Чаганов: Москва-37

– Одновременно или вследствии?…Разницы в общем-то никакой.

От дачи Ежова послышался шум подъезжающего автомобиля, Оля как пружина подскочила к слуховому окну. Из первой машины, остановившейся у бокового входа, вышел плотный невысокий человек в военной форме, с силой грохнув за собой дверцей и уверенно зашагал ко входу, за ним засеменил порученец.

– Здравия желаю, товарищ Фриновский! – Гаркнул охранник, дежуривший у входа.

– Начальника охраны ко мне! – Скорее угадала, чем разобрала фразу Оля.

«Интересно, стоит подобраться поближе»…

Худенькая фигуры девушки мелькнула в окне.

– … Что ж вы так, Николай Иванович? – Ласково корит, невидимого с точки, где затаилась Оля (за деревом метров в двадцати чуть сбоку от гостиной) Ежова, обливающийся потом Фриновский, нервно открывая французскую дверь на балкон. – Вам же завтра на пленуме выступать…

– … – тот бурчит в ответ что-то нечленораздельное.

– Коля, ты сегодня, это хорошо… – Палец комкора упирается в сержанта госбезопасности, появившегося в комнате. – Беритесь, уложим товарища наркома отдыхать. Вдвоём с порученцем они легко выносят из гостиной тщедушное тельце Ежова, комкор – замыкает процессию. Улучив момент когда охранник у бокового входа подошёл к поболтать к водителю Фриновского, Оля, скрываясь за кустами сирени, продвигается к балкону, два внешних угла которого подпираются каменными колоннами и заходит в его тень. Расположенный под балконом парадный вход – заколочен. Подняться на балкон – проще простого, но он – как на ладони со стороны бокового входа. Вот, наконец, охранник наклоняется чтобы прикурить и оля как стрела взлетает по колонне, мягко перемахивает через балюстраду и отступает в тень открытой двери.

Минут через пять, Фриновский в сопровождении порученца и начкара вновь появляется у бокового входа, за руку прощается с ним и охранником и, сев в свою машину уезжает.

– Зови сюда всех прикреплённых, отдыхающих тоже. – Начкар, проводив взглядом машину начальства, поворачивается к охраннику.

Через минуту перед входом выстроились шестеро охранников.

– Подфартило нам ребята, – командир одёрнул гимнастёрку. – сейчас укладывали Николай Ивановича спать, так он говорит: «Я ложусь отдыхать, вызывать вас не буду и вы можете спать. Трудный и для вас день был».

– Неужели так и сказал? Не бывало такого никогда…

– Молчать! – Повысил голос начкар. – Так и сказал… мне и порученцу товарища Фриновского. Слушай приказ: в доме остаётся связист, на входе – Кузьмин. Остальные в казарму. Разводящий, сменишь его через два часа.

Дождавшись ухода охраны, Оля прошмыгнула в гостиную. Неплохо ориентируясь в доме, она сразу нашла дверь в спальню наркома, осторожно приоткрыла её… ворвашийся в комнату сквозняк качнул тёмный, на фоне подсвеченного уличным фонарём окна, силуэт висящего на верёвке маленького тела.

– Ничего Ежов не отвечал, только тихо…

Возле одной из двух низких деревянных кроватей, разделённых тумбочкой с ночником, стояли, выровненные по линейке как в казарме, сапоги тридцать шестого размера. Подняв руки, Оля постучала по карманам гимнастёрки и галифе повешенного, вынула связку ключей. Подняла голову на потолок и крюк для люстры, через которую была перекинута верёвка: «Как же ты, дружок, закинул её на такую высоту? А, вот и половая щётка на длинной ручке скромно прислонилась к стенке».

Огляделась по сторонам: тусклый огонёк светильника выхватывает из темноты четвертушку косо оторванного терадного листа, неведомо откуда взявшегося на тумбочке.

Одна фраза, размашистый небрежный почерк: «В моей смерти прошу никого не винить. Ежов»…

– Универсальненько… Давно, похоже, готовились, а удобный случай подвернулся неожиданно. «Убить и унаследовть». – Записка перекочевала в её карман. – Не бывать этому!

