание, служит для кого-либо предметом восхищения, воплощает в себе характерные, типические черты какого-либо времени или же является главным действующим лицом литературного произведения, спектакля, кинофильма и т.п. Герой – это тот, кто совершил подвиг, проявив личное мужество, стойкость, готовность к самопожертвованию. В полной же мере восстанавливая смысл героизма, мы должны вспомнить о том, что героями в древних эпических поэмах были полубоги, рожденные земной женщиной от бога. Означает это в наше время одно – даже минимальное следование фундаментальным правилам Жизни, великим, очень простым и весьма немногим заповедям превращает обыденное звероподобие человека в жизнь «по образу и подобию Божьему». Во все времена и во всех доступных нам пространствах нам дана свобода выбора: проявить этот изначальный, заложенный в нашу природу героизм или «умыть руки», смалодушничать – словом, допустить нечто негеройское. Тем, кто даже в обычной жизни, независимо от всевозможных и многое извиняющих форс-мажоров, ведет себя достойно, по-человечески, мы искренне и твердо пожмем руку и скажем: «Для меня честь быть с Вами знакомым».