Церкви и всадники
Шрифт:
При этом инициатива светских лиц, облеченных властью, в XI в. подчас напоминала руководящие действия епископа. Особенно ярко, пожалуй, это проявилось в деятельности графов Пуату, которые, как упоминалось выше, считали своей обязанностью отстраивать собор, восстанавливать церкви, пострадавшие от пожаров, основывать новые монастыри на территории графства [303] . Именно граф, а не епископ Пуатье, состоял в переписке с Фульбертом Шартрским во время строительства соборов Пуатье и Шартра, и именно он (судя по сохранившемуся ответу Фульберта) приглашал последнего на церемонию освящения главного храма Пуату [304] . Граф даже мог давать разрешение на строительство приходской церкви в пуатевинском диоцезе – функция, по определению принадлежавшая епископу [305] . Такое пересечение епископских полномочий с действиями светских сеньоров было отчасти признано церковным законодательством и являлось одной из черт эпохи «частной церкви» [306] .
303
См.: Crozet. № 47. P. 14 (988–1014 гг.); № 58. P. 16 (1018 г.); № 86. P. 23 (1049 г.); № 87. P. 23 (1050 г.).
304
Mortet I. № 16. P. 62–64 (1020–1024 гг.).
305
Так, в 1059 г. аббат монастыря Сен-Максен и архиепископ Бордо Аршамбо получает у графа Ги-Жоффруа разрешение перестроить заброшенную приходскую церковь Сент-Радегонд (Crozet. № 90. P. 24).
306
См., например: Wood S. Op. cit. P. 74–79; в статутах VI Толедского собора (VII в.) говорилось, что сеньоры-миряне должны сами позаботиться о церковном строительстве при небрежении епископов: «Quia ergo fieri plerumque cognoscitur ut ecclesiae parrochiales vel sacra monasteria ita quorumdam episcoporum vel insolentia vel incuria orrendam decidant in ruinam,… decernimus ut quamdiu earumdem fundatores aecclesiarum in hac vita suppraestes extiterunt, pro eisdem locis curam permittantur habere sollicitam» (Magnou-Nortier E. La soci'et'e la"ique et l’'eglise… P. 426).
С конца XI –
307
Cart. Cyprien. P. 183.
308
Mortet I. P. 360–361.
309
См.: Crozet. № 164. P. 44 (1120 г.); Mortet I. № 121. P. 330–331 (1106 г.); № 98. P. 286–287 (1093–1133 гг.); Mortet II. № 45. P. 113 (1183–1184 гг.).
Реформирование монастырей наряду с освобождением их из-под контроля мирян, обновлением монастырского устава и правил общежития монахов, как правило, было сопряжено с перестройкой главной церкви [310] ; поэтому со второй половины XI в. фигура аббата-реформатора становится, пожалуй, наиболее репрезентативной в отношении строительных инициатив, будучи описанной в монастырских хрониках и жизнеописаниях [311] , запечатленной в эпитафиях и посвятительных надписях [312] . При этом до середины XI в. центральной фигурой истории монастыря (его основателем и созидателем) чаще всего становился покровитель-мирянин, как правило крупный сеньор, герцог или граф [313] .
310
См. об этом: Hirschmann F.G. Abb'es r'eformateurs, abb'es constructeurs – quelques pr'ecurseurs et contemporains de Suger // Suger en question: regards cros'es sur Saint-Denis / 'Ed. Rolf Grosse. M"unchen, 2004.
311
См., например, хроники: Crozet. № 126. P. 32 (Хроника Сен-Максен, 1095 г.); Mortet I. № 2. P. 12 (Miracula Sancti Benedicti, 1000–1095 г.); № 4. P. 23 (Historia sancti Florentii Salmurensis, 1176 г.); № 8. P. 39–43 (Historia dedicationis basilicae Sancti Remigii apud Remos, 1005–1049 гг.); № 15. P. 58–59 (Commemoratio abbatum basilice Sancti Marcialis, 1025–1051 гг.); жития: Mortet I. № 7. P. 32–39 (Vita Gauzlini, abbatis Floriacensis); № 84. P. 257–260 (Vita Sancti Raimundi, Sancti Saturnini Tolosani canonici, 1080–1095 гг.); № 91. P. 271–273 (Vita sanctissimi Hugonis, Cluniacensis abbatis, 1088–1114 гг.); № 37. P. 127–131 (Vita Sancti Odilonis, 1049 г.); Mortet II. № 7. P. 23–30 (S. Bernardi, Clarevallensis abbatis, vita prima, 1133–1145 гг.); № 31. P. 86–88 (Vita Sugerii, abbatis S. Dionysii, 1151 г.).