На секунду задумавшись, Оля добавила хаоса в картину происшествия – отодвинула ногой опрокинутое кресло на метр подальше от висящего тела и протёрла ручку щётки рукавом. Неслышно ступая по широкой ковровой дорожке девушка подходит к полуоткрытой двери, из-за которой раздаётся спокойное ровное дыхание связиста. Дальше по коридору – кабинет, дверь не скрипнула, привыкшие к полутьме глаза помогли сразу найти искомое – сейф наркома внутренних дел.

– Удача! – Слабого фонарного света из окна хватило чтобы разобрать надписи на папках: «Сталин», «Киров», «Жданов». – Компромат готовил, коротышка… А это что? Вскрытый пакет.

Подошла к окну, достала из конверта несколько листков.

– Вот это настоящая удача! Выписки из дела Чаганова и информационное сообщение для пленума!

Всё обнаруженное перекочевало в пустовавший на спине самодельный рюкзачок (полотняный мешок с двумя верёвочными петлями для рук), тихо щёлкнул замок сейфа и – в обратный путь: мимо начавшего похрапывать связиста в спальню (ключи на место), затем в гостиную… Вдруг одна сумасшедшая мысль остановила её в полушаге от французской двери, увесистая поклажа шлёпнула по спине. Оля сорвала со спины заплечный мешок, достала из узкого внутреннего карманчика стеклянную пробирку, обёрнутую в кусок марли и вернулась в коридор.

– По какому звонить? – Оля обводит взглядом телефонные аппараты, тесно сгрудившиеся на столике в комнате связи.

Рядом с ним у стены на небольшом диванчике отвалился на спинку связист: лицо накрыто куском марли, край которой вздымается от каждого его вздоха, в комнате витает эфирный запах.

– Понятное дело, что по «вертушке»! – Её глаза останавливаются на единственном аппарате с номеронабирателем.

Это сейчас единственная связь с автоматическим соединением абонентов, любая другая – требует вмешательства операторов. Она, конечно, не защищена от прослушивания, но вот определить номер звонящего до появления АТС нового поколения – невозможно. Возле «вертушки» добротно переплетённая книжица-справочник для служебного пользования, изданная тиражом в тясячу экземпляров. Без труда находится нужная строчка: «С.М.Киров, Кремль (квартира)», затарахтел эбонитовый диск и в трубке послышались длинные гудки.

– Слушаю, Киров. – Раздаётся сонный голос секретаря ЦК.

– Здравствуйте, товарищ Киров! – Восторженно зачастила Оля, копируя интонации артистки Рины Зелёной. – Уж вы меня простите за поздний звонок, знакомая одна ваша звонит. Я уж не знаю помните ли вы меня… мы разговаривали, когда вы к нам приходили недавно на работу… я беленькая, а моя подруга – чёрненькая… вы ещё шутили…

– Девушка, – повысил голос Киров. – кто вы? Это – правительственная связь!

– Серёжа, – в трубке раздался скрипучий истерический женский голос. – с кем это ты говоришь?

– Спи, Маша, это по работе… – Раздражённо кричит он, прикрывая микрофон.

– Ты что меня совсем за дуру держишь? – Женский голос окреп, в нём послышались слёзы. – Девушки ему звонят домой в три часа ночи…

На заднем плане слышится грохот закрывающейся двери.

– … мне передали, что вы, товарищ Киров, интересовались мной. – Оля начала нервно крутить, выбившуюся из-под завязанного на затылке платка, русую прядь. – Я – Нюра из картотеки, вы спрашивали обо мне у начальника моего. Он мне рассказывал про это, правда арестовали его недавно. Так вот, звоню вам сказать, что согласная я. А «вертушка» эта – мужа, подружки моей, чёрненькой, от неё звоню, он у неё тоже большой начальник, но не такой, конечно, как вы, товарищ Киров… боится она его. А я не боюсь, я своему добра желаю…

– Бойкая ты, Нюра… – Усмехнулся он. – А как начальника-то твоего звать?

– Его все зовут «Спотыкач». – Оля затаила дыхание («Спотыкач» – пароль Чаганова, для связи со Свешниковым, помощником Кирова).

– Знаю такого… – Задумался Киров. – Как же найти тебя, красавица?

– Ой, на работу лучше не надо, – покусывает губы девушка. – а давайте там где вы с моим начальником встречались два месяца назад на аллее, я тогда ещё у него в машине на заднем сиденье пряталась. Не знаю только как там эта церковь называется…