Цезарь и Клеопатра (др. перевод)

Клеопатра (с величественным презрением). Тебе понять Цезаря? Да где тебе! (Гордо.) Я его понимаю – сердцем.

Потин (ненадолго задумавшись, почтительно). Царица соблаговолила сегодня принять меня. Что желала мне сказать царица?

Клеопатра. Вот что. Ты думаешь, что, посадив моего несмышленыша-брата на престол, ты будешь править Египтом?

Потин. Так изволила сказать царица.

Клеопатра. Царица изволит сказать еще нечто. Цезарь съест и тебя, и Ахиллу, и моего братца, как кот мышей, и набросит на себя Египет, как пастух набрасывает плащ. А после этого он вернется в Рим и оставит меня правительницей.

Потин (с яростью). Никогда! У нас тысяча солдат на каждые его десять. Мы столкнем его жалкие легионы в море.

Клеопатра. Ты мелешь вздор, как последний невежа. Беги, торопись, зови свои тысячи. Митридат, царь Пергамский, подходит с подкреплениями для Цезаря. Если вы ничего не смогли с ним сделать, когда у него было два легиона, что же будет с вами, когда их будет двадцать?

Потин. Клеопатра…

Клеопатра. Довольно, довольно. О, Цезарь меня испортил! Если бы не он, стала бы я разговаривать с таким ничтожеством. (Выходит. Потин с гневным жестом идет за ней, но появляется Фтататита и преграждает ему дорогу.)

Потин. Дай мне уйти из этого ненавистного места.

Фтататита. Чем ты рассержен?

Потин. Да падет на нее проклятье всех богов Египта! Продала страну римлянину, а теперь хочет выкупить ее своими поцелуями.

Фтататита. Глупец – разве она не сказала тебе, что ждет отъезда Цезаря?

Потин. Ты подслушивала?

Фтататита. Честная женщина должна быть под рукой у царицы, когда с ней ты.

Потин. Клянусь богами Египта…

Фтататита. Довольно богов Египта – боги Цезаря могущественнее. Чего ты добился от Клеопатры, египтянин? Она не слушает никого из своего народа: она считает нас детьми…

Потин. Пусть за это погибнет.

Фтататита. Да отсохнет язык твой за эти слова. Иди! Вызови сюда Люция Септимия, убийцу Помпея. Он римлянин, может быть, его она послушает. Иди отсюда.

Потин (загадочно). Я знаю, к кому мне пойти.

Фтататита (подозрительно). К кому же это?

Потин. К человеку поважнее Люция. И вот что, почтенная. Ты думала до приезда Цезаря, что ты со своей кликой будешь править Египтом именем Клеопатры. Я этого не…

Фтататита (с ожесточением). А ты и твоя клика – именем Помпея?

Потин. Лучше я и даже ты, чем женщина с римским сердцем. А именно такой стала Клеопатра. Пока я жив, она править Египтом не будет. Так что… так что подумай, с кем ты. (Уходит.)

Время приближается к ужину. На крыше дворца накрыт стол. Туда поднимается Руфий в сопровождении величественного придворного с жезлом. За ними идет раб и несет инкрустированный табурет. Преодолев множество ступеней, они, наконец, выходят на крышу с массивной колоннадой. Чтобы смягчить резкий свет и жар заходящего солнца, с северной и восточной сторон между колоннами натянуты легкие занавеси. Придворный заводит Руфия в одно из этих затененных мест. Между колоннами висит шнур, с помощью которого раздвигаются занавеси.

Придворный (с поклоном). Прошу римского военачальника подождать Цезаря здесь.

Раб ставит табурет у самой южной колонны и исчезает за занавеской. Руфий садится.

Руфий (отдуваясь). Ну и подъем! Интересно, какая тут высота?

Придворный. Мы на крыше дворца, о, любимец славы!

Руфий. Хорошо, что любимцу славы не надо подниматься еще выше.

С противоположной стороны, пятясь, появляется 2-й придворный.

2-й придворный. Дорогу Цезарю!

Входит Цезарь – только что из бани, в новой тунике пурпурного шелка, улыбающийся и праздничный. За ним два раба несут легкую кушетку, скорее даже – резную скамью. Ставят ее у самой северной из колонн с занавесями. После этого скрываются за занавесом, а за ними, с официальным поклоном, – оба придворных. Руфий встает навстречу Цезарю.

Цезарь. Руфий! (С восхищением разглядывает его наряд.) Новая золотая перевязь! Новая рукоятка у меча! И волосы подстрижены. Борода… не может быть! (Нюхает бороду Руфия.) Надушена, клянусь Юпитером Олимпийским.

Руфий (ворчливо). Думаешь, я это все для своего удовольствия?

Цезарь (любовно). Нет, сын мой, для моего, в честь моего дня рождения.

Руфий (презрительно). Твоего дня рождения! У тебя всегда день рождения, когда надо умаслить смазливую девчонку или задобрить посла! В прошлом году мы праздновали его семь раз.

Цезарь (виновато). Что правда, то правда. Никак не отучусь от мелкого вранья.

Руфий. Кто обедает с нами – кроме Клеопатры?

Цезарь. Сицилиец Аполлодор.

Руфий. Этот хлыщ!

Цезарь. Полно тебе. Этот хлыщ – забавный малый: историю расскажет, песенку споет, избавит нас от труда льстить царице. Что ему старые политики, казарменные бирюки вроде нас. Нет, Аполлодор хорош в компании, хорош.

Руфий. Ну да, немножко плавает, немножко фехтует, мог быть и хуже. Еще бы болтал поменьше.

Цезарь. Упаси его боги от этого! Ох, уж эта наша военная жизнь! Нудная, грубая жизнь, посвященная действию! Это самое плохое в нас, римлянах: вечно в трудах, в унылой работе – рой пчел, превратившихся в людей. Дай мне хорошего болтуна – остроумного, с воображением, чтобы умел жить, не заполняя всю свою жизнь работой!

Руфий. То-то ты будешь рад такому болтуну, когда кончится ужин. Ты заметил, что я пришел раньше срока?