Чалдоны

Водолей спрятался в бурьян и голосом самой жадной и вредной дочки-лентяйки пропел:

Старый дурак, Куришь табак, Спички воруешь, Дома не ночуешь!

Тот вышел из себя, схватил плетку и, не разбираясь, пошел своих красавиц писаных помелом вдоль спины уму-разуму учить:

— Я вам покажу «старый дурак», я вам покажу «дома не ночуешь»…

Поздно вечером жеребеночек и говорит Ванюшке:

— Вот что, хозяин: готовь соху, будем сегодня дикое поле пахать, сеять пшеницу.

— Спохватился, когда кукушка колосом поперхнулась, — заартачился тот. — К тому же, какое из тебя тягло, если коровье молоко на губах не обсохло? Тащишь на ночь глядя к черту на кулички…

— Делай, что велено! — сердито топнул копытцем Водолей. И попросил Марьяшу: — Сотри-ка мне сажу со лба лопушком…

Та стерла — и стало от звездочки вокруг светлым-светло.

Вспахали они дикое поле. Налетело перепелок видимо-невидимо, у каждой в клювике по пшеничному зернышку, мигом всё засеяли и лапками заборонили.

Утром Ванюшка и Марьяша вышли за околицу и глазам не верят: колосятся хлеба, конца-краю не видать…

А жеребеночек не унимается:

— Давай, хозяин, в волокуши запрягай; будем лес возить, шкурить да на слегах сушить.

Наготовили они строевого леса, набежала тут целая армия бурых медведушек — у кого острый топор в лапах, у кого зубастая пила под мышкой. За ночь избу-пятистенку поставили со всеми хозяйственными пристройками. Марьяшину лачугу тоже снесли. Только успели на этом месте загон для скота сгородить, наползло божьих коровок — тьма-тьмущая. Пободались они, пободались между собой и превратились в рогатых буренок.

Перешли Ванюшка и Марьяша в избу-пятистенку и стали жить невенчанными. От зари до зари по хозяйству хлопочут.

Богач своих дочек-лентяек подсылает то за солью, то за гвоздями — может, какая и окрутит парня, но для Ванюшки Марьяша была всех краше!

Раз жеребеночек и говорит ему:

— Не теряй меня, отлучусь на недельку в ишимские пущи^{10}. Подковаться хочу. Слышал: славные там кузнецы!

Не стало Водолея — и посыпались беды на байкальское перестепье. Подул знойный ветер, засохли на корню хлеба и травы. Стоят на меже Ванюшка и Марьяша, головы понурили.

Вдруг откуда ни возьмись, появляется перед ними жеребеночек с серебряными подковками на копытцах.

— Отчего, мои драгоценные, невеселы?

— Знойный ветер, — жалуются, — нас без хлебушка и молочка оставил.

— Эта бедушка поправима, — обежал Водолей вокруг пшеничного поля и лугов, выскочил на середину, ударил копытцем о сухую землю — высек молнию. Загремел гром. Дождь как из ведра полил.

Всё вокруг зазеленело! А там, где Ванюшка пепел от старой сивой кобылы по ясным росам развеял, табуны лошадей пасутся.

Пронюхал богач, что жеребеночек-то не простой, прибежал, вьется лисовином, просит Водолея поле дождичком напоить.

Тот наотрез отказался:

— Побудь в шкуре бедняка — может, человеком станешь…

Осенью Ванюшка и Марьяша собрали небывалый урожай пшеницы.

— На целый год России хватит, еще и останется! — радуется Ванюшка.

— Запас мешку не порча, — добавила счастливая Марьяша, пробуя зерно на вкус.

Как-то перед самым Покровом жеребеночек подозвал к себе молодых хозяев и спросил напрямик:

— Так и будете невенчанными жить? Не по-православному это.

— Да мы… да я… — замямлил Ванюшка, растерянно поглядывая на покрасневшую от стыда Марьяшу…

Обвенчались они в церкви у батюшки Калинника, сыграли звонкую свадьбу и зажили весело.

А жеребеночек затосковал. Не ест, не пьет.

— О чем закручинился, Водолеюшка? — ласково погладил по челке Ванюшка.

— Может, заболел? — встревожилась и Марьяша.

— Душа воли просит, — признался жеребеночек. — Тесно на земле, негде разгуляться. Отпустили бы на голубые луга, а?

— Вольному воля… — горько вздохнул Ванюшка.

— Как теперь без тебя жить будем? — заохала Марьяша.

— Богу молитесь да за соху крепче держитесь, — посоветовал Водолей. — Дождичком или снежком буду напоминать о себе…

Ударил четырьмя копытцами о землю и исчез, а где он только что стоял, вырос цветочек иван-да-марья.

Вскоре у Ванюшки и Марьяши ребятишечки пошли: шустрые да глазастые.

Чуть стемнеет — выбегут в ограду, тычут пальчиками в звездное небо:

— Вон жеребеночек наш пасется, серебряными подковками сверкает.

Водолей, Водолей, Травку дождичком Полей!

Тот возьмет и, озорства ради, окатит шалунишек теплым дождичком — визжат от радости, аж небо дребезжит.

ДЕВИЧЬЕ СЧАСТЬЕ

Ютилась на окрайке деревни бедная вдова. Ни скота во дворе, ни птицы. Одно утешение — дочка Припевочка: аккуратная, бойкая. То на сенокос, то на жатву к честным людям нанималась — и мать и себя кормила.

Приключилась раз великая беда — смыло деревню паводком. Остались только нищая избушка вдовы и богатая усадьба соседки, у которой тоже дочка была — Растрёпой звали: умывалась через день, расчесывалась через два. Палец о палец по хозяйству не ударит. Ест да спит.

Кончилась у бедной вдовы мука, она и говорит дочке:

— Сходи к соседке, займи.

— Займет на оладушку, а раздует на каравай, — не послушалась Припевочка и отправилась на заимку к бабушке Добрине…

— Припевочка пожаловала! — обрадовалась та. — Рассказывай, что за нужда привела?

— Мучки пришла занять, — смущенно потупила глаза гостья.

— Выручила бы, да нечем, — огорченно развела руками бабушка Добрина. — У самой горстка осталась. — И вздохнула: — Так уж и быть, истрачу — покормлю хоть тебя.

— Опомнись, бабушка! — покраснела от стыда Припевочка. — Сама голодная…

— Зелена еще старшим перечить, — сердито одернула бабушка Добрина. — Вот что, голубушка: я стряпней займусь, ты из родника воды в бочку натаскай. Вон ведерко на крылечке стоит.

Родник далеко. Тропинка юркая. Но Припевочка работы не боится! Знай себе воду носит, лес и поле припевочками веселит.

Наносила полную бочку родниковой воды, тут и бабушка Добрина со стряпней управилась. Испекла размером с ноготок — лошадку, телочку, ярочку, козочку, свинку, гусочку, уточку, курочку и румяного молодца в придачу.