312
Crozet. № 145e (эпитафия Роберта д’Арбрисселя, основателя Фонтевро), 145k (эпитафия приориссы Фонтевро Эрсанды); Rupin E. Op. cit. P. 50 (памятная надпись об освящении церкви Муассака, выстроенной аббатом Дурандом); Sugerii liber. P. 46–48, 50, 54, 56, 60, 62, 74–76, 78 (стихотворные надписи Сугерия в базилике Сен-Дени) и др. В упоминавшейся выше эпитафии аббата-реформатора Вальтера из Хирсау он назван «первым основателем» монастыря; при этом стоит отметить, что на самом деле Вальтер был по меньшей мере третьим в ряду основателей: монастырь существовал с меровингских времен, а в середине XI в. был восстановлен (по сути, заново основан) графом Адальбертом из Кальва (см. об этом: Hirschmann F.G. Abb'es r'eformateurs, abb'es constructeurs – quelques pr'ecurseurs et contemporains de Suger // Suger en question: regards cros'es sur Saint-Denis / 'Ed. R. Grosse. P., M"unchen, 2004. P. 21–30).
313
Crozet. № 47. P. 14 (хроника Адемара Шабаннского; хроники монастырей Сен-Максен и Сен-Марциал в Лиможе об основании монастыря Майезе Гийомом Пуатевинским и его женой Эммой, 988–1014 гг.); № 78. P. 20 (хроника Сен-Максен об основании монастыря Сент-Круа сеньором Тальмона, 1040–1046 гг.); Mortet I. № 5. P. 24–25 (краткая хроника монастыря Сен-Мартен де Канигу о его основании графом Гюифредом, 1001–1009 гг.); № 31. P. 111–112 (Хроника деяний графов Анжу об основании аббатства св. Троицы, 1040–1060 гг.); № 43. P. 149–151 (история норманнов об основании монастыря Сент-Эвруль в Оше сеньорами Гранд-Мансиль, 1050 г.). Здесь стоит упомянуть и хронику Монтьернеф: хотя она повествует о времени, уже отмеченном реформаторскими преобразованиями (1070–1080-е гг.), но главным ее персонажем является граф Ги-Жоффруа Гийом, которого хронист преподносит одновременно и как реформатора: граф способствует реформированию нескольких аквитанских аббатств, после чего с особой тщательностью подходит к вопросу о том, каких именно монахов пригласить во вновь основанную обитель (остановив свой выбор на Клюни) (Montierneuf. P. 428–429).
Та же тенденция прослеживается и в отношении монастырских грамот. В хартиях начала XI в., упоминающих о строительстве или перестройке церкви при участии светских лиц, часто акцентируется их активная позиция, заставляющая говорить именно о них как об инициаторах дела: миряне заявляют, что они выстроили или перестроили данную церковь или монастырь (а не только поспособствовали этому) [314] . Однако уже во второй половине XI – начале XII в. позиция мирянина все чаще сводится к пассивной роли донатора: в подавляющем большинстве хартий, где так или иначе упоминается строительство храма, речь идет о дарении монастырям земель и лесов под постройку [315] . Отдельного упоминания заслуживают случаи, особенно характерные для второй половины XI в. (времени активного перемещения церквей из частного владения в церковное): передача монастырю или коллегии церкви, где донатор-мирянин оговаривает необходимость ее реконструкции монахами или канониками как одно из условий дарения [316] . В таких случаях позиция заказчика часто утрачивает деятельный аспект, о строительстве говорится нейтрально – «для возведения (перестройки) церкви (монастыря)» [317] – или созидательная роль переносится на общину, в пользу которой сделан дар [318] .
314
«Ego Evrardus… monasterium reedificare cepi» (1017 г.) Mortet I. № 14. P. 58; «…Hictor, vir honestissimus… aecclesiam construxit <…>; ipse Hictor, qui auctor et constructor fuit hujus aecclesiae…» (1036 г.); Mortet I. № 29. P. 107–108; «…basilicae quam ego et mater mea honorifice praestruxeramus…» (1049); Crozet. № 86. P. 23. См. также: Mortet I. № 11. P. 51–52; Crozet. № 53. P. 15; № 62. P. 17; № 70. P. 19; № 71. P. 19; № 73. P. 19; № 79. P. 21.
315
См. хартии: Mortet I. № 55. P. 86; № 56. P. 187–188; № 73. P. 241–242; № 81. P. 253; № 90. P. 270–271; № 93. P. 281–282; № 104(1). P. 295; Crozet. № 95. P. 25; № 103b. P. 27; № 116. P. 30; № 151. P. 40; № 165. P. 44; № 170. P. 45.
316
См. хартию Гийома из Партеллана (Cart. Ang'ely I. № 56. P. 83–85), а также: Mortet I. № 53. P. 178–179; № 96. P. 283–284; № 99. P. 287–288; № 108. P. 300–301; Crozet. № 101. P. 26; № 133. P. 34.
317
«…tantum terrae quantum sufficere potest ad construendum monasterium monachorum…» (Crozet. № 165. P. 44); «…dedi locum et terram apud Fontem-Calcis, ad abbatiam faciendam…» (Crozet. № 170. P. 45).
318
«Monachis etiam concedo silvas ad omnia que facienda eis nesessaria fuerint» (Mortet I. № 14. P. 57–58); «Tali quippe tenore eis data fuerat ut ipsam ecclesiam reedificarent et in melius restaurarent» (Cart. Ang'ely I. № 56. P. 83–85).
В ряде случаев в хартиях упоминаются как миряне, так и прелаты, вносящие каждый свою лепту в строительство храма, так что бывает трудно со всей определенностью сказать, кого в данном случае следует назвать заказчиком. Однако все же обычно созидательная активность одной из сторон, от которой зависели ключевые решения, акцентируется сильнее. И если в первой половине XI в. этот акцент смещен в сторону мирян, то во второй половине XI и в XII в. – в сторону церковнослужителей. Так, в случае основания приората Бельну (1050 г.) активная позиция принадлежит скорее мирянам – виконту Туара Гофреду и его жене, которые «упрашивали» аббата монастыря Сен-Мишель Азлона построить приорат [319] , после чего тот отрядил для строительства архитектора – одного из своих монахов [320] , который и воплотил в действительность замысел супружеской четы [321] . В документе, составленном сто лет спустя (1152 г.) по случаю сходной ситуации (правда, здесь речь идет о приходской церкви), об активной позиции мирян говорить трудно, хотя они тоже выступают подателями идеи, а также, по всей видимости, средств. Задумав выстроить новую приходскую церковь [322] , два родственника обращаются к приору Гильельму, возглавлявшему приход. Далее приор не только назначает для строительства монаха-архитектора подобно аббату Азлону из предыдущего примера, но и в целом берет инициативу в свои руки: про него говорится, что он «взялся построить» (coepit aedificare) церковь [323] ,
которая далее называется его «произведением» (opus); когда же местный епископ накладывает запрет на строительство, именно Гильельм обращается к папе и добивается у него разрешения на продолжение работ [324] . Вообще же для хартий конца XI – начала XII в. более характерна ситуация, когда со строительной инициативой выступает церковнослужитель, а миряне-донаторы откликаются на его призыв [325] .319
«…vicecomes Toarcensis Gaufredus uxorque ejus Adenor … interpellaverunt domnum abbatem Aszolnem Sancti Michaelis de edificando monasterii» (Crozet. № 83. P. 22).
320
«Ad quod opus disponendum misit ibi unum ex suis monachum valde industrium nomine Savaricium» (Ibid).
321
«… quas ipse uxorque ejus tribuit, ad finem usque perduxit» (Ibid).
322
«…postulaverunt sibi in campo praedicto ecclesiam fieri…» (Mortet II. № 33. P. 91).
323
«Guillelmus prior, instantibus fratribus, coepit aedificare ecclesiam per manum Petri de Mogono, monachi sui, cui hoc opus pro remedio animae suae injunxerat» (Ibid).
324
«Unde iratus Bernardus, Xantonensis eiscopus, in cujus dioecesi est Rupella, praedictum opus Guillelmo priori interdixit. Qua de causa Guillelmus prior, consilio fratrum suorum, cum domino abbate Cluniacensi perrexit, et papae Eugenio, apud Signiam civitatem tunc constituto, rem gestam exponens, licentiam et concessum et libertatem aedificandi ecclesiam, sicut volebat, ab eodem papa obtinuit» (Ibid).
325
Такова грамота о перестройке аббатской церкви Туля, где аббат Гийом обращается к окрестным сеньорам с просьбой поддержать начатое строительство: «Willelmo abbate istius Tutelensis monasterii pastoralem curam agente, idem monasteriam jam pene vetustatem consumptum, coeptum est reaedificare novum. Ad cujus constructionem quique comprovinciales coeperunt adjutorium impendere, prout cuique facultas et bona voluntas attribuit. Inter quos Bernardus vicecomes…» Mortet I. № 3(3) (1103 г.). См. также: Mortet I. № 104(2). P. 296; Mortet II. № 18. P. 53–55 (1141–1144 гг.); № 5. P. 20–21 (1132–1147 гг.); № 7. P. 23–30 (1133–1145 гг.); № 13. P. 45–48 (1136–1171 гг.).
Меняется и сам ранг светских сеньоров, фигурирующих в документах о строительстве церквей; во всяком случае, это со всей очевидностью отражено в материалах, собранных Р. Крозе для региона Пуату. Если в XI в. 40 документов, упоминающих светских заказчиков, свидетельствуют об инициативе крупных сеньоров, прежде всего самих графов [326] и их наиболее влиятельных вассалов, сеньоров Лузиньяна [327] и Тальмона [328] , виконтов Туара [329] , то в XII в. из 15 таких документов граф упомянут в двух, крупные сеньоры упоминаются всего в пяти [330] , в остальных случаях речь идет о мелких шателенах (вообще количество дарственных со строительной подоплекой, как видно, в XII в. значительно снижается).
326
№ 47a, b, c, d. P. 14; № 53. P. 15; № 58a. P. 16; № 86b, c. P. 23; № 87. P. 23; № 94a, b. P. 25; № 103a, b. P. 27; № 111. P. 29–30.
327
№ 62. P. 17; № 65, 66. P. 18.
328
№ 78a, b, c, d, e. P. 20–21; № 84. P. 22–23.
329
№ 71. P. 19; № 83. P. 22; № 84. P. 22–23; № 99. P. 26; № 106. P. 28; № 127. P. 32–33; № 131. P. 33.
330
№ 151. P. 40–41; № 173. P. 45 (граф Пуату); № 165. P. 44 (сеньор Лузиньяна); № 205. P. 53 (виконт Туара); № 210. P. 54 (сеньор Тальмона).
Я постаралась представить панорамную картину деятельности заказчиков в XII в. как в культурном, так и в социальном планах; по меньшей мере сказать о ней то, что позволяют доступные источники. Картина эта настолько пестра, что сделать на ее основе какой-то обобщающий вывод о фигуре заказчика в целом вряд ли возможно, и такая цель, собственно, мною не предполагалась. Отмечу, однако, несколько значимых, на мой взгляд, моментов.
Строительство средневековых храмов в осмыслении современников представало одним из важнейших событий в жизни как индивидуума, так и общества. В обоих отношениях процесс строительства связывался с упорядочиванием, умиротворением, восстановлением нарушенного строя жизни и утраченных связей. Созидатель церкви становился попечителем и руководителем людей, связанных с храмом и занятых на строительстве; он вставал на путь благотворительности, а нередко и покаяния; вступал в коммуникацию с Богом и святыми в качестве дарителя. Очевидно, что в качестве заказчиков выступали прежде всего представители благородного сословия, шла ли речь о мирянах или о священнослужителях; во всяком случае, когда речь шла о действии, осмысляемом как созидание, и о церкви, понимаемой как произведение. Создание храма было важно не только для самого заказчика, но и для его ближайшего окружения – семьи (в случае заказчика-мирянина), общины (в случае заказчика-прелата), члены которых вовлекались в соучастие в его действиях, хотя бы и заочное. Нужно акцентировать еще один существенный момент, который оказался несколько скрыт за моим стремлением разбить заказчиков на категории: церковные прелаты и миряне во многом дополняли действия друг друга в созидании церквей и, играя разные роли (например, священника и патрона), могли каждый в своем ключе проявить себя в качестве заказчиков одного и того же храма.
Ситуации перестройки интересующих нас церквей, как бы мало мы о них ни знали, должны так или иначе вписаться в эту общую картину.
