Цесаревич Вася

– Ой, это седина!

– Мамочки…

Василий постарался придать себе солидный и невозмутимый вид, но получалось плохо. Ему поправили подушку, забили тумбочку мандаринами в бумажных пакетах с рекламой акционерного общества «Лубянка», его целомудренно, но с чувством расцеловали в обе щёки, заново причесали, ещё раз спросили о самочувствии… И всё это под ворох новостей, причём говорили девочки одновременно.

– Подождите, – взмолился Красный. – Не добивайте смертельно раненного героя! Давайте медленно и по очереди.

– Давайте, – согласилась Верочка Столыпина. – Я первая!

– Почему ты? – возмутилась Катя.

– Потому что старше.

– Всего на две недели.

– Но старше, не так ли? А Лизу вообще на три месяца, – Вера с видом победительницы посмотрела на подруг, но возражений больше не последовало. – Так вот, Вася, новостей много! Во-первых, графа Бронштейна выпустили.

– Откуда?

– Из Петропавловки. Ах да, ты же не знаешь… его прямо на стадионе арестовали, а вчера вечером выпустили. Вроде как не виноват, но пока под подпиской о невыезде и под гласным надзором жандармов.

Лиза Бонч-Бруевич добавила:

– Дедушка говорит, будто все военные заказы с его заводов отозваны. Ты не поверишь, но дирижабли-истребители до сих пор болтаются в небе без хода, а некоторые унесло ветром аж до Благовещенска.

– А пилоты?

– С парашютами выпрыгнули.

– Тогда ладно, тогда пусть болтаются, – с облегчением вздохнул Красный.

– Яшка Бронштейн в гимназии один раз появился, – продолжила Верочка. – Но его в гардеробе первоклассники побили, и он больше не приходил.

– Как это первоклассники?

– Навалились толпой человек пятьдесят, и только клочки по закоулочкам полетели!

– Эти могут, – согласился Василий.

– А ещё, – тут оглянулась на дверь и перешла на шёпот. – А ещё дедушка просил передать, что был не прав. И вот это тоже просил передать.

Из сумочки появилась бутылка с буквами КВВК на этикетке. И нужно же было такому случиться, что именно в этот момент открылась дверь и послышался насмешливый голос императора Иосифа Первого:

– Николай Сидорович, вы видите то же самое, что и я, или это галлюцинация?

– Галлюцинация, государь, – рассмеялся вошедший вслед за императором генерал Власик. – Но в малых дозах безвредная.

Девочки изобразили книксен, а Василий постарался изобразить стойку смирно, лёжа в кровати.

– Сударыни, – Иосиф Первый склонил голову в ответ на приветствие. – Я вижу, что ваше общество благотворно действует на нашего героя. И да, можете не представляться, господин Бурденко уже успел пожаловаться на вас с именами и фамилиями.

– Мы беспокоились, – пискнула Верочка, которой изменил голос.

– И переживали, – добавила Катя.

– А Николай Нилович отказывался нас пускать, – в свою очередь наябедничала Лиза.

– Поэтому вы назвали его старым чёртом, когда думали, будто он не слышит?

Вера с Катей покраснели от стыда, но Лизавета Бонч-Бруевич возразила:

– Это в качестве комплимента и признания заслуг перед Отечеством, государь!

– Тогда ладно, – усмехнулся в усы император. – Но попрошу в будущем воздерживаться от комплиментов моим генералам. Разбалуете. Вот Василию можно их говорить, он тоже человек заслуженный. Николай Сидорович, зачитайте указ.

Генерал Власик раскрыл папку, что всё это время держал в руках, и торжественным голосом объявил, что гимназист и прапорщик запаса Василий Красный награждается орденом Святого Георгия четвёртой степени и повышается в звании до подпоручика запаса по гвардии. Также оному гимназисту даруется право посещения императорских резиденций в любое удобное для него время. Причина награждения в указе не упоминалась.

Папка легла на прикроватную тумбочку, а поверх неё две коробочки. В первой «Станислав», который Вася не успел получить на стадионе, во второй – белый эмалевый крестик.

А потом появился Николай Нилович Бурденко, разглядел бутылку с коньяком, что Вера Столыпина безуспешно пыталась спрятать за спиной, и выгнал всех вон, в том числе и императора. В дверях Иосиф Первый обернулся:

– Василий, как только выпишут, так сразу ко мне. Есть серьёзный разговор.

На следующий день визиты начались с самого утра. Первым заявился слегка подвыпивший дедушка Николай Александрович в сопровождении графа Анастаса Ивановича Микояна. В целях конспирации дед сделал вид, будто приехал, движимый благодарностью за спасение императора, и за выигрыш четырёх с половиной миллионов рублей на ставках. Процент пообещал отдать наличными сразу после выхода из госпиталя.

Микоян же был немногословен, вручил чек и оставил визитку с номером домашнего телефона.

– Это, молодой человек, на тот случай, если захотите выгодно вложить средства в надёжные предприятия.

– Спасибо за предложение, Анастас Иванович, но я потрачу эти деньги на собственное производство.

Микоян пропустил мимо ушей отсутствие титулования, но при словах о собственном производстве сделал стойку, как учуявшая дичь охотничья собака. Исключительный нюх на прибыли является фамильным даром всего многочисленного семейства Микоянов.

– И чем вы хотите заниматься? – как бы невзначай поинтересовался он.

– Вот тебе, Анастас! – дедушка Николай Александрович скрутил дулю. – Я сам войду в долю к молодому человеку. Патент на изобретение уже оформлен, и как только…

– Какой патент? – удивился Василий, невежливо перебив деда.

– Да на твою тихую стрелялку.

Красный вспомнил про глушитель на браунинге, но при постороннем ответил с максимальной неопределённостью:

– У меня и другие мысли есть, которые можно воплотить в железе.

– Ах, вы про железо, – некоронованный король пищевой промышленности разочарованно вздохнул, но тем не менее предложил: – Но если вдруг решите взять в долю третьего компаньона, я готов поучаствовать. А теперь разрешите откланяться – дела не ждут.

Василий подождал, пока за Анастасом Ивановичем закроется дверь, и попросил:

– Дед, дай денег взаймы. Когда-нибудь отдам.

– Тебе Анастас сколько принёс?

– Этого не хватит. И твоей налички тоже не хватит.

Николай Александрович недоумённо посмотрел на внука: