Чака

Сошангаан и здесь чуял западню, но ему уже трудно было сдерживать голодных воинов, и армия ндвандве устремилась в погоню. За день они проделали более пятидесяти километров и достигли реки Тугелы — южной границы владений зулу, постоянно отвлекаемые нападениями летучих отрядов зулу. Эти мелкие стычки, каждый раз грозившие перейти в генеральное сражение, вынуждали Сошангаана прекращать преследование и выстраивать полки в боевые порядки, но зулу упорно не начинали бой. В результате всех этих задержек войска ндвандве подошли к Тугеле как раз в тот момент, когда юноши зулу переправляли через нее остатки стада. На противоположном берегу стояли, изготовившись к бою, полки Чаки. Многочисленные броды охранялись заведомо слабыми отрядами, и умудренный опытом Сошангаан понял, что, форсируя реку, он только сыграет на руку Чаке. По его приказу армия отошла к лесу Нкандла и расположилась там на ночлег. Предприимчивый Чака сделал все, чтобы и эта ночь оказалась неспокойной для его врагов. Под покровом темноты воины зулу просочились в ряды измотанных дневным маршем и голодом ндвандве и, когда тех сморил сон, учинили страшную резню, усугубленную еще и тем, что в темноте невозможно было разобраться, где друг, а где враг, и многие воины ндвандве пали под ударами своих же товарищей.

Наутро Сошангаан повернул назад свою потрепанную и измученную армию. Две тысячи воинов потерял он за три дня в бесплодных попытках завязать сражение, в то время как зулу отделались потерей всего двух-трех сотен, да и то преимущественно ранеными. И хотя у ндвандве все еще оставалось шестнадцать тысяч против десяти тысяч Чакиных воинов, теперь это была не та армия, которая так самонадеянно пересекла границы зулу.

Начатое отступление было очень скоро приостановлено армией Чаки, настигшей противника неподалеку от холма Сунгульвени. Сошангаану тут же пришлось построить свои полки. Готовясь к сражению, он расставил войска обычным для нгуни порядком: строй ндвандве представлял собой растянутую километра на полтора линию из шестнадцати шеренг, каждая из которых состояла из полка примерно в тысячу человек. Это было классическое построение, принятое у народов нгуни, и, несмотря на подавленное состояние своих воинов, Сошангаан без особой тревоги дожидался атаки десяти Чакипых полков. Да и воины его, вконец раздраженные бесполезными переходами на пустой желудок, с нетерпением дожидались возможности схватиться наконец с неуловимыми зулу. Но Чака и па этот раз спутал все планы противника. Армия зулу на виду у врага, но вне пределов досягаемости метательных копий развернулась в боевую фалангу, и обе стороны замерли друг перед другом в двух бросках копья, что составляло около ста метров. Но каково же было изумление Сошангаана, когда он увидел, что от боевых порядков зулу отделяются два полка и рысцой движутся в обход его флангов. Пытаясь преградить им путь, он приказал растянуть фланги, но направляющие колонны стали обходить их. Дальнейшее растягивание линии фронта могло привести к ослаблению центра, перед которым стояли основные силы зулу, и Сошангаан срочно приказал полкам, составлявшим две последние шеренги, двинуться наперерез наступающим колоннам и прикрыть фланги. Однако зулусские воины продолжали наступать как ни в чем не бывало, и вскоре между полками прикрытия и основными силами ндвандве образовался значительный разрыв. Вот в эти-то бреши Чака и бросил два новых полка, которые зашли в тыл отрядам прикрытия. Затевать новую перестановку сил на виду у изготовившейся для атаки армии зулу было более чем рискованно, и тогда Сошангаан решил, пожертвовав двумя полками, немедленно атаковать противника, надеясь на то, что обреченные будут яростно сражаться и свяжут брошенные против них четыре полка Чаки.

Войско ндвандве, ободряемое криками командиров, ринулось вперед, но… ничего не произошло. Шеренги зулу отступили в полном порядке, так и не дав сократить разделяющее противников расстояние. Насмешки и оскорбления, которыми осыпали их ндвандве, казалось, не производили на зулу ни малейшего впечатления. Разрыв между фланговыми прикрытиями и основными силами ндвандве увеличился еще более, и там уже кипела битва. Сошангаан приказал было повернуть назад, но тут же на его тылы двинулись шеренги зулу, и ндвандве пришлось остановиться, чтобы сдержать их напор. Так повторялось несколько раз, а тем временем с двумя полками ндвандве было покончено, и победители численностью около тысячи копий зашли ндвандве в тыл.

Сознавая полную обреченность каких-либо наступательных действий, Сошангаан приказал двигаться в сторону родных краалей. Но и это было сопряжено с невероятными трудностями. Продвижению мешали четыре полка зулу, которые, так и не соединившись с основными силами, двигались теперь перед авангардом ндвандве, а сзади на расстоянии все тех же двух бросков копья вышагивали главные силы Чаки. Это вынуждало ндвандве постоянно сохранять боевые порядки, то есть передвигаться четырнадцатью шеренгами в полтора километра шириной. Любая неровность местности, овраги, ручьи или холмы путали их ряды, а мобильные отряды зулу пользовались каждым замешательством для нанесения молниеносных, но весьма ощутимых ударов.

К вечеру противники достигли реки Умлатузи, и здесь Сошангаан расположил на ночь свою голодную и окончательно павшую духом армию. Ночью были произведены подсчеты, и оказалось, что к Умлатузи пришло всего двенадцать тысяч человек. Это означало, что ндвандве растеряли треть своих сил, так и не сумев навязать противнику открытого боя.