4. Церкви в Меле и Ольнэ: Возможные заказчики
Кто мог стоять за строительством зданий Меля и Ольнэ? В представленной выше панорамной картине речь шла о церквах разных уровней, и, конечно же, больше всего информации было об институциях высшего ранга, крупных аббатствах и соборах, которые в рамках существовавшей иерархии выступали в качестве церквей-сеньоров. Именно их перестройка становилась значимым как в социальном, так и в творческом плане актом и находила отображение в тех или иных письменных документах эпохи. Мель и Ольнэ представляют собой в этом отношении несколько иную ситуацию: это небольшие подчиненные церкви, одна из которых в интересующий нас момент была приоратом. Случаи перестройки этих церквей, с одной стороны, должны были быть гораздо более массовым и рядовым событием, чем реконструкции соборов или аббатств. С другой стороны, такие события гораздо беднее документированы – если о них вообще имеются какие-то сведения. Собственно, многие из этих зданий, видимо, по мере обветшания элементарно ремонтировались под руководством священника и, возможно, при участии прихожан (если церковь была приходской) и патрона. Ситуация вовсе не создавала бы повода для серьезного разговора, если бы храмы Меля и Ольнэ не были столь выдающимися произведениями, а их конструктивное и декоративное решение не вызывало бы ряда нерешенных вопросов. Созидание их было явно осмысленным и значимым фактом для их заказчиков, но вот зачем и кому потребовалось уделять столь пристальное внимание рядовым подчиненным церквам, остается вопросом, который лежащие на поверхности ответы отнюдь не разрешают.
Весь перечень социальных групп, рассмотренных выше на предмет их возможной активности в качестве заказчиков, можно разделить на два больших массива: прелаты и миряне. При всем разнообразии стратегий как тех, так и других ключевая разница их позиций очевидна, и итоговое произведение должно было сохранять в себе некоторые черты, обусловленные ее спецификой. Поэтому вопрос в отношении средневекового заказчика нередко ставится именно так. Относительно церквей Ольнэ и Меля (и в целом церквей Пуату XII в.) проблема определения заказчика вставала в таком ракурсе, если она вообще вставала. В большинстве искусствоведческих исследований (где вопрос о заказе не проблематизирован) заказчиком назывался церковный патрон храма на момент его перестройки: монастырь Сен-Жан д’Анжели в случае Меля, собор Пуатье в случае Ольнэ – владелец церкви автоматически отождествлялся с его заказчиком [331] .
331
Chagnolleau J. Op. cit.; Tonnelier P. Op. cit.; Le Roux H. Les origines de Saint-Hilaire de Melle. Contribution `a l’ 'etude des chemins de Saint-Jaques et a celle de l’ influence clunisienne en Haut-Poitou // BSAO. Poitiers, 1969. IV s'er. P. 119–138; Tcherikover A. Op. cit.
Такая прямая логика была подвергнута сомнению в исследовании Л. Сейдел, посвященном иконографии порталов аквитанских церквей (среди которых – храмы Ольнэ и Меля) [332] . В рельефах церквей она обнаружила мотивы, отсылающие к светской рыцарской культуре и к актуальной в эпоху крестовых походов идее о немедленном загробном воздаянии в случае мученической смерти. Инициаторами создания таких сюжетов (а следовательно, и самих храмов) должны были выступить, по ее мнению, миряне – бывшие собственники церквей. Отмечая высокую активность светских заказчиков в регионе в предшествующий период, Сейдел предполагает, что связь бывшего владельца с церковью могла сохраняться и после ее передачи монастырю [333] . Но социальный аспект вопроса в ее книге затронут слишком слабо (почему за светскими мотивами обязательно должны стоять миряне, какова была логика их созидательной инициативы, остается неясным), и критика такой позиции звучит гораздо более убедительно.
332
Seidel L. Songs of Glory…
333
Ibid. P. 15.
Критические замечания на этот счет высказала, в частности, А. Чериковер в своем исследовании романской скульптуры Аквитании [334] . Именно переход храмов из частных рук в ведение монахов обусловил, по ее мнению, их массовую реконструкцию. Находясь в собственности мирян, церковь была, как правило, разделена между несколькими владельцами, что затрудняло управление ею в хозяйственном отношении. Храмы ветшали, и передача в руки церкви спасала их от полного разрушения. В нашем случае о таком разделенном владении следует говорить по меньшей мере в отношении Ольнэ – известные нам дарственные на разные части церкви-собственности составлены от представителей разных семей. Эта версия хорошо согласуется и с отмеченным нами смещением акцента в строительной активности священнослужителей и мирян: в XII в. она в целом ощутимо смещается в сторону первых. Так что гипотеза о том, что наши церкви были перестроены прелатами, исходно более основательна.
334
Tcherikover A. Op. cit.