Наутро ндвандве снова увидели армию зулу, занимавшую позиции на господствовавшей над местностью возвышенности. Даже теперь Сошаигаан предпочел бы атаковать врага, но, опасаясь повторения вчерашнего, приказал готовиться к переправе. Еще до рассвета неподалеку был обследован подходящий брод, по которому свободно могла пройти шеренга из двадцати воинов. Но к этому же броду двинулась и армия зулу.

Сошангаану снова пришлось выстраивать свою армию в шеренги. И тут командующий ндвандве допустил роковую ошибку. Растянутые на полтора километра войска его начали переправляться через реку отдельными полками, а значит по мере переправы на другой берег число шеренг уменьшалось, а фронт при этом не сокращался. Выждав, когда половина армии ндвандве окажется на противоположном берегу, Чака сомкнутыми колоннами прорвал их поредевший строй, отрезая тем самым основную часть вражеских сил от брода. Почти половина оставшихся на зулусском берегу ндвандве была уничтожена, а остальные, побросав копья, искали спасения в ледяных водах Умлатузи. Немногим удалось достичь противоположного берега, да и те, оказавшись безоружными, стали бесполезным балластом для Сошангаана. Самое яростное сражение завязалось у брода. Разъяренные ндвандве контратаковали с такой силой, что даже ветеранам Ама-Вомбе пришлось уступить их натиску. Но это был временный успех. Прекрасно понимая, что форсировать реку в подобных условиях невозможно, Чака вывел из боя два отборных полка — У-Фасимба и Изи-цве и приказал им переправиться — одному ниже, а другому выше — по течению и зайти ндвандве в тыл. Успешное проведение этого маневра решило исход всей кампании. Один только Сошангаан не утратил присутствия духа и с группой наиболее опытных воинов сумел пробиться сквозь ряды зулу и спасти тем самым свою жизнь.

Пока основные силы были заняты истреблением мелких групп противника, свежие, почти не принимавшие участия в боях полки Мбонамби и Йси-Пеза стремительным маршем направились к столице ндвандве. Преодолев за сутки более ста километров, они подошли к краалю Звиде, распевая боевую песню ндвандве. Население крааля, полагая, что это возвращаются с победой их соплеменники, высыпало навстречу. И здесь началась резня. Вождю ндвандве все же удалось скрыться, однако Нтом-бази, его мать и вдохновительница всех его черных дел, понесла заслуженную кару.

Прошло всего три года со смерти Сензангаконы и прихода Чаки к власти. За этот короткий срок владения зулу увеличились почти в сто двадцать раз, составляя теперь почти 30 тысяч квадратных километров. В распоряжении Чаки имелась закаленная в боях армия, равной которой не было среди племен нгуни.

На землях зулу воцарились наконец мир и покой. В вельде под присмотром опытных пастухов паслись многотысячные стада подобранного по мастям племенного скота. На тщательно обработанных полях вызревали обильные урожаи. В военные краали постоянно прибывали пополнения, из которых тут же формировались новые полки. Но главным было то, что каждый наконец получил возможность спокойно пользоваться плодами своих трудов, не опасаясь того, что скот его и добро могут стать добычей более воинственного соседа.

Всякий, какое бы скромное положение ни занимал он во вновь созданном государстве, твердо знал, что в случае какого-либо конфликта он может обратиться к нелицеприятному судье, чьи приговоры бывали суровыми, но справедливыми. Далеко не каждый решался отправиться в Булавайо, чтобы представить свое дело на суд грозного владыки, но и местные индуны старались вершить правосудие по справедливости и в соответствии с тем толкованием старых обычаев, которые давал им Чака. А законы эти были просты. Смертной казнью карались трусость в бою, невыполнение приказа, клятвопреступление, прелюбодеяние и клевета. В остальных же случаях виновный отделывался штрафом в несколько голов скота, взимаемым в пользу пострадавшего или вождя. Именно простота законов и приводила к тому, что желающих затевать тяжбы оказывалось не так уж и много. Однако память народная сохранила до наших дней несколько судебных решений Чаки, свидетельствующих не только о его уме, но и о своеобразном чувстве юмора.

Так, однажды в Булавайо прибыли два человека с просьбой рассудить их. Они некогда были друзьями, но, когда заботам каждого из них было поручено по огромному стаду вождя, а пастбища имели общую границу, возник извечный «спор о меже». Межи, собственно, в вельде никакой не было, но, поскольку ссора затянулась, каждый стал претендовать на изрядную полосу пастбища другого. Чака самым блестящим образом разрешил этот затянувшийся спор.

— Так где же, по-твоему, проходит граница? — спросил он у первого пастуха. Тот, решив воспользоваться случаем, наспех перечислил ориентиры на местности, прихватив изрядную полосу земли своего противника. Второй пастух только возмущенно крякал, но, подчиняясь повелительному знаку вождя, хранил молчание.

— И ты согласен поклясться, что, если я проведу границу в указанном тобой месте, у тебя не возникнет новых претензий? — спросил Чака самым доброжелательным тоном.

— Клянусь, о вождь!

— Тебе известно, что клятвопреступники караются смертью?

— Да, о вождь!

— Хорошо.

И, обернувшись ко второму пастуху, он предложил и ему высказать свое мнение. Тот принялся подробно доказывать несостоятельность претензий своего врага, но Чака тут же прервал его: